Воцарилось тяжелое молчание. Егор искал слова сочувствия, но не смог выдавить из себя ничего. Мысли ускользали, как юркие холодные рыбины. Было стыдно сознавать, что его сейчас куда больше волнует их с Наташей судьба, чем мучительная гибель неизвестных ему людей. Друзьям Репеса не помочь, они мертвы.

- Их убили из-за знания о Хозяевах? - наконец, спросил Егор.

Репес мрачно кивнул.

- Они не должны были этого знать. О Хозяевах сообщают только функционерам со статусом не ниже директора регионального отделения. Получается, я сам погубил их. Ильин не смог с этим жить, как Нелидов до него. Кобылин и Захарьин смогли. Но кто-то решил, что им не следует жить.

- Вы знаете, кто это сделал?

- Нет. Думаю, в структурах Гулла имеется специальное подразделение. Что-то вроде эскадрона смерти, которое убирает всех, кто узнал их главный секрет: что Хозяева существуют и мы принадлежим им. Мерзавцы убивают даже коллег! А теперь, через Любу, они подобрались ко мне.

Репес замолчал, погрузившись в тяжелые мысли.

- Расскажите про муляжи серверов, - робко напомнила Наташа.

- Да, сервера... - пробормотал священник, очнувшись. - Как я сказал, перед самым отъездом Иоганн Мюллин показал мне еще кое-что. Мир верит, что другглы управляются серверами на антарктических подводных платформах. Правда заключается в том, что никаких серверов там нет. То, что оживляет вас, находится не в Антарктике. И это не компьютер в человеческом понимании. Гулловцы между собой называют это Источником. Официально это никак не называется, потому что оно не упомянуто ни в одном документе корпорации. Это тайна тайн, известная, может быть, считанным десяткам людей на планете.

- Значит, все объяснения про налоги и охлаждение серверов морской водой... - начала Наташа.

- Чушь и обман! Пустые контейнеры не нуждаются в охлаждении.

- Но зачем нам врут про Антарктику? - спросил Егор.

- В Гулле считают, что никто не сможет проверить. Армада платформ дрейфует глубоко под водой, сверху их стерегут боевые корабли. На содержание платформ и охраняющего их флота тратятся астрономические суммы. Гулловцы врут, потому что не могут показать людям Источник. Они не сумеют объяснить, что это такое и как оно работает.

Наташа слушала с горящими глазами. Егор едва слышно подумал: "Везет ей. Сейчас бородатый волшебник Оз щелкнет пальцами и раскроет секрет ее происхождения. Что-нибудь простое и понятное - и ее мир встанет на место. А мне, после всего, что я узнал, в собственной природе уже никогда не разобраться..."

- Так что же это? - в нетерпении спросила Наташа.

- Я не могу это описать. Это не похоже ни на что в нашем мире. Оно не отсюда.

- Не понимаю, как это - не можете описать то, что видели, - удивилась Наташа.

- Когда приближаешься к этому, оно влияет на сознание, - пояснил Репес. - Человек испытывает тягостное чувство... Не тоску, а намного хуже. Ты словно перестаешь существовать. Эта штука - из мира Хозяев, она реальнее нас. Поэтому рядом с ней ощущаешь, что тебя нет. Похоже на опыт с машиной Ворцеля в музее, только ужаснее, потому что не можешь ничего вспомнить. Я знаю, что видел это. Оно было реальным и конкретным, вот как этот стул, на котором я сижу. Вызывающе, грубо вещественным. Но, сколько бы я ни пытался вспомнить, ничего не выходит. Пустота. Словно время, что я провел там, стерто из памяти. Меня не было - и память ничего не сохранила.

- Ну, а размеры? Цвет?

Авдеев беспомощно помотал головой.

- Но эта штука... она же где-то находится физически? Где вы ее видели?

- В гулловском центре обработки данных в Калифорнии. Они построили здание специально для нее. Плосковерхую пирамиду гигантского размера, напоминающую древний мексиканский храм, только вместо лестницы огромный вход и портик с бесконечно высокими колоннами. Когда стоишь у подножия, чувствуешь себя ничтожным насекомым. Источник находится на самом верху. Мы поднимались туда на лифте. Лифт я отлично помню. Зеркала, три ряда хромированных кнопок, как в старых фильмах. Мюллин вводил код, чтобы лифт доставил нас наверх. А потом двери открылись и... пустота и страх. Помню только, что заболел потом. С меня семь потов сошло. Когда вернулся в Москву, обнаружил, что похудел килограммов на пять, не меньше.

