— Милочка-Джулечка, не губи меня старую дуру! Совсем умом рехнулась! И ничегошеньки-то я не видела! И никого туточки не было!

— Значит, это вам все померещилось, гражданка Мойкина?

— Да-да, померещилось!

— А вы, гражданка Буланова, не настаиваете на своих правах защиты чести и достоинства?

— Нет, не настаиваю.

— Ну, ладно, черт с вами, гражданка Мойкина. Надо было бы, конечно, вас хотя бы оштрафовать за ложный вызов. Но из уважения к известной журналистке Джульетте Булановой мы этого делать не станем.

После взаимных слов благодарности все разошлись по своим делам. Джульетта наконец осталась дома одна, чтобы как следует обдумать все, что внезапно на нее свалилось.

Казалось, теперь-то Усков мог наконец свободно вздохнуть. Джевеликян, неуловимый и неподвластный правосудию преступник, на совести которого столько людских трагедий, преступник, который безнаказанно грабил его страну, сидит за решеткой в темнице сырой. Самый лучший адвокат Москвы на официальном допросе задержанного подтвердил его, Ускова, правоту и право на заключение Джевеликяна под стражу. Теперь можно было в спокойной обстановке сидеть и доводить дело до ума, то есть до предъявления в суд.

Чем, собственно, Усков сейчас и занимался. Он положил на свой служебный стол пять объемистых томов, в которых были собраны художества Мягди и доказательства его вины. Вчитывался в полузабытые эпизоды дела, записывал на отдельном листке те вопросы, которые надо задать Джевеликяну.

— Так, — старательно, словно школьник, выводил Андрей в своей записной книжке, — спрошу-ка я Мягди Акиндиновича, откуда у него, к примеру, миллион долларов, в который оценен его загородный особняк. Ведь даже на зарплату президента российско-швейцарской фирмы, которым он является, таких денег не собрать за всю его жизнь.

— Или вот еще… — начал было Андрей и умолк. Он понимал, что необходимо задать этот и подобные ему вопросы, что именно они могут произвести наибольшее впечатление на судей и народных заседателей при их нищенских зарплатах.

Но… Сыщик утратил интерес к этим вопросам и рутинной работе писаря. Он чувствовал, что его дело — не эта доводка обвинительного заключения, с которой теперь справятся и его помощники. А вот есть в этом обвинительном заключении, в связях Джевеликяна нечто скрытое, не разгаданное им.

Усков прекрасно понимал, что нити от матерого преступника и удачливого предпринимателя по совместительству наверняка тянутся вверх. Иначе он просто не мог бы так долго быть на свободе, так безнаказанно творить темные дела.

Но ни доказательств причастности высоких лиц к преступлениям Джевеликяна, ни даже версий о том, как их найти, у него не было. До сих пор все его силы, все внимание были прикованы к одной цели: поймать и посадить Джевеликяна.

«Но это ведь только айсберг, — размышлял сейчас Андрей. — Верхушка той преступной корпорации, которая поручила вершить чернуху и быть на виду именно этому отпетому жулику».

Конечно, кое-какие наработки у него были. Люди, которые чаще всего контактировали с Мягди, — на виду. И он, Усков, с ними не раз сталкивался. Но взять их, подловить было не на что. А пока он не посадит и этих влиятельных господ за ту же решетку, дело Джевеликяна оконченным быть не может.

«Да мне и не дадут его закончить!» — подвел нерадостный итог следователь.

«Тогда с кого же начать? — мысленно задал он себе вопрос. — С Булановой, которая была последней, кто виделся с Мягди на свободе? Вряд ли. Там, пожалуй, дело и впрямь ограничивалось лишь постелью. Хотя и этого свидетеля нельзя сбрасывать со счетов.

Титовко? Возможно. К нему, видимо, тянутся все нити. Но у меня, кроме подозрений, на этого господина ничего нет. А эмоции ни один прокурор и судья мира к делу не подшивает.

С продажного мэра?

Стоп. А почему я назвал его продажным?»

