Варвара и брат.
Родители долго собирали осчастливить меня братом или сестрой, как я не упрашивала. Видимо им хватало такой радости, как я. Но потом почему то согласились, даже не поставив меня в известность. Я на тот момент была девица взрослая, целых девять лет, и всякие глупости, в виде моего младшего приемника меня уже не занимали. Но деваться было некуда. Появился брат. Но теперь уже у меня появилась возможность сознательно оторваться в выборе имени. И наученные родители, горьким опытом со мной, не стали дожидаться строгой тетки из ЗАГСа, а почти сразу, через три месяца после рождения наследника озаботились его наименованием. Папа предложил Ивана, я - потрясённая недавно прочитанной книгой про революционного героя Корчагина - Пашкой, мама, как всегда не терпела обычности и предложила Епифания. По традиции написали, кинули в шапку, как самой мелкой, если не считать брата, который на тот момент права голоса не имел, ну голос имел, ещё какой, а права - нет, тянуть доверили мне. В общем из всех зол, с легкой моей руки, брата нарекли Павлом. За что, я считаю, должен мне быть благодарен по гроб жизни. То был бы Епифанием, по маменькиному желанию. Кто бы за него тогда замуж согласился? Вот, то то и оно. Маменька, правда, теперь все отрицает, и списывает все на мою буйную фантазию, но я то знаю правду... Тем более, что бумажка с Епифанием, написанная мамой до сих пор хранится у меня, в банке с сокровищами и компроматом. Что, в принципе, одно и тоже.
Варвара и запретное наслаждение.
Вся жизнь состоит из запретных удовольствий. У каждого свои удовольствия. Кому то и кокаин уже не радость, тем более не запретная, а кому то порадоваться чужой неприятности страшный грех.
У меня они тоже есть. Я, девушка, как ни крути из интеллигентной семьи, и эта самая интеллигентность вдолблена в меня с молоком матери всеми поколениями родных. Поэтому у меня свои запретные наслаждения.
И вот, когда ты молодой начинающий специалист - у начальства есть большой вариант получения запретных удовольствий за счет тебя. Подай - принеси, дальше развивать тему не буду - все через это проходили. Кому то больше повезло с начальником, кому то меньше. А когда у тебя работодатель женщина, при этом довольно молодая и считающая себя красавицей, неотразимой красавицей, а ты у нее вроде домашней, плохооплачиваемой прислуги, только потому, что ты моложе, и честно скажем красивей, радоваться приходится мало. Прислуживать у меня получается плохо, с оскалом, но интеллигентным.
- Это из тебя гордыня выпирает! - учит меня, почти мое каждое начальство.
Самоуважение, не в почете на работе. Если ты с уважением относишься к начальству - это правильно. А если при этом еще и к себе - это как то оскорбляет начальство до глубины души.
Поэтому каждая мелочь на счету. А такая мелочь, как выпавший зуб начальницы - просто счастье, хоть и запретное.
- Не должен уважающий себя, интеллигентный человек радоваться чужой беде. - наставительно глаголет мне моя совесть голосом бабушки.
Почти молодое начальство, прибывая со мной в командировке в Москве, решило провести летучку в кафе. Насладиться хорошей погодой, мужским внимание и пирожным. В поезде, мне, начальство прожужжало все уши и проулыбало все глаза новыми вставными зубами. Я, ко всем своим недостаткам еще и брезглива. Терпела, как могла.
По новой технологии ей спилили все ее здоровые зубы под корень и накрутили новые, голливудские, невозможной белизны. Для поднятия настроения, видимо моего, начальница, постоянно сравнивала мои и свои зубы, разве что только в рот мне не лазала пальцем для наглядности.
Устроившись в летнем открытом кафе, загоняв официантку, начальство обозрело просторы и увидело достойного кандидата для голливудской улыбки. И принялась ее демонстрировать. Чопорно, отставив по купечески мизинчик, отопьет кофию - улыбнется. Отопьет - улыбнется. Улыбок отсыпали и мне, полную пригоршню. Я улыбчивость начальства не поддерживала, сидела мрачная. Официантка, оценив ситуацию, принесла и пирожное начальству и мне - сердечную, сочувствующую улыбку. Добрая душа. Пирожное, большое, дорогое, сияло искусственными взбитыми сливками и демонстрировало всем статус его обладателя, хороший аппетит и железный желудок.
