Все трое заметно оживились. Они даже забыли о делах, о том, что беспокоило и тревожило всех их вместе и каждого в отдельности. И потому вновь вызвали администраторшу и попросили заказать обед в Каминном зале у Лены Волковой. А заодно и крутую машину, чтобы после долгого отсутствия не стыдно было появиться в „Спутнике“ с шиком.
Как же не хотелось Ускову являться утром к Генеральному! Накануне вечером он тоже не стал докладывать о безрезультатности своих поисков, чтобы хоть эту ночь проспать спокойно. Но дальше тянуть было нельзя. Он зашел к своему непосредственному начальнику и наставнику Виктору Васильевичу, чтобы пойти на неудачный доклад вместе.
— Другого результата я и не ожидал, — бесстрастно выслушал рассказ Андрея начальник Следственного управления. — Джевеликян — это не рядовой преступник, которого можно взять голыми руками. За ним большие силы. И они его просто так не отдадут.
— Я это и сам понимаю. Но почему тогда не принять превентивные меры?
— Какие именно?
— Был я вчера на его подмосковной даче. Так там теперь рядом со старым домом новый замок появился. Почему бы не конфисковать эту шикарную дачу и другое его имущество?
— Так ведь это должен определять суд. А мы пока не только дело в суд передать — его самого поймать не можем.
— Да разве я один его поймаю?
— Почему один? — удивился Виктор Васильевич. — Дело на контроле у самого Генерального прокурора и у меня. Объявлен федеральный розыск. Ориентировки на Джевеликяна имеются в каждом отделении милиции. Хотя… ты прав. Прокуратура без поддержки органов внутренних дел в этом деле бессильна. Нужно задействовать большие силы спецподразделений, уголовного розыска, служб наблюдения… Сами по себе ориентировки работать не будут. У местных отделений милиции и без нас забот хватает.
— Что же делать?
— Идти к начальнику. Александр Михайлович и так уже, верно, рвет и мечет, не имея от нас никаких сведений. Не забывай, он все же Генеральный прокурор!
И они направились на пятый этаж, где размещались апартаменты Александра Михайловича.
Генеральный действительно их ждал. Но, будучи опытным руководителем, много лет проработавшим в следственных органах, он не торопил подчиненных. Знал, что, если они задерживаются, на то есть причины.
Но сейчас, как только Усков со своим шефом вошли в его кабинет, он сразу понял, что результат работы — нулевой.
— Опять упустили?
Усков не стал отвечать. Только молча кивнул.
Генеральный взглянул на начальника Следственного управления:
— Что предлагаете, Виктор Васильевич?
— Продолжать поиск.
— И получать нагоняи? Джевеликян нужен сегодня, сейчас. Пока общественность и средства массовой информации держат этот вопрос под контролем. Завтра, возможно, интерес к этой фигуре и пропадет. Но это будет завтра. А сегодня премьер-министр просил меня лично приехать к нему и доложить о ходе расследования. В Кремле и в „Белом доме“ это дело квалифицируется как международный терроризм.
Виктор Васильевич молчал. Ему, как и Ускову, больше нечего было предложить. И тогда хозяин кабинета взял инициативу в свои руки:
— В таком случае я отстраняю вас от этого дела. И вынужден обратиться за помощью в Министерство внутренних дел и в Федеральную службу безопасности. Конечно, это большой урон для нашего ведомства. Эти органы и так только и ждут, чтобы мы подставились. И за это я должен благодарить именно вас. Обоих…
Такого выговора еще не слышал от Генерального не только Усков, проработавший здесь сравнительно немного, но и многоопытный Виктор Васильевич. И потому они молчали, принимая его как должное.
Джульетта возвращалась в свой город ни с чем. И на душе было горько. Она и сама толком не понимала, что с ней происходит. Вроде бы никогда не пылала к Мягди страстью, а вот ведь, оказывается, теперь ей его жалко.
Как обычно в таких случаях, лучший способ излить душу и услышать деловой совет — пойти к закадычной подруге Зине в ее библиотеку.
