– Есть тут одно соображение, профессор – не знаю уж, насколько убедительным оно вам покажется, – задумчиво начал Индиана. – Раз уж я не могу взять вас в долю…
– Разумеется, не можете! – раздраженно отмахнулся тот. – Вам ведь нужен именно независимый эксперт, а не партнер по поискам того трехтысячедолларового клада – иначе какова будет цена, в их глазах, всем моим заключениям?
– Именно. Так вот, установить авторство тех диверсий от нас вроде как не требуют – только доказать сам факт. Но сами-то вы, для себя – что думаете на сей счет?
– Откуда мне знать? Я же не Пинкертон какой-нибудь…
– О! То есть вы в курсе того, что президент Линкольн поручил Алану Пинкертону сформировать, на базе своего Агентства, контрразведывательную службу Союза? И что происходящее, надо полагать, – по линии этого ведомства?
– Гм… – проворчал химик. – Вы хотите сказать – это южане?..
– Нет, ну а кто? Выбирая между диверсантами серых*
-------------------------------------
* «Серые» и «синие» – южане и северяне; названы так по цвету мундиров в армиях Конфедерации и Союза (прим. ред. ).
-------------------------------------
и «Индейским проклятьем»…
И, чуть насмешливо глянув на собеседника, сразу понял: в точку! Оба они принадлежали к университетской среде Северо-Восточных штатов, и «южных джентльменов» здесь ненавидели спокойной, ледяной ненавистью. Младший брат Оливера, Альфред Гиббс (он еще дослужится до бригадного генерала, командуя знаменитым 130-м Нью-Йоркским пехотным полком), сражался сейчас где-то на Потомаке, вестей от него не было, а синие терпели там поражение за поражением и похоронки сыпались на притихшие городки Новой Англии неспешным ноябрьским снегопадом – так что…
– Ладно. Давайте сюда ваш уголь. Дня за три, думаю, управимся.
39
Прошла, однако, почти неделя – а вестей из лаборатории Оливера всё не было; Индиана постановил для себя не дергаться попусту (ну, мало ли какая срочная работа им там подвалила) и, уж тем более, не докучать расспросами. На шестой день он получил записку-приглашение, по тексту которой сразу понял, что дело неладно.
– Это просто какая-то дьявольщина, коллега! – встретил его с порога химик (а Гиббс, надобно заметить, происходил из почтенного квакерского семейства, и слово «дьявольщина» в его устах сразу настраивало на определенный лад). – У меня даже возникло подозрение – не стал ли я жертвой розыгрыша с вашей стороны? Но, по здравому размышлению, заключил, что вы вряд ли стали бы затевать розыгрыш ценою в три тысячи долларов…
– Что вы имеете в виду, профессор? – ошеломленно откликнулся Индиана.
– Я имею в виду, что никакой взрывчатки в ваших пробах нет, ни малейших ее следов! Уголь, чистый уголь, и ничего кроме угля. Так что премии от Ларсенов вам не видать, как своих ушей… а мы зря потратили чертову уйму времени.
– Вот так номер… Вы хотите сказать, что это какой-то новый, неизвестный тип взрывчатки, который не обнаруживается этим вашим… как его – нитрометром?
– Я хочу сказать именно то, что сказал! – взъярился профессор. – Что никакой взрывчатки – нету! И следов инициирующих веществ, используемых в запалах – тоже нет. И я утверждаю это с полной ответственностью, можно сказать – от лица химической науки второй половины девятнадцатого века… во всей силе и славе ее… Я же не учу вас – как отличать ашельские рубила от ацтекских обсидиановых ножей, верно?
– Мне очень жаль, что я попусту отнял у вас столько времени и сил, профессор. Воистину, какая-то чертовщина…
Тот только рукой махнул – ладно, мол, чего там:
– Это вы меня извините, коллега – что спустил на вас собак. Вы-то как раз свою, героическую, часть работы выполнили безупречно, а вот мы – подкачали, чего уж там… Послушайте, – в голосе химика мелькнули почти умоляюще нотки, – а вы не могли случайно перепутать пробы? Знаете, всякое случается…
– Нет, профессор, увы! Это совершенно исключено: я ведь специально не стал к той пыли даже притрагиваться, и доставил ее вам прямо в кармане, вырезанном из моей куртки, помните?
