В отеле удалось собраться очень быстро. Вещи, которых накопилось за это время не мало, запихал в чемодан, не очень заботясь о том, как они будут выглядеть на следующий день. Деньги, их в номере хранилось не очень много, положил туда же, предварительно упаковав в бумагу и пару грязных рубашек. Костюм, в котором находился во время обнаруженной вчера слежки, поменял на джинсовый и всё, через двадцать минут был готов покинуть гостеприимный дом, осталось только сдать номер и можно уходить. Его сдал ещё быстрее, уложившись в пять минут, больше ждал, когда хозяйка освободится. Оставил ей, на добрую память, керосиновую лампу, с почти полной трёх литровой емкостью горючего, для неё и пару дешёвеньких подсвечников, она и растаяла, не стала даже проверять постельные принадлежности, к которым обычно относится с особым трепетом. Теперь осталось самое сложное, забрать валюту и ценные бумаги из хранилища, а затем, вместе с ними, добраться до порта, целым и невредимым, не забывая поглядывать по сторонам. Вчерашний мой караульный наверняка уже очухался и доложил куда следует, о своей осечке.
Забрать два саквояжа из банковского сейфа, это не расчётный счёт закрывать. Здесь всё просто, до безобразия, сам только дурака не включай и трудностей не будет. Зашёл, поздоровался, вежливо попросил, сопроводили, открыл, закрыл, сдал ключи, попрощался с персоналом и вышел.
Может от того, что в банке всё прошло без сбоев и на улице не возникло никаких осложнений. Быстрым шагом преодолел сорок метров, разделяющие выход из заведения и мирно стоящий у обочины экипаж, где верный друг сторожит чемодан с вещами. Затем открыл маленькую, деревянную дверку, с небольшим окошком в верхней части. Поставил, достаточно тяжёлую поклажу, на твёрдое сиденье, сам сел на него и дал команду кучеру на отъезд.
Из состояния человека-робота удалось выйти лишь тогда, когда финансовое учреждение скрылось за поворотом. Расслабился, позволил себе немного повертеть головой, заглядывая в крохотные окошки, попытался обнаружить преследователей или подозрительные экипажи, но ни тех, ни других рядом не наблюдалось. Может они конечно из далека за мной наблюдают, так против этого я не возражаю, пожалуйста любуйтесь сколько угодно, пока есть возможность.
Прибыв к пассажирскому причалу, сразу же отправился к пункту пропуска, стоять с двумя чемоданами денег, среди праздно шатающихся по прибрежным улицам прохожих, это даже для меня слишком тяжёлое испытание. И не беда, что до начала посадки на корабль ещё три часа, найду чем заняться, с собакой пообщаюсь, в конце концов, нам с ней есть что обсудить.
Корабль, на который мне, после долгого ожидания, удалость всё таки загрузится, внешне похож на тот, что привёз меня, некоторое время назад, в этот не очень гостеприимный город. Возможно он даже приходится ему двоюродным братом, хотя нет, скорее всего всё таки сестрой, так как на борту его красуется женское имя, Сабрина. У судна было также три высоченных мачты, со сложенными на реях парусами и точно такая же, только чёрная, труба на палубе, из которой пока что струится сизый дымок. В том же самом месте находится пассажирский трюм и собаку мою поселили туда же, куда и в прошлый раз, в носовую часть корабля. Однако было на этом парусном судне, усиленном паровой машиной и одно, очень приятное для пассажиров, отличие. В каютах был свет, причём самый настоящий, электрический, исходивший от громадной лампы, ввинченной в светильник, висевший над входом. Во всяком случае в той комнатке, которую занял я, висит он именно здесь. Это обстоятельство меня очень обрадовало, потому что в этом плавании, много гулять на свежем воздухе, мне не придётся, на долго оставлять без присмотра, такое количество денег, было бы не простительной глупостью.