И тут же моментально включился в действие его мысленный компьютер. В этом живом организме, напичканном самыми разнообразными сведениями о каждом, с кем следователь имел хотя бы единственный контакт, имелось все. Более того, в отличие от машины память и мозг прокручивали не только возможные варианты, но и такие, казалось бы, невероятные хитросплетения, которых в жизни быть не могло. Но именно поэтому они и были в реальности.

Вот и теперь мозг напряженно думал, а память ему подсказывала. Мелькали совсем забытые давние эпизоды, встречи, обрывки разговоров. А ключевым словом во всех этих воспоминаниях было одно: Петраков.

Стоп. Последнее. Подслушанный разговор на даче Джевеликяна.

«Но почему именно Петраков? — изумился Андрей. — Там его как раз и не было. Да и ни слова о мэре города не сказано. Вот! Именно! Упоминание о каком-то банке! Не московском!»

«Что может у них быть связано с банком? Грабеж? Вряд ли: выгоднее брать столичный банк, чего уж таким крутым мелочиться. Ну-ка, послушаем еще раз историческую запись!»

Андрей быстро достал из сейфа портативный диктофон и включил его на воспроизведение.

«Банк в областном центре нами подготовлен», — четко и внятно прозвучал голос Титовко.

— Вот! Подготовлен! — воскликнул следователь. — То есть ни о каком взломе и речи быть не может. Взломе? Так. Так. Взлом. Что-то я где-то об этом слышал. Ага, читал в секретном донесении, где коллеги из МВД предупреждали о возможности скорого применения и у нас попыток взлома компьютерной защиты банков. Ну и на хрена им это дело? Они и так награбили достаточно. А впрочем, — продолжил рассуждать вслух Усков, — почему бы и нет? Что можно украсть у граждан? А у государства! У Центрального банка, к примеру, можно взять триллионы. Разница ощутимая. Тогда слушаем дальше.

«Любая компьютерная сеть потенциально доступна для взлома. Так что и эта не является исключением».

— Ну я и дурак! — Андрей подскочил на стуле. — На такой материал практически не обратил внимания! Да это же Клондайк для настоящего сыщика!

Усков быстро, не особенно разбирая, попрятал дело и диктофон снова в сейф, закрыл его и направился к своему начальнику.

Плодом бессонных размышлений Булановой была совсем простая мысль: надо ехать к Мягди. Он, всеми брошенный и беззащитный, сидит сейчас где-нибудь в вонючей камере, а она здесь с жиру бесится!

И Джульетта, как натура решительная, сразу начала поступать именно так, как решила. Она быстро побросала в дорожную сумку самые необходимые вещи, взяла продуктов, чтобы накормить любимого в тюремной камере, и отправилась на железнодорожный вокзал, чтобы добраться на ближайшем поезде в столицу.

Ей повезло, и в Москву она добралась довольно быстро. Не составило большого труда отыскать и известный всей столице следственный изолятор. Но уже при первой попытке добиться свидания с Джевеликяном возникли проблемы. Ей сразу объяснили, что всякие контакты посторонних с арестованными, которые находятся под следствием, запрещены. Не помогло и журналистское удостоверение, которое настырная Джульетта попыталась предъявить стражу порядка.

«Да, это не баксы, — со вздохом подумала Джульетта, пряча редакционное удостоверение в сумочку. — Но с „зеленью“ у меня проблемы. Так что и предложить нечего».

— Но ведь кто-то может разрешить свидание с заключенным? — продолжала она допытываться у дежурного. — Начальник тюрьмы? Министр внутренних дел? Кто?!

Дежурный посмотрел на нее с сожалением:

— Эка хватила! Может, еще и Президента назовешь?

— Назову! У меня есть связи. Я могу выйти на помощника премьер-министра Титовко.

— Не знаю такого, — равнодушно зевнул дежурный. — Да и знал бы, не пустил: он нам не указ.

— А кто указ?

— Кто-кто! Следователь, понятно?

Джульетта вдруг радостно улыбнулась:

— Дура я дура! Как сразу не догадалась: конечно, Усков!

Она схватила свою сумочку, быстро достала оттуда записную книжку, нашла нужный телефон:

— Можно от вас ему позвонить?

— Нельзя: телефон служебный. Тут каждый день табунами ходят!