Зина была на месте. Она только что сварила кофе и, попивая ароматный напиток, не спеша просматривала сегодняшние газеты, которые затем ей предстояло подшить и разложить по стеллажам.
Не успела Джульетта переступить порог, как Зина вскочила и подбежала к ней, размахивая свежим номером столичной газеты.
— Ужас какой, Джуля! Твой Мягди журналистку в упор расстрелял! Ты представляешь!
— Я всегда предупреждала, не надо травить мужиков — это опасно.
Зина так и застыла на месте, изумленно вытаращив глаза.
— Ты что, подруга, рехнулась?! — обрела она дар речи. — Он человека убил, а ты философствуешь!
— Убил, убил! Да в нашей стране теперь каждый день кого-нибудь убивают. Так что же мне теперь, беспрерывно и безутешно рыдать?!
Ошалевшая Зина вернулась к своему столику, сделала большой глоток кофе и лишь после этого, так же невозмутимо, как и ее подруга, заметила:
— Ну, ты и циник!
— Да и ты, душечка, не корчь из себя слишком сердобольную! Сомневаюсь, что ты переживаешь за эту дуру из радио „Свобода“, которой, видите ли, приспичило изо дня в день травить приличного человека, бизнесмена, крупнейшего предпринимателя в стране…
— Который к тому же выводит ее в светлое капиталистическое будущее, — продолжила за подругу Зина. — А ты в своих репортажах людей не травишь? Того же Петракова?! Который, между прочим, не схватил пулемет и не помчался в редакцию, чтобы превратить журналистку Буланову в кровавое месиво.
— О-ля-ля! Как интересно! Давай, воспитывай меня! А я все равно такая, какая есть, — женщина, которой просто нравится этот мужчина.
— Это с каких же пор? — поинтересовалась библиотекарша. — Помнится, тебе нравился Геннадий Геннадиевич… Потом наш мэр… И даже молоденький следователь Усков.
— Не такой уж он и молоденький. Скоро тридцатник стукнет. Я вчера с ним по телефону говорила. И представляешь, что он мне посоветовал?
— Ну?!
— Баранки гну! Наступать на Мягди, когда я узнаю, где он!
Зина разочарованно вздохнула. Она ожидала сенсации, но ее не было. И потому не оставалось ничего иного, как продолжать пить кофе.
А Джульетта вдруг вспомнила, зачем пришла к подруге:
— Зин, ну что же мне теперь делать?
— Мчаться к Петракову.
— Зачем? — изумилась Джульетта.
— Чтобы лечь с ним в койку.
— Ну и шуточки у тебя, поручик Ржевский! Есть мудрая китайская пословица: общаешься со слабым, сам станешь слабым, дружишь с сильным — наберешься силы. А если…
— А если кто откажется, отключим газ. Помнишь это бессмертное выражение из „Бриллиантовой руки“?
Джульетта уже мысленно проклинала себя за то, что вообще пришла к Зинке. И потому, не удосужившись ответить, повернулась и выплыла из библиотеки.
Пожалуй, ничто так не волнует душу, особенно если вам перевалило за пятьдесят, как приезд в те места, где вы когда-то были безмятежно счастливы. Именно так — временем безмятежного счастья — представлялись сейчас Петракову летние отпуска, проводимые когда-то в престижном комсомольско-молодежном лагере „Спутник“. Теперь, когда он стал мэром, полновластным хозяином целого города, когда на его личном счету в швейцарском банке лежала кругленькая сумма в валюте, он, оказывается, больше всего хотел бы вернуть те бесшабашные, под легким хмельком, молодые годы. Годы, когда попасть в этот самый „Спутник“ он мог только по партийно-комсомольской разнарядке, когда у него, так же как и у всех остальных в лагере, в кармане практически ничего не было. Зато у него было одно неоспоримое и невосполнимое преимущество — молодость! К сожалению, это понимаешь, только когда она безвозвратно проходит.
Но сейчас ему было не до воспоминаний о комсомольской юности. Во-первых, он все-таки уже побывал здесь в прошлом году, с директором металлопрокатного комбината. Во-вторых, сейчас он был не один и надо было выглядеть полным сил и энергии жизнелюбом.
