Он который раз вспоминал тот день… Разгневанный очередным репортажем этой Аллы Слонимцевой, в котором она назвала его главарем преступной среды столицы, Мягди ворвался в ее офис и хладнокровно выпустил всю обойму. Даже его, привыкшего к виду крови, зрелище содеянного потрясло: тело хрупкой женщины представляло собой сплошное кровавое месиво. Кровь была везде: на стене, на плакатах с кинозвездами, на компьютере, на столе. Алла, еще секунду назад испуганно вдавливающая себя в стену, словно это могло спасти ее от пуль, беспомощно сползала на пол, в лужу рубиновой крови. Вернее, сползало то, что от нее осталось: пистолет-пулемет, да еще с такого незначительного расстояния, обладал убойной силой.

— В-р-р, — поморщился Мягди и отвел взгляд от стекла машины, за которым проплывали виды Сочи, словно именно там лежало в крови растерзанное тело. — Лучше о таком не вспоминать.

Он и не заметил, что пробормотал это вслух.

— Что вы говорите? — участливо спросил шофер, уже подъезжая к месту назначения и остановив машину у закрытых ворот.

— Нет, ничего. Это я так. Погода здесь сейчас хорошая?

— О! — улыбнулся шофер. — В Сочи всегда о’кей! А сейчас почти что бархатный сезон.

Юркая южнокорейская «тико» быстро набирала скорость в гору. Шофер мастерски рулил на поворотах. И вот уже впереди показалось внушительное зеленое здание, похожее на замок-дворец.

— Это и есть дача Сталина? — поинтересовался Мягди.

— Она самая! Раньше здесь, после вождя, принимали других вождей, рангом пониже. Какого-нибудь Цеденбала или секретарей ЦК. А теперь… — начал было шофер, но осекся, боясь обидеть гостя.

«А теперь принимают уголовников, — договорил про себя Мягди. — Впрочем, зачем так грубо? Во-первых, я не уголовник, а президент российско-швейцарской фирмы. Во-вторых, теперь главное значение имеют деньги. Рынок все-таки».

Они остановились еще перед одними воротами, теперь уже во внутренний двор дачи, но их отворили моментально. Прежняя школа и выучка, видимо, еще не канули в Лету.

Джевеликяна встретили любезно: связи у Титовко были налаженные.

— Пожалуйста, проходите. Ваши апартаменты на втором этаже.

— Это случайно не спальня Сталина? — поинтересовался Мягди, когда они по внушительной дубовой лестнице поднялись на второй этаж и прошли в комнату, больше похожую на зал для приема гостей, чем на спальню, хотя здесь и стояла кровать.

— Вполне возможно. Но Иосиф Виссарионович не любил спать в одном и том же помещении. Он постоянно менял комнаты.

«Боялся, что укокошат, — сообразил Джевеликян. — Ну а мне все равно. Если Усков найдет меня здесь, то достанет в любой комнате».

— Прошу обращаться по любым вопросам в любое время, — еще любезнее, чем при встрече, проворковала администратор дачи.

— Спасибо. Мне пока ничего не надо.

— Питаться будете в нашем ресторане. Внизу, на первом этаже.

Мягди уже обратил внимание на вывеску во дворе: «Ресторан „Дача Сталина“.

— Это где вывеска? И он открыт для всех?

— Что вы?! Только для отдыхающих на этой даче.

Мягди открыл дверь и вышел на просторный балкон, откуда открывался великолепный вид на море, горы и окрестности. Вокруг высились огромные реликтовые сосны, стройные кипарисы. Дача представляла собой прямоугольник-каре и со всех сторон была как бы огорожена от непрошеных гостей. Располагаясь на самом высоком месте горы, она обезопасила себя крутыми склонами, окружавшими ее со всех сторон. Первые этажи были неприступны: или зарешечены, как в средневековых замках, или просто не имели окон, имитируя их проемами. Она и выглядела, как средневековый замок: внушительные балконы, колонны, разновысотные этажи… А окрашен замок был в защитный цвет, видимо, чтобы обеспечить безопасность вождю народов.

Но сейчас Мягди было не до углубленных изысков. Вовсю жарило солнце, и хотелось лишь одного: поскорее окунуться в море. А оно, хоть и манило прохладной голубизной, находилось, по всем прикидкам, вовсе не близко.

