— Ну вот, подрядился воевать, теперь узнаю, за кого и с кем, — сказал повеселевший Ардагаст, отламывая зарумянившуюся фазанью ножку. — Кто такой Сосруко? Кажется, то же, что Колаксай?
— Сосруко, Солнечного Вождя, почитают в горах и предгорьях все, горцы и сарматы, — пояснила Косер. — Он был сыном богини земли и воды, а родился из камня. Небесный кузнец сделал его тело бронзовым, кроме коленей. Племя Сосруко звалось Сынами Солнца. Как Солнце, сияли его золотой шлем и золотой амулет, добытые в походе на юг. Ни люди, ни великаны не могли устоять перед ним. Он поднимался на небо и спускался в подземный мир, принёс с неба золотой плуг, меч, зёрна пшеницы и другие дары. Он поймал златорогую олениху — а то была Ацырухс, богиня солнечного огня, и стала она женой Сосруко. Но злые боги спустили на него огненное колесо, и оно перерезало ему ноги в коленях. Сыны Солнца похоронили своего вождя в каменной гробнице и положили в неё сокровища, добытые им на юге, а в восточной стене сделали окно, чтобы мог он видеть восходящее Солнце.
— Так не наш ли это Даждьбог-Колаксай? Он тоже родился от Матери Сырой Земли и принёс людям плуг и другие дары из небесного золота, а погиб от коварства своих братьев, — сказал Ардагаст.
— Бог Солнца воплощался на земле не раз и у разных народов, дабы всюду защитить справедливость и научить людей добру. И всюду оставлял небесные дары, овладеть которыми может отважный и добродетельный муж, достойный царствовать над людьми, — многозначительно произнёс Манучихр, глядя на царя росов.
— А что это за еммечь? Амазонки? — вмешался любознательный Хилиарх. — В Каппадокии мне говорили, что амазонки — это вооружённые жрицы Матери Богов, а все остальные рассказы о них — на совести эллинских поэтов.
— А мне вот говорили не поэты, а горцы и аланы, о каком-то племени из одних женщин, что каждую весну сходятся с мужчинами из соседних племён. Многие в походе хвастали, будто удостоились любви этих воительниц, — добавил индиец.
— «Еммечь» их зовут горцы, а сами они зовутся «эорпата» — «мужеубийцы». Это жрицы Артимпасы, богини войны. Их всего сорок, и живут они в священной Девичьей крепости в верховьях Гипаниса. Они действительно сходятся с мужчинами только для продолжения рода, а из детей себе оставляют одних девочек, мальчиков же отдают отцам или приносят в жертву богине. Все племена почитают их за храбрость и несут дары их святилищу, — разъяснила царица Боспора. — Я сама хотела уйти к ним, но тут появился Рескупорид, — с вызовом глянула она на мужа.
— Ты угомонилась, только когда родился Савромат, — едко заметил её супруг.
Царица погладила сына по мягким волнистым волосам:
— Я тебя никаким мужеубийцам не отдам.
— Ага, а сама меня ими пугаешь, — тихо отозвался мальчик.
— Эта их Девичья крепость — настоящее осиное гнездо, — с неприязнью сказал Рескупорид. — Все, кому хочется воевать, ездят туда для жертвоприношений и гаданий. Вот эорпата и знают все про всех. И всех со всеми стравливают. «Храбрейший воин гор, богиня избрала тебя для подвига...», «Великий царь, богиня прогневается, если ты не отомстишь за обиду...». Или устроят набег на кого-нибудь, а когда те их осадят, зовут ещё кого-нибудь спасать святыню и заодно их, беззащитных девиц... хоть они и не девицы.
— Вы, мужчины, всячески поносите амазонок, а сами весной ездите к Девичьей крепости и потом хвастаетесь их любовью... Только ты, милый, туда ни разу не ездил, — с ехидцей заметила Косер.
— Чтобы не влюбиться в кого-нибудь ещё почище тебя, — усмехнулся Рескупорид.
— У меня мужа никакая амазонка не отобьёт! — решительно заявила Ларишка. — Ты, Добрянушка, не в счёт: ни с кем не воюешь. Зато, правда, из-за тебя воюют. Один раз целый священный городок разнесли. На Лысой горе.
— Их Девичья крепость, верно, не лучше. А богиня их не иначе как сама Яга! — воскликнула Добряна.
Доброслав испуганно прижался к матери и заплакал бы, если бы не пример брата, преспокойно набивавшего рот пирожком с зайчатиной.