– Да, верно… Знаете что, коллега, – вы, вроде, говорили, что у вас есть еще порция.
– Ну да, второй такой же карман. Вы хотите повторить анализ?
– Нет. Пока нет. Заприте-ка вы его в сейф: на всякий случай…
Индиана некоторое время изучающее глядел на химика, а потом кивнул:
– Вообще-то я запер тогда в банковскую ячейку оба кармана, сразу же и при свидетелях: на случай, если Ларсены вздумают отпираться… Послушайте, а почему всё же вы с такой уверенностью отметаете неизвестные пока науке типы взрывчатки?
– Простите, коллега, но вы, похоже просто не в курсе того, как устроено современное естествознание! Мы ведь не средневековые алхимики, которые могли верить рассказам о том, будто знаменитый магистр Меканикус, состоя при дворе ландграфа Как-его-там, сумел-де превратить свинец в золото, и надо лишь правильным образом прочесть зашифрованное им описание «Великого Деланья». И наука, и современная инженерия, на ту науку опирающаяся, основаны на воспроизводимости эксперимента – и, соответственно, на полной открытости документации. Можно на некоторое, очень короткое, время засекретить кое-какие технические приложения – но не фундаментальные научные знания, лежащие в их основе.
А теперь представьте себе – какого уровня и какой степени революционности было бы это открытие: не-нитросодержащие взрывчатые вещества! И какую славу – да и деньги, между прочим! – оно принесло бы первооткрывателям. Да, самый первый шаг тут сплошь и рядом оказывается случайным, как с той же нитроцеллюлозой: Кристиан Шёнбейн однажды вытер пролитую на стол концентрированную азотную кислоту хлопковой тряпкой и повесил ее сушиться на печь – а та, по высыхании, возьми да и сгори со взрывом. Но вы прикиньте, какой длины цепочка исследований должна вести от той тряпки на печке до отработанной технологии, позволяющей взрывать пароходы – цепочка, которую абсолютно невозможно засекретить целиком!.. Ясно опять-таки, что и у Фредерика Абеля из химической лаборатории Адмиралтейства в Вулвиче, и у Николаса Ларионоффа из Петроградского университета могут быть некие важные – неопубликованные пока! – достижения по части флегматизации нитроцеллюлозы, коей они занимаются наперегонки – ну, и что? Всякому ясно, что задача-то – не научная, а инженерная; соответственно – не один, так другой, не через год, так через два… ну, через пять! Эти год-два-пять имеют значение для генералов и президентов – но для нас-то с вами, коллега?..
Ну, вот чтоб вам было понятнее: вы можете допустить, что вся ваша археология – от каменных скребков до бронзовых статуй – изучает малозначительную чепуху, а параллельно всей человеческой цивилизации на Земле процветала цивилизация… ну, скажем, лемурийцев, четырехметровых гигантов, летавших по воздуху?
– Гм… Да, аналогия понятна, вопрос снят.
– Это, что называется, – по общей части. А есть и частности. Не обнаружив в вашем угле следов азота, мы тоже «пошли на принцип» и испробовали другие методы… Слова «спектральный анализ» и имена Кирхгофа и Бунзена вам чего-нибудь говорят?
– Боюсь, что нет… С этого места считайте меня гуманитарием.
– Ладно, неважно. Спектральный анализ позволяет обнаруживать химические элементы – не соединения, а именно элементы – в совершенно уже микроскопических, следовых количествах. Вот мы и решили поискать в вашем угле атомы тех металлов, что используются в разного рода химических взрывателях: ртуть, входящую в состав «гремучей ртути», свинец из азида свинца, ну и прочее в том же роде. Для присяжных это в любом случае вряд ли послужит доказательством – тут уж просто для себя. Для чистоты опыта взяли контрольные пробы из угольных бункеров еще двух пароходов, и…