— А как добраться до моря? — спросил Мягди у дежурного, который охранял территорию и въезд на дачу. — Отсюда часа два, наверное?

— Нет, — улыбнулся дежурный. — Если хотите искупаться прямо сейчас, к вашим услугам бассейн с морской водой. А к морю надо спуститься по этой дороге до лифта. А там по тоннелю девяносто метров — и пляж перед вами. Минут десять, не больше.

— А перекусить, кроме вашего общепита, где еще можно?

— Это не проблема. По дороге будут кафе „У Сулеймана“, „Римский ресторан“, несколько баров на самом берегу моря. Рядом — „Спутник“, там тоже этих точек хватает. Ну а с другой стороны нашей горки — знаменитый ресторан „Кавказский аул“. Там кино „Бриллиантовая рука“ снимали. Смотрели?

— А это что за башня? Вон там, на горе?

— Это гора Ахун. В переводе — „жилище богов“.

Это последнее замечание Мягди понравилось больше всего. Он вынул из бумажника стодолларовую купюру и в благодарность сунул дежурному. Тот ошалел от такой щедрости, но Мягди уже спешил вниз, к морю.

Дежурный, разглядывая купюру, бормотал про себя:

— Надо же, с такими деньгами и без охраны!

Нет, просто так, ни с чем возвращаться к Генеральному прокурору немыслимо! Один раз ведь уже докладывал Александру Михайловичу, что упустил Джевеликяна. И вот — опять!

Теперь, когда этот вопрос на контроле у самого главы правительства! Усков места себе не находил.

Сумасшедшая гонка с группой захвата по Москве и квартирам Титовко не увенчалась ничем. Джевеликяна там не было.

Да и не могло быть, рассуждал и анализировал теперь Андрей. Мягди, если и остается еще в пределах страны, залег глубоко и надежно. Пока его многочисленные адвокаты и защитники, покровители в высших сферах не придумают что-то такое, что поможет им превратить преступника в защитника устоев демократии.

Усков давно уже отпустил группу захвата и теперь, остановив свои служебные „Жигули“ в самом центре Москвы, раздумывал, что предпринять и куда податься.

„А вдруг он скрывается на своей подмосковной даче?“ — мелькнула спасительная мысль.

Вообще-то это маловероятно. Но, зная непредсказуемость Джевеликяна, его сверхнаглость и пренебрежение к законам, можно допустить и такой вариант. После того, на что решился Мягди, самолично расстреляв известную журналистку только за то, что ему не понравились ее репортажи, от главаря московской мафии можно было ожидать чего угодно. Да и выбирать Андрею было не из чего. Он принял решение ехать.

А как только решил, сразу стало легче на душе. Теперь по крайней мере он знал, что надо делать. Жать на педаль, мчаться с бешеной скоростью, чтобы в третий раз, если Мягди действительно там, не упустить его.

Уже через двадцать минут он въезжал в заповедный сосновый бор, где находились владения Джевеликяна. Здесь он бывал уже не раз. И нелегально, когда в одиночку проникал через забор, чтобы обмануть видеослежку. И с группами захвата, когда приезжал официально предъявлять обвинения Джевеликяну. Были во время этих визитов и победы. А были и поражения, которых, надо честно признать, было гораздо больше.

Но сейчас нужна была только победа. И Андрей подсознательно настраивался именно на нее.

Ворота, как всегда, были плотно закрыты. Усков демонстративно подогнал „Жигули“ к ним вплотную и резко просигналил. В ответ тотчас вышел из двери накачанный мордоворот. Он презрительно посмотрел на машину, точно увидел первобытное чудище, и лениво направился к водителю.

„Привык встречать роскошные иномарки, рожу воротит! Но я ему сейчас покажу!“

И не дожидаясь, пока охранник неторопливо к нему подойдет, резко нажал на газ, а затем тут же ударил по тормозам. „Жигули“ взвизгнули, рванувшись вперед, и тут же резко застопорили у самого носа охранника. Тот невольно сиганул в сторону.

„Вот так-то лучше! — с удовлетворением подумал следователь. — Я заставлю тебя со мной считаться!“

— Ты что, в натуре, рехнулся?! — выпалил охранник. — От кого? От босса?