Говоря это, Репес бережно похлопал себя по животу, словно желая убедиться, что утраченная тогда плоть вернулась и пребывает в целости и сохранности.

- Я уговорил Мюллина взять с нами Ильина. Хотели пойти все, но генерал уперся и сказал, что, кроме меня, пойдет только один. Мы бросили жребий. В наших чипах стояла дурацкая программка, чтобы быстро решать, кто платит за всех в баре по пятницам. Выпало идти Василию. Мюллин отговаривал его, напомнив о судьбе Нелидова, - ведь это он водил Костю на пирамиду во время злосчастной командировки, после которой тот с собой покончил, - и даже привел статистику самоубийств в руководстве Гулла. Из нее следовало, что почти треть функционеров уровня регионального директора и выше сразу после назначения накладывали на себя руки. Это как раз тот уровень, когда им сообщают о Хозяевах. А остальные две трети уходят из жизни в течение последующих семи лет. Мысль о том, что эти существа управляют нами, непереносима! Старик сказал, что сам жив лишь потому, что уже много лет плотно сидит на антидепрессантах. Он предупредил Ильина, что знание о существовании Хозяев лишает людей всех смыслов, превращая нас в персонажей злого мультфильма. Оно разрушает жизнь и ничего не дает взамен, кроме ужаса и страха. Это яд, который нельзя вывести. Узнав о Хозяевах, человек уже не может этого забыть. Зловещая правда губит его, наполняя отчаянием и безнадежностью. Но Ильин был храбрый парень, ничего не боялся. Сильный был. Такие быстрее ломаются, как оказалось.

- А почему вы не покончили с собой? - неожиданно спросила Наташа.

Егору почудилось в ее голосе жестокое любопытство того сорта, что побуждает детей отрывать лягушкам лапы и раздавливать пальцами живых головастиков. Он сверкнул на нее сердитым взглядом, но бывший священник не обиделся.

- Видишь ли, девочка, - с готовностью начал объяснять Репес, - я сам много лет думал об этом. Вывод, к которому я пришел, утешителен и ужасен одновременно. Я не могу покончить с собой, поскольку знаю, что моя жизнь мне не принадлежит. Я чувствую, что не имею права этого делать. Если я убью себя, это будет вызовом тому, кто в действительности владеет моей жизнью.

- Хозяевам?

- Я предпочитаю верить, что богу. Боюсь, мое самоуправство с его бесценным даром - жизнью - ему не понравится.

- Вы верите в бога? - удивилась Наташа. - Вы же священник, пусть и ненастоящий...

Репес горько усмехнулся.

- Хочется надеяться, что верю. Правда, у меня нет доказательств его бытия, зато полно свидетельств реальности Хозяев. И все же я утешаю себя мыслью, что, может быть, он незримо стоит за ними.

- А если они и есть бог? Или боги...

Репес задумчиво пожевал губами, прежде чем ответить.

- Тогда наши дела плохи. Если бога нет, а есть лишь они... Что ж, в таком случае тем более лучше не рисковать. Ведь, умерев, мы окажемся в сборочном цеху. В месте, которого всеми силами хотим избежать. Надо жить, пока есть возможность. Я ответил на твой вопрос?

Наташа кивнула и тут же спросила снова:

- Откуда у Гулла взялась эта штука - Источник?

- Они сделали ее, пользуясь указаниями Хозяев - так сказал Иоганн Мюллин. По его словам, гулловцы понятия не имеют, как она работает. Не знаю, правда ли это. Звучало достаточно безумно, как почти все, с чем я столкнулся тогда в Гулле. Так что я верю и этому.

- Правильно ли я понял, - неуверенно вмешался Егор, - что другглы подчиняются не программам, написанным людьми, как я... как мы всегда считали... а нечеловеческой хрени, которую даже изучить толком невозможно?

- Абсолютно, - подтвердил Репес. - Понимаешь теперь, что я пережил, когда узнал об этом? С того дня каждый раз, когда я слышал в голове заботливый голос друггла, у меня мурашки бежали по коже. Одно дело - верить, что чип расширяет человеческие возможности, делает жизнь удобнее и прочее бла-бла-бла. Совсем другое - знать, что в твоем мозгу поселилось нечто непостижимое, не принадлежащее нашему миру. Оно... она по-хозяйски копалась в моем уме, слушала мои мысли и лезла с советами. Мы были соционическими дуалами. Она была мне ближе и роднее, чем Люба, моя законная жена... Но знание того, что никаких серверов Гулла нет и источник ее существования трансцендентен, повергало меня в панику. Я понял, что сойду с ума или убью себя, если не сделаю с этим что-нибудь.