- Я откажусь! - воскликнул Смолин в сердцах. - Позвоню ей и откажусь. Это невозможно. Если нам осталось жить пол-дня, лучше спокойно сесть и приготовиться к смерти.

Анна погладила его по голове. Смолин понимал, что это невозможно, - чипы, как он знал, не управляют органами чувств, - но ощущение было невероятно реальным.

- Не сдавайся, милый, - нежно сказала она. - У них никого нет, кроме тебя. Больше никто не справится.

- Я тоже не справлюсь... Прекрати, что ты делаешь!.. Я... стой... Ну, хватит, ей богу...

Аня продолжала мягко гладить его, нашептывая, какой он хороший и как она любит его и гордится им. В конце концов Смолин поверил ей. Кто еще раскроет это дело, как не он? И потом, от него не требовалось распутать весь клубок. Домбровская ясно дала понять: сейчас ее интересуют лишь организаторы покушения на китайского лидера. С остальными преступлениями потом разберется полиция. Смолин приободрился и решил вернутся к делу.

Прежде всего, следовало разобраться с возможным мотивом. Об этом было жутко думать. Следы ведут на заоблачные политические высоты, о чем свидетельствуют пост жертвы и высочайший уровень исполнения. Откуда преступники знали, что Дуньтань выйдет на ринг? Разве он выходит туда обычно?

"В ранге председателя Китая он посетил тринадцать международных соревнований, - сообщила Анна. - Выходил на арену, чтобы лично пообщаться со спортсменами, только один раз. В Москве, два дня назад".

Невероятно, подумал Смолин. Всего раз из тринадцати. А они предвидели, что он окажется на ринге, и заранее перепрограммировали российского боксера, превратив его в орудие убийства. Как преступники смогли получить доступ к роботу, если в предверии матча его охраняли надежнее, чем систему управления российским ядерным арсеналом? Кто мог знать, что председателю захочется поговорить с боксерами? Домбровская сказала, что это было спонтанное решение. Возможно, оно было неожиданным для нее, а чиновники из свиты Дуньтаня знали заранее. Пусть не все, но кто-то из них знал.

После покушения китайцы стерли память роботу и убили программиста Рыбу, уничтожив все улики. Китайская делегация укрылась в своем посольстве, как в осажденной крепости, наотрез отвергая любое сотрудничество. Они не показывают российским врачам тело пострадавшего председателя, ограничиваясь публикаций бредовых бюллетеней о его состоянии, и истерично грозят войной.

"О каком еще "состоянии" они болтают!", - раздраженно подумал Смолин. Даже идиоту ясно, что Дуньтань не жилец. Детектив вспомнил растриражированный в Среде Гулл видеоклип, моделирующий ставший историческим удар Ивана Дубины. На замедленном воспроизведении отчетливо видно, как кастет Дубины врезается в нижнюю челюсть Дуньтаня, сокрушая ее, и как обломки челюсти и зубы влетают в головной мозг, подобно осколкам противопехотной гранаты. Его мозг уничтожен. Если тело и существует благодаря аппаратуре жизнобеспечения, то личность председателя наверняка погибла.

Картина выглядит слишком очевидной: убийство организовано китайскими правящими кругами и служит их внутриполитическим целям. России просто не повезло. К несчастью, ареной для своих разборок китайцы избрали Москву. Эту версию обсуждают сейчас в Среде Гулл политологи и эксперты по международной политике.

Однако детектив знал, что на кажущийся разумным мотив, - тем более, такой очевидный, - опираться не стоит. Преступники не хуже него представляли, как покушение будет выглядеть со стороны. В практике Смолина встречались такие "очевидные" дела. Он сразу вспомнил одно, едва не стоившее ему карьеры: убийство топ-менеджера компании по орбитальным перевозкам с явной целью обрушения ее акций оказалось ритуальным жертвоприношением, осуществленным горсткой религиозных фанатиков.

Опыт подсказывал Смолину, что истинная причина покушения на Джо Дуньтаня могла оказаться какой угодно. Было еще одно объяснение его нежелания распутывать "китайский след", в которой он едва ли отдавал себе отчет. Смолин не знал ровным счетом ничего о политической жизни современного Китая. Он с трудом запомнил фамилию председателя и этим его познания китйских реалий исчерпывались. Конечно, будь у него хотя бы пара недель, он с помощью Ани разобрался бы в хитросплетениях партийной политики, но времени у него не было.

