— Понятия не имею, — честно отвечаю ей. — Но тебе станет гораздо легче после признания.

— Хорошо, — кивает Лили. — Я так и поступлю.

— Вот и славно. Я рада за всех вас, — говорю присутствующим.

— Спасибо тебе, подружка, — сердечно произносит Джанет. — Не могу найти достойных слов, чтобы выразить тебе свою благодарность.

Лили бросается ко мне и порывисто обнимает. Очень непривычное ощущение.

— Анна, я тоже благодарна тебе! Мне становилось только хуже день ото дня. Ты… молодец. — Она снова плачет.

— Теперь все изменится, Лили. К лучшему. По крайней мере я хочу в это верить.

Эдвард и Джанет прощаются и уходят. Лили просит меня остаться, и я присаживаюсь рядом с ней на диван.

— Я боюсь встретиться с Генри, — вздыхает Лили. — Я так ужасно выгляжу…

— Разве это важно?

— А разве нет?

— Только в том случае, если он не любит тебя. Если же любит, он даже не заметит, что у тебя опухли глаза. Или заметит, и это только тронет его.

— А что будет с тобой?

— В каком смысле?

— Что будет с тобой? — повторяет Лили.

— О чем ты?

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я. — Красные, опухшие глаза Лили прищуриваются. — Ты бросила Чарлза из-за того Суона, я же все поняла. А он даже не знает, что ты его любишь.

Откуда она узнала? Как догадалась? Или Лили не настолько слепа, как кажется?

— Здесь совсем другое дело, — вздыхаю я. Сердце тоскливо сжимается и начинает биться очень медленно и гулко. — У него есть подруга. Ведь у Генри нет другой женщины, поэтому тебе проще.

— Он что, женат?

— Пока нет.

— Тогда это ничего не значит. Ты должна пойти и все ему рассказать. Или твои советы хороши только для других?

Я качаю головой.

— Лили, ты просто не знаешь всех обстоятельств. Я не могу прийти к Суону и сказать: «Брось свою девушку и люби меня». Это будет гадко.

— Тогда скажи иначе. Скажи, что любишь его, и ничего не проси взамен. Пусть решает сам, кто ему нужнее.

— Тебе бы увидеть его девушку. Таких не бросают.

— Может, ты этого не заметила, Анна, — терпеливо говорит Лили, — но ты очень изменилась. Я должна признать, что Джанет проделала огромную работу, но дело не только в этом. Ты похудела, и — главное! — у тебя стал совсем другой взгляд. Ты красавица, Анна, даже если таких, как ты, и не приглашают сняться для обложки «Космополитен», — говорит она, а я не верю своим ушам. — Ты же сама сказала, если мужчина тебя любит, ему плевать, какая у тебя прическа.

— Это правило, должно быть, годится для таких, как ты. Даже с опухшими глазами ты красотка. А я по-прежнему толстуха с огромным носом.

— Да нормальный у тебя нос. Римский, довольно характерный. И ты давно не толстуха! Даже удивляюсь, как тебе удалось так быстро скинуть вес. Я так по полгода борюсь за каждые полкило.

— Но, Лили…

— Уверена, что этот Марк Суон плевать хотел на твой вес и твой нос. Ты ему нравишься, и то, что он взял тебя на съемочную площадку и позволял то, что не позволено другим, лучшее тому доказательство.

— Я просто нравлюсь ему как человек.

— Ха, это такая отмазка, которую мужчины придумали, чтобы скрыть свои чувства. — Лили смеется. — Анна, ты сама чувствуешь, что он тебя любит. Женщины всегда знают правду.

Я изумленно смотрю на нее.

— Я не так глупа, как тебе кажется, — улыбается она.

— Я и не говорила, что ты кажешься мне глупой, просто… ты сейчас сказала удивительную вещь. Про то, что женщины знают правду. Но у Марка было полно времени, чтобы признаться мне. Почему он молчал?

— Но ведь ты встречалась с Чарлзом, — замечает Лили. Точно!

— Ты молчала, потому что считала себя дурнушкой, а он молчал, потому что считал, что тебя интересуют только миллионеры.

—Что?

— Просто позвони ему, — настойчиво говорит Лили, протягивая мне трубку. — Ты обязана сделать это. Обязана самой себе.

— Обязана? А если я совершу ошибку?

— Нет. Или ты проведешь в сомнениях всю оставшуюся жизнь.

