- Потому что я чувствую себя еще той сучкой, вот почему, - я прижимаю ладони к своему пылающему лицу, закрывая его от Грея. - Ты прошел проверку, потому что я пристыдила тебя...

- О, пожалуйста, - говорит Грей, фальшиво смеясь. - Я проверяюсь ежегодно. Просто перенес это дело в свой список неотложных дел, всего-то.

Я не убираю руки.

- Угу.

- Мак... - осторожно Грей отводит мои руки от лица. Морщинки пролегают к его подбородку от каждого уголка рта. – Давай же. Это не такое уж и большое дело. По факту, все круто. Я здоров, и поверь, планирую оставаться таковым. Больше никакого тупого дерьма.

- Грей, - я облизываю губы, и его взгляд следует за движениями моего языка, а брови хмурятся. И то некомфортное напряжение, что возникло во время нашей ссоры, сейчас нарастает еще сильнее. Вдруг, я ощущаю, что устала. До мозга костей. Мои руки кажутся тяжелыми, когда поднимаю их и прижимаю к его щекам. - Выиграй эту игру, и я приготовлю любой десерт на твой выбор.

Я не знаю, что еще сказать. Или сделать. Что-то сломалось между нами, когда я позволила своей ревности выйти за рамки дозволенного. Сейчас наша дружба изменилась. Он - все еще мой самый любимый в мире человечек, но я уже не ощущаю былой полной непринужденности рядом с ним. Я не знаю, чего на хрен хочу, но это точно не та странная новая вещь, что происходит между нами сейчас.

Я сажусь, а Грей широко усмехается, очевидно над моим волнением.

- Любой, Мак?

Я отворачиваюсь от него, делая вид, что распрямляю волосы.

- Ты намекаешь на то, что что-то мне не по силам?

Кровать прогибается, когда Грей тоже садится.

- Я собирался выиграть матч независимо ни от чего, но сейчас? Глазурь на тортике, детка.

Я закатываю глаза и встаю.

- Ты имел в виду на кексике, - быстро я наклоняюсь и целую его в лоб. - Покажи им, где раки зимуют, Грей.

Я уж было отстраняюсь, когда прикосновение к моей щеке останавливает меня. Кончики пальцев Грея аккуратно соприкасаются с моей кожей.

- Айви, - говорит он, явно сомневаясь на счет чего-то.

- Да? - я не знаю, почему мое сердце так быстро стучит. Вот только его взгляд такой сосредоточенный, что это почти пугает, словно Грей борется с собой, и я не уверена, хочу ли, чтобы он сказал то, что собирается сказать. Но тут медленно его рука скользит по моей щеке. Это такая нежная ласка, что мое сердце подпрыгивает.

- Каждый дюйм, Айви.

Мои брови хмурятся, когда я заглядываю ему в глаза.

- Что это значит?

Грей качает головой, а его рот искривляет легкая улыбка.

- Ничего такого. Просто кое-что, что я всегда говорю перед игрой. На удачу.

С трудом сглатывая, я касаюсь его лица. Его челюсть такая теплая и шершавая от щетины.

- Ну, тогда, - отвечаю я. - Каждый дюйм.

Его широкие плечи вздрагивают, когда Грей вздыхает и кивает, словно я подарила ему редкостный дар.

А затем я покидаю его, а внутри меня облегчение смешивается со странным чувством превратности.

Глава 11

В отсутствии Грея я обнаруживаю, что стараюсь оградить себя от какой-то непонятной неприятной энергетики. Не знаю, что делать с самой собой. А на самом деле, мне стоило бы это выяснить. Я окончила колледж, у меня нет работы. Я знаю, чем хочу заниматься, но боюсь рассказать об этом отцу, который до этого момента оплачивал все мои счета.

Моя кожа потеет, а желудок завязывается в узел, и я знаю единственный способ избавиться от этого чувства. Я пеку.

Спустя несколько часов дом пахнет солнцем, маслянисто-сладостным благополучием. И у меня есть столько донатов, что можно было бы накормить всю команду Грея. Что остойно, так как, по сути, сейчас кормить некого.

Фи приезжает домой, как только я заканчиваю покрывать глазурью последнюю порцию выпечки.

- Херми, Рудольф и Юкон Корнелиус, что это так замечательно благоухает? - cловно пес на охоте, она следует на кухню, и ее нос ведет прямиком к подносу с донатами. - Это что, бекон сверху?

- Ага. Бекон с медовым чили. Я пытаюсь избегать стандартного сочетания бекона и кленового сиропа.