— Да, только Яга может хотеть такого, — продолжала северянка. — Чтобы женщина всю жизнь дома не вела, мужа не имела, а только людей убивала. Эти мужеубийцы страшнее нурянок-волколачек.
— Они не только убивают, — возразила Косер. — Пашут землю, пасут скот, ставят дома, чинят крепость — всё сами, без мужчин. И девочек своих растят. Понимаешь, Добряна, в степи часто так бывает: мужчин остаётся мало — погибли или в дальний поход ушли. И тогда женщинам приходится браться за всё — и за оружие тоже.
— Работать за мужиков — это и мы, веденки, умеем. А воевать — нет. Только прятаться с детьми по лесам, — вздохнула Добряна.
— Ваши мужики тоже носа не высовывали бы из леса, если бы не женились на нас, степнячках, — с торжеством сказала Ларишка. — Да, собирались отдохнуть, поохотиться на зубров... А оказалось — Артимпаса нас не забывает. За Артимпасу, богиню войны и любви! — Старшая царица росов подняла чашу синего финикийского стекла. Сквозь прозрачные узоры в виде волн красным пламенем светилось колхидское вино.
— За Морану-воительницу, несущую смерть и новую жизнь! — поднял золотой кубок Ардагаст.
— Главное, чтобы вы добрались до гробницы раньше зихов и амазонок, — деловито сказал Рескупорид. — Она в верховьях Фарса. Если ехать степью, а потом вверх по Фарсу, можно успеть за неделю, самое быстрое — за пять дней. А зихи в горах все тропы знают, от моря доедут дня за четыре.
— Можно не слишком спешить. Левий ворожил по звёздам насчёт удачного дня. Он будет только через восемь дней, — сказал Менахем.
— Эх, отправиться бы на такое дело нам троим — мне, тебе, Ардагаст, и Инисмею! И Косер вместе с нами, — мечтательно вздохнул Рескупорид. — Только мы с тобой теперь не царевичи, а цари... Слушай, давай сегодня поедем к Мирмекию и кургану Перисада, как тогда! Только теперь с нашими жёнами, с детьми... А завтра с утра ты выступишь в поход. Сейчас жара, Боспор обмелел, переехать вброд можно.
И два царя с семействами отправилсь на берег моря к городку Мирмекий. Купались, загорали, женщины с детьми отдельно от мужчин. Ополаскивались по очереди и росские дружинники. Цариц от нескромных взглядов скрывало растянутое на кольях полотно. Царевичи росов, как когда-то их отец, на своём опыте узнавали, кого из морских обитателей лучше не трогать. Савромат был очень горд тем, что Серячок прокатил его на себе: для сарматов волк — самый священный зверь. Цари принялись бороться, и росич одолел грека: недаром десять лет бродил по восточным и иным землям. А Ларишка с Косер, искупавшись, взялись выяснять, кто из них лучше владеет оружием.
К огорчению Савромата, его мама не смогла справиться с многоопытной тохаркой. Зато потом, когда затеяли скачки до Перисадова кургана, Косер вылетела на его вершину самой первой, ещё и с ним, Савроматом, за спиной. Потом спускались в страшный склеп, где когда-то Валент со своим учителем вызывали демонов. На этот раз никаких чародеев там мне было, и даже Доброслав не испугался. Однако на плитах пола белел магический чертёж. Кто-то снова норовил пообщаться с нечистой силой, и оба царя вслух послали неизвестных некромантов поближе к тем, кого здесь вызывали.
Вечером друзья расстались. Рескупорид с семейством, Добряна с детьми и Стратоник вернулись в Пантикапей, а Ардагаст с дружиной, Ларишка, Вышата и персидский маг поехали на восток и ещё до захода солнца перешли вброд обмелевший Боспор.
Весь следующий день дорога шла мимо желтеющих полей спелой пшеницы и густых садов. Среди них белели каменные домики под черепичными крышами и укреплённые богатые усадьбы о четырёх башнях каждая. По дорогам разъезжали всадники, одетые и вооружённые по-сарматски, но хорошо говорившие по-эллински. Здесь жили сарматы и меоты[40], поселённые для охраны восточных земель Боспора. В отличие от таких же поселенцев-греков по ту сторону пролива, они не чуждались приезжих варваров, выспрашивали степные новости, приглашали к себе. Это они, земледельцы и воины, не покорились поставленному Римом кровавому царю Полемону, убили его и возвели на престол Аспурга, за что и были прозваны аспургианами. Четверть века назад они сражались за Митридата, сына Аспурга, против Котиса и римлян. Нелегко было Рескупориду, сыну Котиса, завоевать доверие этих прямодушных и храбрых воинов.
