Литмир - Электронная Библиотека

Бурда, поняв, что происходит, попытался остановить Ламача, но не смог.

Шпичка в последний момент прихлопнул окно, но отскочить не успел. Раздался звон разбитого стекла, посыпались мелкие осколки.

В зал пока поступает печальная информация о том, что связь с верхами установить не удалось. «Попытайтесь еще раз!» — раздаются команды.

А летчики самолета-нарушителя готовы были обидеться: мы тут летаем вроде как друзья и никому не угрожаем, а он хочет прижать нас к земле, словно каких-то злодеев. Видно, парень не из воспитанных. Повернем назад или позволим заставить затащить себя в их стойло? Но это только в крайнем случае. По всему видно, что этот боевой парень к тому же порядочный плут. Сначала наблюдал за нами снизу, а теперь, смотри-ка, всячески избегает попасть нам на мушку. Действует вполне серьезно, с ним шутки плохи. Лучше повернуть. А пока дело терпимое. Положение еще не критическое, пусть не воображает, что мы удираем.

Описав крутой вираж, Вацлав пронесся метрах в двадцати над чужим истребителем. Когда позже будут анализировать этот маневр и просматривать фотопленку, все станут качать головами, но Вацлав попросту промолчит и не даст никаких пояснений. Ведь это его последний вылет, и пусть никто не думает, что чехословацкие летчики были слабаками. Чужой истребитель закачался и беспомощно нырнул вниз метров на двести. Дивочак сказал бы в этом случае: «Такие штучки мне по нутру, тут ты подрезал им крылья».

— Ах ты негодяй!

— Ну и дает!

Примерно так прозвучали восклицания двух летчиков после того, как они стабилизировали положение своего самолета.

Однако обоим стало ясно, что спектакль кончается.

— Шутки в сторону, давай полные обороты!

Чужой самолет начал набирать скорость, одновременно повернув на юго-запад.

— Собираются удирать. Жду двадцать секунд!

Вацлав приготовил ракеты для пуска. И, немного помедлив, решительно зарядил все три пушки. Все равно терять нечего — или пан или пропал!

«Вы летите над страной, которая для меня является родиной. Назад не уйдете!»

— Оперативный дежурный будет на линии с минуты на минуту, — услышал подполковник Баштырш сообщение об очередной попытке выйти на связь.

Что же делают оперативный дежурный и его помощники? Завтракают? Совещаются?

Подполковник Баштырш только махнул рукой. «С минуты на минуту!» А у Вацлава всего двадцать секунд!

Если бы все это услышали военные из тех штабов, откуда поступил приказ о проведении полета истребителя, они с удовлетворением потирали бы руки: насчет командования, видимо, дела обстоят благополучно, а вот связь хромает. И они с оптимизмом стали бы посматривать в сторону востока.

— Связь установить не удалось, все теперь зависит от тебя! — крикнул подполковник Баштырш.

— К чертям! — ответил Вацлав и все свое внимание сосредоточил на собственных действиях.

Потребуется еще несколько секунд, прежде чем чужой самолет достигнет такой же скорости, с какой летит Вацлав. Его самолет на большом вираже в течение всех этих секунд будет не только сближаться с самолетом-нарушителем, но и иметь время, чтобы взять его на прицел.

Ракеты и пушки готовы.

Вацлав уже отбросил все ненужные мысли. Сейчас он целиком слился с машиной, стал ее составной частью, ее мозгом.

— Что здесь творится? — вдруг взвизгнул майор Некуда.

Подполковник Баштырш, у которого нервы были не менее напряжены, чем у Вацлава, вздрогнул.

— Речь не идет, конечно, о боевом столкновении! Вы ведь не думаете стрелять! Немедленно прекратите это! — крикнул Некуда.

Баштырш почти инстинктивно нажал кнопку микрофона и сказал:

— Момент!

И больше ничего. А потом он почувствовал желание схватить этого майора за воротник и выбросить его из окна. Но это было уже ни к чему. И никому не было бы интересно узнать, что с языка майора Некуды готов был сорваться крик: «Ведь там же люди!»

Вахмистр Шмид вылетел как пуля, ворвался в соседнюю комнату и закричал на всех, кто, онемев от удивления, стоял на кухне:

— Так дело не пойдет, не пойдет, не пойдет!.. — При этом он левой рукой рубил воздух, а правой придерживал торчащий из кармана пистолет.