- С чего начнем? - спросил детектив, привыкший доверять интуиции своего друггла.

- Лисицын, - отозвалась Анна.

Она произнесла фамилию подозреваемого как-то по-особенному, словно он вызывал у нее интерес, который ей хотелось скрыть. Детектив не обратил внимания на ее тон. Он откинулся в кресле и вызвал гулловскую полицейскую программу. В воздухе возникла разноцветная паутина с висящими в узлах объемными портретами фигурантов. Со времени последнего запуска программы фактов и людей стало больше, отчего паутина сгустилась, став похожей на спутанный клубок синтетических светопроводящих ниток, с которым изрядно повозился робот-кот.

Некоторые нити пульсировали, словно живые; по ним нервно пробегали пучки белого света, на миг освещаяя соседние фрагменты паутины. Пульсация нитей означала, что связанные ими люди разговаривают прямо сейчас, в этот самый момент, когда детектив смотрел на схему.

Интересно, подумал Смолин: прежде чем сбежать в Дубну, этот Лисицын зачем-то явился в дом Глостина, где целый день беспечно сибаритствовал. Не слишком-то похоже на поведение заговорщика. Потом, вместе со своей гулловской роботессой и эксцентричным инвалидом-священником, устроил натуральную резню, зачем-то уничтожив трех глостинских андроидов. "Одинаковых андроидов", - заметила Анна. Нужно будет пересмотреть видеозапись со звуком, чтобы понять, что же там произошло, решил Смолин.

На объемной схеме Егор Лисицын висел особняком от основного клубка, что означало его почти гарантированную непричастность. Тоненькая полупрозрачная линия связывала подозреваемого с директором "Уральских роботов" Глостиным. Контрактные отношения, предположил детектив. Дернув ниточку пальцем, чтобы проверить финансовую сторону их сотрудничества, Смолин еще более укрепился в этой мысли.

- Сразу купил гулловского андроида, - пробормотал он с затаенной завистью.

Анна тактично промолчала.

Другая, плотная и толстая пульсирующая нить вела к священнику адвайты, что участвовал в погроме глостинских роботов. В расцвеченной паутине он болтался отдельно, - еще дальше, чем Лисицын, - напоминая одинокую комету, случайно залетевшую в давно сложившуюся планетную систему. Бородатый священник был связан и с родителями Егора. А вот с Глостином, в чей дом он неожиданно ввалился наутро после покушения, бородач не имел никаких контактов. Это означало лишь одно: их отношения каким-то образом ускользнули от всевидящего ока Гулла.

Еще одна связь, Лисицын-Рыба. Соединяющая их линия была тоньше, чем нить Лисицын-Глостин, что говорило о мимолетности и несерьезности отношений. Образовавшийся треугольник интересовал детектива больше, чем все прочие связи. Только эти трое сумели выжить после массового убийства в спорткомплексе, избежав и бомбы, и ядовитого газа. Уцелев, они автоматически стали подозреваемыми, ибо обладали недоступной погибшим информацией и заранее приняли меры, чтобы спастись.

Смолин наморщил лоб, закусил нижнюю губу и задумался. Лисицын в треугольнике явно был лишним. Его связи, выявленные полицейской программой, не подтверждали его "веса" в случившемся. Детектив кликнул на иконку рассчета вероятностей. И точно, программа выдала вероятность участия Лисицына в покушении в жалкие тринадцать процентов - против девяносто четырех у Рыбы и восьмидесяти семи у Глостина. Что-то с ним было не так. Как бы там ни было, он избежал смерти, оказавшись удачливее других гостей Глостина. "Опять же, сбежал в Дубну - умно, там нет гулловских видеосенсоров", - подумал Смолин. Детектив был наслышан о нравах отморозков Дубны. "До какой степени отчаяния нужно дойти, чтобы поехать в эту клоаку. Либо он безумно храбр, либо ему помогает там кто-то. Чужаки в этой плавучей помойке не выживают".