— Что это? — спросила я, указывая на его кольцо.

— Это? Такие получают все рыцари. Оно защищает нас от лебединой песни, нас нельзя зачаровать. Пошли, сядем за столик.

Мне пришлось взять свою рюмку обеими руками, чтобы та не выскользнула. Перчатки были очень толстыми. Мы уселись за самый дальний столик. Большинство народа весело проводило время возле бара. Мне пришлось приложить все усилия, чтобы не рухнуть лицом в глыбу льда столешницы, подперев подбородок руками. Было так холодно, что упади из моих глаз хоть одна слезинка, она бы немедленно примерзла к щеке, не успев долететь до стола. Я опрокинула водку в рот и почувствовала, как она разлилась теплом по телу.

— Через полчаса с ним все будет в порядке, — заверил меня Лукас.

Несмотря на то, что рядом с нами никого не было, и нас бы вряд ли кто услышал, я спросила полушепотом:

— Ты имеешь в виду, что через полчаса он превратится в человека?

— Именно.

— А он... он понял, когда ты сказал, что мы пошли в бар?

— Да, он все понимает. С ним все в порядке, он просто не привык... быть лебедем, вот и все. Он пока не может контролировать свое тело. Ну, это типа как учить другой язык. Одни растут с этим, а другие, уже, будучи взрослыми, учатся этому. Им просто нужна практика.

— Это всегда так? — спросила я, вспоминая ужасную сцену наверху — хруст костей, разрыв кожи... — Ну, это всегда так больно, превращение?

— К сожалению, — ответил Лукас. — Обычно трансформация происходит быстрее, потому все не так плохо, но Бен сопротивлялся. Неосознанно, конечно. Он не виноват. Это естественный защитный механизм организма. В конце концов, это прекратится.

— Но зачем ему вообще нужно было трансформироваться?

— Затем, что у рыцарей две ипостаси — человеческая и лебединая. Для каждой свой черед. Нужно найти баланс. Бену это не нравится — он пытается подавить в себе лебедя и этим только вредит себе. Единственная причина, по которой он стал рыцарем — поиск лебединой песни.

— Как это случилось? — спросила я тихо. — Как он вообще им стал?

— Его привела к присяге царевна Людвига, — ответил Лукас. — Я привел его к ней за несколько месяцев до смерти Лиама. Сам он не приблизился к разгадке, где же спрятана лебединая песня, поэтому заключил договор с царевной, что она сделает его рыцарем, а он, в обмен на это, вернет ей песню, когда найдет. Я сам верну ей голос, как только Бен успокоится.

Я с трудом сглотнула.

— А отменить его рыцарство можно?

— Боюсь, что нет, — ответил Лукас. — Билет в один конец и все такое. Рыцари не могут быть разрыцарены. Я говорил ему это еще до поездки в Нойшванштайн, но он не передумал.

— А что Бен сделал? — спросила я. Мне едва удавалось держать свой голос ровным. — За что Лиам его так возненавидел, раз пошел на то, чтобы разлучить нас?

— Боюсь, в этом есть и моя вина, — ответил Лукас. — После того, как Лиам рассказал, что он увидел на озере, Бен сам туда отправился как-то ночью и понял, что брат говорил правду. Когда Лиам сказал ему, что хочет украсть одного из лебедей и продать в научную лабораторию, Бен сказал ему, чтобы тот оставил лебедей в покое.

Естественно, Лиам затаил обиду, ему не понравился приказной тон Бена. Поэтому Бен вернулся на озеро, нашел одного из лебедей и предупредил насчет возможного появления Лиама, сказав, чтобы они были готовы ко всему. В то время ни он, ни Лиам не знали о рыцарях. Но лебедь, с которым он говорил, передал нам этот разговор, и мы решили, что во избежание опасности, некоторое время после наступления темноты, они будут в птичьей ипостаси. Когда Лиам явился на озеро, я схватил его и утащил в воду, сказав, что мы знали о том, что он придет, и если он придет сюда еще раз, то лишится жизни. Я не упоминал имени Бена, но его брат был единственным человеком, знавшим о лебедях, и когда Лиам обвинил его в предательстве, Бен ничего не стал отрицать. Он попытался объяснить, что не знал ничего про рыцарей и хотел только предупредить лебедей, но Лиам считал, что предательство Бена чуть не стоило ему жизни, и он испортил его план, чтобы самому добраться до славы и богатства. Так что он поклялся отплатить ему той же монетой.