Кандидат, совсем ослеп от сверкающих зубов начальницы, и не знал, то ли его съесть готовятся, и показывают, что такими зубами это будет не больно, то ли все же соблазняют. А про такой способ рекламы, тогда в перестройку, еще не догадались.
Еще раз, картинно отвив кофею, начальство, сверкнув зубами, впилось в пирожное. На этом торжественную часть, можно считать законченной. Пирожное не поддалось очарованию голливудских клыков начальницы и оставило их себе.
Начальство, сначала не осознало всей катастрофы, проглотив взбитые сливки, широко улыбнулось кандидату. Кандидат поперхнулся и сбежал. Начальница, по изменившейся циркуляции воздуха в ротовой полости поняла, что дело плохо, посмотрела на удиравшего кандидата, потом на пирожное и сдавлено закричала. Зубы, весь блеск голливуда остался в пирожном.
Я интеллигентно улыбнулась официантке, и попросила счет.
Варвара и комплексы.
Ну, не все, конечно комплексы можно обнаружить у меня, которые описаны в психологической литературе. Но один, со школы... самый-самый. Иногда в приступе грусти и саможаления, я думаю, что именно это испортило мне всю мою жизнь.
Я - длинная.
Это жестока и неприкрытая правда. Я длинная, до безобразия. Когда я училась в школе, я всегда стояла вторая по высоте, как бы не выстаивали, наш класс - сначала девочки, потом мальчики, или все вперемежку. Все равно вторая. Анька была первая. Ей не повезло совсем. Но это утешение, скажу я вам, маленькое. Кстати, сейчас, я эту Аньку переросла, сантиметров на пять-семь. Так, что если собрать одноклассников, то буду первой каланчой.
Не буду вспоминать, что я наслушалась за время учебы, хотя, надо отметить, школа у нас была, практически элитная, по советским временам, хотя, в то время были все равны, но дети учились почти все из хороших семей. Дети, есть дети. И взрослые, тоже не лучше. Чего стоило только на уроке физкультуры:
- Варвара! Помоги Леночке, ей тяжело лыжи тащить.
Леночка маленькая и хрупкая, с большими тревожными глазами. А я длинная и спортивная. Мне не тяжело.
- Так, кто у нас будет готовить класс к собранию? - вопрошает классная и обшарив всех глазами останавливается на мне и Аньке. - Варвара и Аня, расставят парты и стулья, - решает она, - а остальные украсят класс.
Вот так, мы с Анькой взмыленные таскаем парты и стулья, потные, красные и злые, а субтильные мальчики и девочки, которым повезло уродится девочками, в понятиях взрослых, развешивают бумажные гирлянды, расставляют цветы, веселые и красивые. Потом нам же с Анькой и попадает, что мы неряхи, растрепанные, и вообще, на девочек не похожи.
Что я только не делала, что бы казаться меньше. Я отказывалась от туфель на каблуках. В то время балеток еще не изобрели, а медицина настаивала, что полезно носить каблук четыре сантиметра, и вся школьная обувь была на этом каблуке. Я настойчиво для второй обуви использовала домашние тапочки, где резиновый каблук был даже меньше сантиметра. Борьба шла за каждый сантиметр роста! За эту настойчивость я постоянно огребала от классной и от родителей, после родительских собраний. Мама утром проверяла мешок второй обуви и следила, что бы там были школьные туфли. Я прятала тапки в портфель. Это была партизанская война с ростом. С мая месяца, я пыталась и на улицу ходить в этих тапочках. Мама отлавливала меня, отбирала тапки и пыталась меня убедить, что высокой быть красиво. Конечно, с ее среднестатистическим ростом и хрупкой фигурой, можно убеждать.
К десятому классу, в газетах и телевизоре заговорили про акселерацию, что мол, таких как мы с Анькой становится все больше и больше. Просто бум. Но, мы у себя в городе, этого бума не наблюдали. Но жить стало немного легче. Мы уже были не дылдами, а акселератками. Название сменилось, суть осталась, парты таскали мы с Анькой, правда в мальчиках уже стал проявляться рыцарский романтизм и нам стали помогать. Но трепетного взгляда и хрупкости, как у Леночки мне было не добиться. А она, коварная, этим взглядом могла заставить тащить за нее портфель, перенести себя через лужу, через которую вполне можно перескочить.