Стук в дверь.

— Генри! — охает Лили, вскакивая с дивана.

— Я ухожу.

— Останься, умоляю!

— Ты справишься, Лили. Теперь ты справишься со всем. — Я открываю дверь и впускаю Генри.

У него странное лицо, глаза ярко блестят. Видно, что он очень взволнован.

— А я как раз ухожу, — сообщаю я. — Увидимся позже.

— Спасибо тебе, — говорит Лили.

— Не за что.

— И обязательно ему позвони!

На это я ничего не отвечаю. Просто выхожу из квартиры и плотно прикрываю дверь. За мгновение до щелчка замка успеваю увидеть, как Лили бросается к Генри, а тот открывает ей свои объятия.

Я выхожу на улицу. Наверное, Лили права. Действительно, что я теряю? Разве что самоуважение? Так ли дорого оно ценится, чтобы не рискнуть им?

Я не смогу просто взять и забыть Суона. Именно потому, что всю оставшуюся жизнь буду терзаться сомнениями насчет его отношения ко мне.

Медленно бреду по тротуару, совершенно не заботясь о том, куда меня несут ноги. Возвращаться к Лили больше нет смысла, ютиться у Джанет нет желания. Да и видеть счастливые лица воссоединившихся влюбленных выше моих сил. Только не сегодня!

Может, поехать к Чарлзу? Думаю, он будет мне рад. Ведь на самом деле я вовсе не разбила ему сердце (как можно разбить сердце человеку, который никогда тебя не любил?), я просто разрушила его планы на будущее. А это совершенно разные вещи.

Нет, не могу. Боюсь, и он заведет разговор о Суоне, как только что Лили.

Я миную улицу за улицей, бесцельно разглядывая вывески, пока не замечаю, что приближаюсь к Сохо. Сердце начинает тревожно биться, но я продолжаю путь. Ноги сами несут меня к офису Марка. Возможно, это лучший выход. Разве можно признаваться в любви по телефону?

Нет, только личный разговор! Я должна увидеть Марка. Не важно, как он отреагирует на мое появление и признание. Пусть даже рядом с ним будет Мишель. Нет, если Мишель окажется рядом — это будет самый лучший вариант. Я не должна действовать у нее за спиной, пусть знает, что я влюблена в ее жениха и жду его решения. А потом пусть сам делает выбор.

На мгновение я готова рассмеяться. Если меня отвергнут — а скорее всего так оно и случится, — это будет самый ужасный, самый отвратительный момент в моей жизни. Даже хуже, чем тот вечер в школе, когда я наконец прозрела.

И все-таки сейчас важно не это. Невероятное чувство свободы в собственных поступках придает мне сил. Признавшись Марку, я покончу с неопределенностью и поставлю жирную точку на этом периоде своей жизни.

Вхожу в «Суон лейкс». Словно на мою удачу, здоровенный охранник сладко похрапывает прямо за стойкой, так что у меня становится одной проблемой меньше. Я тихо вхожу в лифт и нажимаю нужный этаж. Ладони нещадно потеют, в ушах стоит гул.

Успокойся, говорю себе твердо, и сердце начинает стучать ровнее. Может, двери распахнутся, а Мишель не окажется на месте? Ведь спал же только что охранник! Может, мне сопутствует удача?

Двери лифта открываются со слабым всхлипом.

— Какого черта ты тут делаешь? — шипит Мишель, округляя глаза и вставая. — Тебя нет в списке! Как ты прошла мимо секюрити? — Она встает из-за стола. — Я велю уволить этого растяпу!

Сейчас на ней простая футболка и джинсы, но даже в этом неброском наряде она укладывает меня на обе лопатки, хотя я неплохо одета и причесана.

— Я проскользнула незамеченной, — сообщаю я, не желая подставлять охранника. Почему-то у меня жалкий, слабый голос, словно передо мной грозный начальник. — Мне нужно увидеться с Марком.

— Только по записи! — бросает Мишель, делая шаг к двери кабинета, словно ожидая, что я попытаюсь прорваться силой.

— Я хочу поговорить с ним. Мне нужно сказать Марку, что я его люблю, — выпаливаю я.

Мишель с усилием смеется. Выходит что-то вроде вороньего карканья.

— Я так и знала! Ты ничем не отличаешься от других! Даже будучи помолвленной, ты пытаешься захомутать Марка!