– Эх, какой мог бы быть командир – второй Евдокимов! Да что там – «второй»: первей первого! Но вот ведь оно как…

Огляделся окрест – и узрел еще одно, несущееся к ним на всех парах по приморской железнодорожной ветке, подтверждение незаурядных стратегических дарований погибшего мичмана: странного вида поезд из паровоза с двумя платформами, спереди и сзади.

– …Ну как – достаем до них?

– Похоже, достаем – хоть и на пределе дальности! – и складная подзорная труба коммандо-сержанта Таанта вернулась от инженер-лейтенанта Штромберга (поднятого по тревоге и не успевшего толком экипироваться) обратно к хозяину. – Этот ваш командующий, Шмидт, и в самом деле здорово всё рассчитал, решпекты ему! Снарядов вот только у нас маловато – три штуки всего…

– А ты когда-нибудь раньше стрелял из этой штуковины?

– Не довелось, – честно признался инженер-лейтенант. – Начальство вечно экономит: «Да ты хоть знаешь, тевтонская твоя душа, сколько деньжищ каждый такой снаряд стоит?»

– Армия!.. – с невыразимым презрением откликнулся коммандо-сержант – Ладно, разберемся как-нибудь, с божьей помощью…

– Вилка! Уже неплохо! – сообщил инженер-лейтенант, но особой уверенности в его тоне не чувствовалось.

– Ага. Снаряд вот только остался – последний… – процедил тлинкит. – Слышьте сюда, сеньоры канониры! Промажете еще раз – расстреляю перед строем, за саботаж в боевой обстановке, поняли-нет? Властью, данной мне на такой как раз случай главкомом Шмидтом. Давайте-ка, голуби, поднатужьтесь – за ридну Техасщину!

Наводчик с заряжающим опасливо оглянулись и с удвоенным усердием прильнули к своим механизмам: хрен его поймет, шуткует-нет? – ведь если то, что болтают вполголоса про этих головорезов в черных анораках, правда хоть на треть… И неизвестно, что тут повлияло – тлинкитское ли напутствие, или то обстоятельство, что Штромберговы артиллеристы и сами уже естественным образом пристрелялись по практически неподвижной цели (фрегат «Йорктаун», на который была возложена задача освободить канал от затопленного «Варяжского гостя», был и сам лишен свободы маневра), – но последний снаряд лег в точности как надо.

– Отлично! Можете ведь, когда захотите!.. Эй, а чего это он на плаву остается? – непорядочек, парни!

– Ну, у нас все-таки не наваронское «Вундерваффе», сеньор коммандо-сержант! Но попало ему крепко, уползает на бровях… Эх, сейчас бы еще снарядиков, хоть парочку!

…Надо полагать, фельдмаршал Суворов – известный мастер штыка, маневра и афоризма, отчеканивший некогда: «Один миг решает исход баталии, один час – успех кампании, один день – судьбу империи» – навряд ли бы сумел отыскать лучшую иллюстрацию этой своей максимы, нежели день 14 октября 1861 года, состоявший из тех мигов и часов чуть менее, чем полностью. Империи, правда, обычно осознают судьбоносность подобных дней с изрядным опозданием – но это уж их, империй, проблемы.

– Ваш пропавший человек, Виктуар, найден убитым в заброшенном баре «Кондор», у порта: пуля в глаз, в упор. Вместе с ним – еще три трупа, тонтон-макуты: полицейская форма, подложные полицейские удостоверения, всё такое… Там, похоже, была перестрелка, но медэксперты полагают, что вашего Шелленберга застрелили несколько раньше, чем тех троих; видимо, его привезли туда уже мертвым. На месте, однако – судя по следам – были еще люди, минимум двое; нет ли у вас версий – кто бы это мог быть?

– Нет, Фридрих. Пока, во всяком случае, нет. Но нам это тоже очень интересненько, и мы этого дела так не оставим – можешь не сомневаться.

– Да, и еще одно: странное покушение на другого члена этой вашей экспедиции, Расторопшина. Покушавшийся был полным лопухом, и Расторопшин, получив пулю в плечо, уложил того на месте. Вполне возможно, тут есть связь, но нам сейчас, как ты догадываешься, копаться в этом недосуг: убитый – тоже иностранец, пока не опознан и, как я предчувствую, и не будет; Расторопшин же – отставной оперативник русской военной разведки, наследил, надо полагать, по всему ихнему Ближнему Зарубежью так, что мама не горюй, и ликвидацию его мог затеять кто угодно по тысяче тамошних причин… Хотите – займитесь этим делом сами, я тогда дам отмашку нашим; нароете чего-нибудь – дайте знать, о'кей?

– Спасибо, Фридрих, мы займемся. А что там новенького в Порт-Гальвесе?