Он хватает донат и кусает, при этом испуская стон.

- У тебя хорошо получилось, Айв.

Я выбираю донат с малиной и поджаренным топпингом из зефира. Сложный аромат дополняет арахисовое масло и желе, но их вкус не насыщенный, более кремовый. Фи крадет кусочек моего доната и снова стонет.

- Эй, - говорю я, смеясь.

- Вот еще! Я здорова, и если бы ты могла заразиться, то это уже бы случилось. Ох... С чем этот донат?

- Этот рождественский. Смесь яичного крема с карамелизированным ромом, по типу крем-брюле.

- Ням-ням, - Фи продолжает поглощать свой донат с беконом и болтает на тему еды. - Итак, почему столько выпечки? Ты бросила вызов маме?

Отгораживаясь от вопроса Фионы, я тянусь за бутылкой красного вина на столешнице.

- Будешь бокальчик? - спрашиваю я вместе того, чтобы ответить.

Мгновение она смотрит на меня, а потом пожимает плечами.

- Красное вино с донатами? Почему бы и нет?

Я не говорю, пока бокалы с вином не наполнены для нас обоих.

- Мне нравится печь. Это расслабляет.

- Конечно же тебе нравится. Это у нас в крови. То есть, я ненавижу заниматься выпечкой, но... - она усмехается, а ее щеки немного округляются, а затем Фи снова становится серьезной. - Но правда, Айви, почему ты разбиваешься в лепешку, словно пытаясь загладить за что-то вину этими донатами?

Я делаю глоток вина и отвожу взгляд.

- Я осознала сегодня, что пеку лучше всего, когда напряжена.

Под звуки тиканья кухонных настенных часов Фи наблюдает за мной.

- Ты много всего испекла, Долговязая Айви.

- Знаю,- передо мной простирается море из донатов, и каждый из них идеально покрыт глазурью. - Я всегда думала, что мне следует присоединиться к маме, потому что я хороша в выпечке. Мне нравится работать руками, месить тесто и вникать в отличия новых ингредиентов. Нравится готовить для кого-то. Но недавно я начала думать о том, как хочу жить. И вот в чем дело, Фи, я хочу, чтобы дело моей жизни возбуждало меня.

- А выпечка тебя не возбуждает? - она смотрит на донаты.

- Это вдохновляет меня, помогает чувствовать себя лучше, - но управление пекарней? Я ненавижу это, - румянец заливает лицо, когда сознаюсь. Потому что я ненавидела эту часть работы. Мне было ненавистно вставать еще до рассвета, постоянно находиться на ногах, волноваться о магазине и клиентах. Раньше я отбрасывала этот негатив на задворки своего разума, но сейчас слишком сложно его игнорировать.

- Так не занимайся этим.

Ставя на стол бокал, я начинаю вытирать ляпы из медовой глазури на столешнице. Фи наблюдает за мной, пока я делаю это.

- Если ты не хочешь управлять одной из пекарен мамы, - спрашивает она, - тогда чем ты хочешь заниматься? Не то, чтобы ты обязана это знать.

Мои пальцы сжимают влажную тряпку, и я отбрасываю ее.

- Я не знаю.

В действительности это ложь. Я, кажется, просто не могу озвучить то, что хочу, потому что это сродни безумию. Я не готова встретиться с этим лицом к лицу.

Потому делаю большой глоток вина и позволяю опьяняющему теплу разлиться по моей крови. Я ощущаю себя глупой и раздраженной. Сомнение крадется по моей спине, касаясь моей кожи своими липкими лапками. Возможно, это дурацкий полет фантазии.

- Мама и папа подумают, что я потратила время и возможности в пустую.

- Эй, - говорит нежно Фи. - Я выбирала свой основной предмет в течение двух лет, шесть раз меняя его с одного на другой.

- Ты второкурсница. У тебя есть время. И ты любишь дизайн. Почему не выбрать его?

Рассеяно она кивает.

- Ага, возможно.

На мгновение мы обе замолкаем. А затем Фи ставит на стол свой бокал и тянется за еще одним донатом.

- Мне тебя жаль, - говорит она, обращаясь к донату. - Но кажется, я не могу ничем тебе помочь, - ее взгляд встречается с моим. - Я позвоню парню из студенческого братства, чтобы он забрал большую часть из них, пока мы с тобой не впали в сахарную кому. А потом мы отметим мой день рождения в стиле, который будет включать в себя распитие еще большего количества вина и разговоры о наших самых глубоких и темных секретах.