Пана Беранека больше напугало неожиданное появление человека в форме, чем звон разбитого стекла, поэтому в первый момент он не сумел сориентироваться.

Вахмистр перевел дыхание и уже более спокойным голосом громко произнес:

— Этого еще не хватало! Очистите помещение! Немедленно!

Пепик Шпичка тут же протиснулся между стоявшими людьми и выбежал на улицу. Можно было подумать, что приказ вахмистра относился прежде всего к нему. На саном деле Шпичка приказа даже не расслышал. Он следил через разбитое окно за Ламачем, ощущая лишь шум в своей голове, а потом бросился на улицу, чтобы выполнить свое обещание. Выбежал он без палки, забыл про нее, но Ламач знал, что кулаки Шпички не будут к нему милосердными. Поэтому, не мешкая ни секунды, Ламач пустился наутек, словно перепуганный мальчишка. Шпичка остановился только на другом берегу речки, продолжая грозить кулаком вслед удиравшему Ламачу.

Этих нескольких минут, пока все наблюдали за Шпичкой и Ламачем, было достаточно, чтобы прежде всего пан Беранек оценил обстановку и успокоился. Он осознал, что произошло нечто большее, чем он ожидал. Гражданин напал на гражданина, сосед пошел против соседа. Пока вооруженный камнем. Он испытывал чувство удовлетворения и нетерпения. Завтра в комитете эти события вызовут удивление. Теперь главное состоит в том, чтобы достойно завершить начатое здесь дело.

— Вы извините, но данный инцидент не имеет к нам отношения. Что-либо подобное нам даже во сне не снилось…

— А к кому он тогда имеет отношение? — спросил молодой Вондра, тоже испытывавший чувство возмущения от всей этой сцены.

— Я сказал, чтобы все покинули помещение! — повторил вахмистр.

— Но, уважаемый юноша, мы ведь ничего не сделали…

Тут вперед протолкнулся Ярослав, который испытывал такие же чувства, как и Вондра. Якуб с удивлением поднял голову. Ярослав сказал:

— Я полагаю, нет, я убежден, что мы должны были…

Никто уже не узнает, что хотел Ярослав сказать. Спустя много времени, уже дома, он поймет, что в той ситуации многое зависело от одного лишь слова. Он хотел высказаться от своего имени, а произнес «мы».

Пан Беранек оттолкнул его и заговорил:

— Правильно! Оба пана редактора и их микрофоны являются достаточным доказательством того, что мы ничего не совершили. Тон пана военного представляется, по меньшей мере, необдуманным. Мы ведь даже не сказали еще о причине нашего приезда…

— И не скажете! — крикнул возвратившийся Пепик Шпичка. — Вы хотели отобрать у Якуба винтовку. Это нам хорошо известно. — При этих словах Алоис Машин изумленно взглянул на пана Беранека: «Нас кто-то предал, но кто?» — Вот эта винтовка, — и Шпичка вынес ее, — но она принадлежит нам. Товарищ вахмистр найдет ей применение, только он уполномочен решать подобные вопросы. А вы выбросьте из головы даже мысли о винтовке…

Нервное возбуждение, вызванное случаем с окном, улеглось.

— Да что вы здесь рассказываете? — Пан Беранек понял, что следует начать отступление и оставить винтовку в покое. — Мы попросту хотели подискутировать, побеседовать, ведь это считается нормальным среди людей, а у пана Пешека в таких делах имеется опыт…

До этого момента Якуб только присматривался. Он переводил взгляд с одного человека на другого, сравнивал, обдумывал, оценивал. Но когда пан Беранек так нахально вылез со своей клюквой, когда Якуб понял, что здесь происходит обычный спектакль, не имеющий ничего общего с поисками правды, он решил поставить точку.

Ярослав пытался еще что-то сказать, но тут Якуб встал, протянул руку к своей винтовке, и поскольку его движения на фоне предыдущей возбужденной сцены были на удивление спокойными, то все замолчали, а Пепик Шпичка подал ему ружье в руки. Якуб обхватил его двумя руками и направил дуло в пустой угол.

42
{"b":"539194","o":1}