– Война – по полной программе. Телеграфную линию починили, и местный гарнизон радостно рапортует, что обстрелял эскадру Гудвина из мобильной пневмопушки и ликвидировал отряд американских коммандос, пытавшихся захватить Форт-Наварон. А второй выход из залива, через мелководья западнее Пиратского острова, заблокирован вашим ловко утопившимся «Варяжским гостем» – поклон им от нас, при случае.

– То есть ваш залив нежданно-негаданно обернулся для янки западней?

– Да. Их эскадру на здешнем рейде ты, небось, уже видал и сам. Гудвин, наведя пушки на город, предъявил ультиматум: выпустить их из залива, разблокировав основной фарватер. Политиканы-«миротворцы» бьются в падучей: «Мы должны любой ценой избежать разрушения города и жертв среди населения – да, именно любой!» – но Гофман со Швыдченко пока отвираются, будто у Генштаба по-прежнему нет связи с Порт-Гальвесом, и они-де лишены возможности довести такой приказ до гарнизона Форт-Наварона… В общем, ситуация патовая: держим друг дружку за горло.

– Да, я уже читал экстренный выпуск «Курьера»: «Подкинутый золотой клугер, перекувыркнувшись в воздухе, упал на ребро – да так и застрял в этом положении в топкой прибрежной грязи Новогамбургского залива: ни орла, ни решки»; довольно точно, кстати… Но миротворцы – наседают?

– Не то слово! Без вашей помощи нам их не сдержать.

– Держитесь, Фридрих! Эскадра Максудова, по всем расчетам, уже на подходе.

– У него три фрегата против пяти Гудвиновых. Ребята из Порт-Гальвеса вроде бы хорошо попали по одному из них – но этого всё равно мало: Гудвин – отличный командир, и во второй раз его врасплох не застанешь…

– У наших, насколько мне известно, есть и еще кой-какие козыри в рукаве. Держитесь, Фридрих, держитесь сколько сможете!

– Я передам, немедленно. И вот еще какое дело, компаньеро – уже по нашей с вами части: резидент северян майор Флетчер со вчерашнего дня сказывается в нетях. Исчезли и все его боевики – пятерки Скримбла и Гуарази в полном составе, хотя добывающая агентурная сеть продолжает работать в прежнем режиме…

– Насчет тех боевиков, Фридрих, – имею сообщить вам свеженькое, с пылу с жару: по всей видимости, они на Трансамере, где-то близ Сан-Антонио. Сюда к нам сейчас следует, через Эль-Пасо, спецэшелон – что там, я и сам не в курсе, честное слово, – так вот, нынешней ночью в районе полустанка Ла-Бреа его пытались тормознуть : переделали светофор в красный, при помощи куска алого шелка, а потом обстреляли паровоз из пулемета. Если бы машинист затормозил – дело было бы совсем швах, но тот, на наше счастье, четко следовал инструкциям: проигнорировал сей странный красный сигнал, и даже прибавил паров. Тем пришлось стрелять вдогонку и, в общем, обошлось – хвала Всевышнему. Можете поискать тот пулемет – скорее всего, они его бросили при отходе.

– Спасибо, мы займемся! Так вот, возвращаясь к Флетчеру. Вчера вечером – как нам только что стало известно – он встретился, при строжайшей конспирации, с Дюнуа. Вам это имя что-нибудь говорит?

– Жак Дюнуа, один из главарей тонтон-макутов?

– Не совсем так. Он – один из лидеров «Макандаля», но как раз с тонтон-макутами у него отношения так себе.

– Разногласия по технологии «окончательного решения белого вопроса», да?

– Ну, вроде того. Тонтон-макуты – ребята простые и незатейливые, окромя мачете, флегмита и раскаленных щипцов ничего не знают и знать не желают, а Дюнуа – идеолог, полагающий себя философом. Он возглавляет, если так можно выразиться, мистическое крыло «Макандаля»: магия вуду, величие черной расы – с черепомерками, доказательствами африканского происхождения человечества и прочим в том же роде. Вроде бы и вправду – колдун-унган высокого градуса посвящения; мы как-то пытались его прищучить за серию ритуальных убийств, довольно жутеньких, но дело успешно развалилось: юстиция предпочитает держаться подальше от «разборок внутри черной диаспоры», а левые парламентарии с газетчиками потом полгода полоскали нас на всех углах как «белых расистов»… Как бы то ни было, отношения между «боевым крылом» и «мистическим» – хуже некуда. И вот еще – информация к размышлению: среди убитых в «Кондоре» – «команданте» Леруа, второй человек в иерархии тонтон-макутов; на полгода исчезал из страны – вроде бы скрывался на Гаити, – и вот объявился вдруг здесь таким оригинальным способом.