«Что же между вами произошло?» — подумал Элгар, но спрашивать не стал. Такая продолжительная вражда не могла начаться по пустячному поводу. Луораветлан распалялись быстро, но не умели подолгу помнить обиды.
Спор со стариком закончился ссорой. Умка утром собрался и ушел, не сказав куда. Элгар разозлился на него и решил, что лучше сам повезет сыроедку к оленеводам. Пусть заберут ее и забудут произошедшую из-за пленницы ссору. Он даже развязал девушку, но все же понял абсурдность этой затеи. У него не было знакомых чавчу, а ходившие с ними в поход оленеводы боялись юношу так сильно, что отказывались даже плыть с ним в одной байдаре. Скорее всего, его прогонят и даже не пустят в стойбище.
Оставив пленницу в землянке, юноша снарядил упряжку и уехал. Ему нужно было время, чтобы успокоиться и обдумать свои действия. Как всегда, одиночество принесло внутреннее спокойствие, и к Элгару вернулась обычная рассудительность. Запасенных на зиму припасов хватало до конца лета, и в охоте не было нужды, но юноше захотелось свежего мяса, и он подстрелил лахтака. На такого зверя положено было идти с особым копьем, в одежде из тюленьих шкур, чтобы подобраться к цели на нужное расстояние. Элгар не стал соблюдать традиций — он издали пустил стрелу с такой силой, что та насквозь пробила шею тюленя, тотчас оборвав его короткую жизнь. Юноша порадовался, что зверю не пришлось долго мучиться.
Закрепив тушу на санях, Элгар двинулся в обратный путь. Он не боялся, что во время его отсутствия пленница сбежит — деваться ей было некуда, да и вздумай она затеряться в тундре, собаки легко бы нашли ее по следу.
«Да и потеряется, что мне за беда?» — решил Элгар.
В середине дня небо на востоке озарилось заревом. Странные погодные явления случались на севере, но такого зрелища Элгар никогда не видел. Казалось, где-то вдалеке горит громадный, в два человеческих роста, костер, извергающий клубы черного дыма. Сначала юноша испугался, потому что зарево было расположено в той же стороне, что и его дом. Но потом решил что это совпадение, и на самом деле огонь никак не связан с валкараном Умки.
Он вернулся вечером. Девушка сидела у лаза в землянку, она успела где-то перепачкаться, все красивое лицо было покрыто черными пятнами. Завидев приближающиеся нарты, пленница встала и побежала ему навстречу, потом опомнилась и остановилась, застыла, как снежное изваяние. Юноша отпустил собак и отвязал свою добычу. Он заметил, что сестра вождя прячет что-то за спиной и догадался, что она нашла в кладовой нож.
— Разделай тушку, — попросил он.
— А если я тебя в спину ткну? — дерзко спросила пленница.
— Не ткнешь. Займись лучше лахтаком.
Элгар присел на один из разбросанных вокруг валкарана камней и стал делать перья для стрел. Пленница неуверенно повертела в руках нож и направилась к лежащему в покрасневшем снегу тюленю. Элгар отложил перья и принялся с интересом наблюдать за ней. Девушка с трудом приподняла тяжелую тушку и потащила ее к плоскому выщербленному широкому камню, на котором обычно резали мясо. Тюлень продолжал кровоточить и оставлял за собой на снегу глубокую красную борозду. Элгар зажмурился. С глухим шлепком мертвое тело легло на камень. Девушка запыхтела, нож с хрустом врезался в замерзшую плоть…
— Тебя зовут Инира, так?
Пленница молча продолжила кромсать тюленя.
— Расскажи что-нибудь про своего брата, — попросил Элгар, чтобы отвлечь себя от вида крови.
Инира проворчала в ответ что-то неразборчивое. Она резала очень неловко. Нож раз за разом соскальзывал и противно скрежетал о камень.
— Может у тебя лучше выйдет руками?
Она уже по локоть перепачкалась, Элгар еще не видел такой неряхи.
— Мой брат великий воин! — пробурчала Инира. — Он убьет тебя…
— И натянет кожу на барабан, — продолжил Элгар. — А зачем ему так много барабанов?
Инира ударила мертвого тюленя, нож снова выскользнул из ее руки. Элгар рассмеялся.
— Ты и вправду на него очень похожа, — хмыкнул он.
— Мы родились вместе и никогда надолго не расставались, — похвасталась девушка. — Он придет за мной. Обязательно придет.
— Значит, он хороший брат? — сказал юноша. — Уже нашел тебе подходящего мужа?..
Инира снова заворчала, пытаясь кончиком ножа подцепить край тюленьей кожи, чтобы отделить от нее мясо.
— Не порти кожу, — попросил Элгар, — на поплавки пойдет.
Пленница пробурчала вполголоса что-то неразборчивое.
— Ты не похожа на других инук, — заметил юноша.
— А ты много инук видел?
— Да.
«На Имегелине их и вправду была целая толпа…»
— Я и мой брат не простые люди, — важно сказала Инира, — наш отец не был человеком.
— Кем же он был?
—Хозяином тундры, — она прекратила резать тушу и посмотрела на юношу. — А куда ушел твой отец?
— Он мне не отец, — сказал Элгар.
Глаза девушки сузились.
— А кто? Ты преображенный мужчина? — она усмехнулась.
Элгар не разозлился. «Преображенными» мужчинами или женщинами северяне называли тех несчастных, кому кэля приказывали сменить пол. Таких людей сторонились и боялись, потому что они часто становились сильными шаманами. Луораветлан не считали «преображение» оскорблением, но другие народы часто высмеивали их. Инира была далеко не первой, кто предположил такую связь между юношей и Умкой.
— Он мне как отец… — Элгар задумался над тем, что на самом деле связывало его со старым воином. — Но не родня.
— А кто родня? — не отставала Инира.
— Я не знаю… — Элгар никогда не задумывался о своих настоящих родителях. Умка как-то обмолвился, что Элгару было всего два или три года от роду, когда он подобрал его.
— Так ты чавчу или нет? — продолжила расспросы пленница.
Элгар вздрогнул. Она задала вопрос, который мучил юношу уже очень давно.
«Луораветлан я или нет? Я настоящий человек или мне просто позволили жить рядом с людьми?»
Юноша решил, что не обязан ей отвечать. Он указал на тушу, напоминая женщине о незаконченной работе. Инира нахмурилась, и продолжила сдирать с тюленя шкуру.