— В следующий раз Бен увидел Лиама уже у вас в доме, как раз перед свадьбой. Как только его мать позвонила, чтобы сообщить, что вы двое неожиданно объявили о помолвке, он понял, что Лиам откуда-то украл лебединую песню. Поэтому он вернулся и сказал, что готов заплатить любую цену, которую назовет Лиам, чтобы снять с тебя чары, но тот отказался. Бен ушел, чтобы найти лебединую песню до свадьбы, но безрезультатно, поэтому он встретился с Лиамом во время вашего медового месяца и... ну... не знаю, о чем он думал, когда ехал на Карибы... в общем, они поругались, и в итоге подрались. Бен остановился, прежде чем драка вышла из-под контроля, потому что знал, что ты ждешь в номере, думая, что Лиам вот-вот вернется... Я знаю, тебе кажется, будто он самоустранился, но на самом деле, он просто пытался защитить тебя. Мы выяснили, что Лиам собирался освободить тебя от чар через год или два, потому что пообещал Джексону продать лебединую песню какому-то покупателю, который не задает вопросов. Тем временем, Бен продолжал искать песню, и, поняв, что время идет, а он не приближается к цели, решил стать рыцарем. И это помогло бы, потому что рыцари тоже чувствуют украденную песню даже на расстоянии, но катакомбы были слишком хорошим укрытием. Даже мы не можем видеть или слышать её, когда она так глубоко под землей.

— Я слышала, — заметила я. — Я слышала её всю дорогу от кладбища Монпарнас.

— Ну, это потому, что ты была зачарована ею, — ответил Лукас, пожав плечами. — Поэтому твоя связь с песней была прочнее, чем у прочих, за исключением самой царевны-лебедь. Вот почему Бен взял тебя с собой, чтобы повидаться с ней. Когда вы только приехали в замок, Бен пришел ко мне посреди ночи, и я рассказал ему о лошадке фей. Ты бы не узнала, что песня в катакомбах, если бы не Бен, потому что именно лошадка привела тебя туда. Он не мог просто сидеть, сложа руки. Бен без устали искал её.

— Но он бросил меня с ним! — Слова прозвучали громче и горше, чем мне бы хотелось.

— Да, — тихо сказал Лукас. — Это правда. Но он знал, что Лиам тебя не обидит. Он же не тебя наказывал, а Бена. Если бы Бен хотя бы на секунду решил, что тебе грозит опасность, он бы, рискуя угодить за решетку, выкрал тебя. Или сделал что-нибудь с Лиамом. Поверь, Жасмин, он бы ни за что не оставил тебя с ним, не будь уверенным в твоей безопасности. Ты должна мне верить... Ах, вот и он, — сообщил Лукас.

Когда Бен остановился возле нашего столика, то я не заметила никаких внешних признаков того, что случилось наверху, за исключением одного черного пера за воротником его теплой куртки.

— У тебя там кое-что осталось, — сказал мягко Лукас, указывая на его шею.

Бен раздраженно убрал перо и сунул его в карман.

— Я лучше пойду, — сказал Лукас. — Царевна ждет не дождется, когда ей вернут голос.

— Убедись, что другие тебя не увидят на этот раз, — сказал Бен.

— Не переживай, я пойду в замок в сумерках, до наступления ночи. Проблем не возникнет. А вы оставайтесь здесь до моего возвращения, договорились? А потом ты сможешь взять Кини и... ну, в общем, отправиться, куда захочешь. Есть один билет на самолет.

Мы покинули бар и вышли в Зимний сад, расположенный за отелем, — в зимнюю сказку из мерцающих огней и ледяных скульптур, усеянную мягким, как пудра, снегом. Из ниоткуда появился Кини. Он аккуратно прошествовал между скульптурами к нам — холеное живое существо посреди застывшей ледяной красоты. Я с тревогой посмотрела на гостей отеля, гулявших по саду. Естественно, они заметили Кини и во все глаза таращились и тыкали в коня пальцами. Что в Кини было самым странным, так это отсутствие седла и уздечки. Поэтому создавалось впечатление, что он никому не принадлежал и в этой ледяной глуши бродил сам по себе. Вообще, он больше напоминал мираж, чем настоящее животное.