Красавица Сабрина, над палубой которой появился густой, чёрный дым, дала короткий, но звучный гудок, оповестив им пассажиров и провожающих, о своей готовности к отплытию. Гул, от работающей до этого на холостом ходу паровой машины, усилился и почти сразу же за этим, в районе кормы, забурлила вода. Судно не торопясь, стараясь не повредить борт о гостеприимный причал, двинулось вперёд и начало медленно поворачивать в сторону выхода из залива, показывая тем самым серьёзность своих намерений вырваться на морской простор.
Городские постройки стали уменьшаться в размерах прямо на глазах, постепенно превращаясь в совсем крохотные разноцветные коробочки. Вскоре позади остались и многочисленные суда, оккупировавшие главную бухту и ожидающие своей очереди на швартовку. Затем спрятались за выступ, безымянной горы, последние постройки пригорода, за ними мимо проплыли оба берега пролива и от приютившего меня, на время, Сан-Франциско остались только воспоминания. Каких больше, хороших или плохих, пока не могу понять, возможно с этим потом разберусь, когда будет с чем сравнивать.
Прежде чем спуститься в каюту, внутреннее состояние и размеры которой мне показались вполне приличными, попробую обзавестись каким нибудь чтивом, желательно конечно не художественным. Для этого узнал, у прямо таки пролетавшего мимо матросика, где можно разыскать старшего помощника и получив от него, вместо ответа, лишь отмашку рукой в сторону носовой части, отправился туда. По дороге пытался не столкнуться с кем нибудь из пассажиров, так же как и я, расположившихся вдоль левого борта. Тем более некоторые из них, уже перестали любоваться прибрежным пейзажем и в наступивших, как то совсем не заметно, сумерках, стали расходится, создав при этом не большую толчею.
Старпом действительно находился там, куда меня отправили, но подойти к нему я не осмелился, уж больно грозно он выглядел, во время проведения воспитательной работы среди своих сослуживцев, более низкого ранга. Уходить, ничего не выяснив об интересующих меня предметах, всё же тоже не хочется. Если сейчас не получится поговорить, то позже это сделать тем более не удастся, у меня начнётся ужин, а помощник капитана в это время суток, так и вовсе без дела не сидит. Ему, как минимум, надо смену вахт провести, а потом ещё и отбой проконтролировать. Оставаться же один на один со своими мыслями, именно сегодня вечером, мне не хочется, поэтому буду ждать, когда человек в волю наговорится, успокоится и готов будет ответить на вопрос одного из пассажиров.
Вышло так, что я только зря потратил время, выслушивая вместе с провинившимися матросами нравоучительную лекцию в исполнении второго лица на корабле. Ни личной, не тем более общественной библиотеки, на борту судна нет и пока старший помощник здесь несёт службу, никогда не будет. Так примерно ответил этот, не очень приветливый человек, не дав мне даже шанса на то, чтобы задать ему хотя бы ещё один вопрос. Моя слабая попытка разузнать у него, а не сможет ли капитан помочь в моём довольно простом, на первый взгляд, деле, так и не успев материализоваться в законченное предложение, разбилась о широкую спину, быстро уходящего прочь так и не успокоившегося моряка.
Да, судя по всему тот ещё вечерок предстоит мне сегодня, а так хотелось полистать, на досуге, какой нибудь справочник по металловедению или скажем по аэродинамике. Но придётся видно, лежа на жёсткой кровати выносить себе мозг размышлениями о собственной жизни. Вот же гадство.
Ужин, надо заметить, был так себе. Хотя может он мне таковым показался от того, что в последнее время я не много разбаловался, привык жрать в ресторане бифштекс с кровью и мидии, а тут дали куриную ножку с гороховым пюре, так завыкобенивался, аристократ хренов. Пора отвыкать от этой привычки, постоянно есть в ресторане и вообще скромнее надо быть, тогда жить проще будет.
Перед сном заглянул на пять минут к Вислоухому, кинул ему в клетку большой кусок колотого сахара, извинился за то, что сегодня ночью гулять с ним у меня не получится. Если не получилось заняться самообразование, то хотя бы высплюсь. Потрепал его по лохматой голове, пожелал спокойного сна на прощание и пошёл к себе, и так у меня каюта без присмотра долго стоит, а я ещё даже не знаю, кто у меня в соседях пристроился.
