Это было уже слишкомъ. Молодая женщина отдернула руку, и глаза ея блеснули.

– Что съ вами? Мнѣ приходится учить васъ, какъ держать себя? – почти вскричала она. Лицо Хоперцева выразило недоумѣніе, тотчасъ смѣнившееся, впрочемъ, нахально-плутоватою усмѣшкой.

– Къ чему всѣ эти прелюдіи? – произнесъ онъ. – Вы видите передъ собою человѣка, которому можете вполнѣ довѣриться. Да вы и довѣрились уже.

Молодая женщина, пораженная, откинулась на спинку кресла.

– Я вамъ довѣрилась? – произнесла она почти съ ужасомъ.

Ей пришло въ голову, что Хоперцевъ могъ когда-нибудь прослѣдить ее и Валкова, подслушать что-нибудь изъ ихъ разговора, и теперь желаетъ предъявить цѣну своей скромности.

– Конечно вы мнѣ довѣрились, спокойно подтвердилъ онъ. – Какъ-же иначе назвать приглашеніе, которое я имѣлъ счастье получить отъ васъ?

Ольга Александровна быстро поднялась съ мѣста.

– Какое приглашеніе? – вскрикнула она.

– Но вотъ это…

И Хоперцевъ, опустивъ руку въ карманъ, досталъ оттуда записочку, набросанную вчера Ольгой Александровной въ кабинетикѣ m-me Енсаровой.

У молодой женщины потемнѣло въ глазахъ. Вопросъ за вопросомъ, мысль за мыслью, словно раскаленною цѣпью потянулись въ ея мозгу. Но это продолжалось менѣе секунды. Съ непокидающимъ женщину инстинктомъ, она, прежде чѣмъ сообразить что-нибудь, вырвала изъ рукъ Хоперцева записку, затѣмъ расхохоталась самымъ естественнымъ смѣхомъ.

– Подождите, я сейчасъ, – бросила она ему, и выбѣжала въ гостиную, потомъ въ переднюю.

Увидѣвъ тамъ на вѣшалкѣ мужское пальто, она брезгливо, кончиками пальцевъ перевернула его, и узнала свѣтлую фланелевую подкладку.

Вчерашняя роковая ошибка теперь ясно представилась ей. Но кто-же могъ предвидѣть, что у нихъ одинаковыя пальто?

Она вернулась въ будуаръ, продолжая хохотать все громче и громче, и остановилась передъ глупо стоявшимъ посрединѣ комнаты Хоперпевымъ.

– И вы могли поддаться на такую грубую шутку? Вы вообразили, что вамъ серьезно назначаютъ свиданіе… вамъ!?

Она заливалась все громче, все безжалостнѣе. Въ этомъ нескончаемомъ смѣхѣ чувствовалось что-то истерическое. Казалось, еще минута – и она не выдержитъ, и хохотъ перейдетъ въ рыданіе.

– Но… я не знаю… мнѣ кажется, я не давалъ повода смѣяться надо мною… – что такое бормоталъ сразу растерявшійся Хоперцевъ.

– Вы могли подумать? Вы?

– Извините, но я долженъ сказать, что считаю вашу шутку неумѣстною, рѣшительно неумѣстною… произнесъ напряженно Хоперцевъ, и взялъ шляпу.

Ольга Александровна упала на диванчикъ, продолжая хохотать.

– И вовсе не смѣшною, – добавилъ Хоперцевъ.

– И даже неприличною! – докончилъ онъ, и поклонившись съ небрежнымъ достоинствомъ, вышелъ изъ будуара.

Хозяйка не пошла его провожать. Она вынула изъ кармана вчерашнюю записочку, подожгла ее спичкой и бросила въ каминъ.

«Ничего, Веніаминъ Петровичъ все-таки получитъ мои двѣ строчки», сказала она мысленно.