Иванъ Александровичъ шепнулъ лакею, чтобы поскорѣе подалъ счетъ. Яковъ Порфирьевичъ положилъ обѣ руки на столъ и опустилъ на нихъ голову.

– Пойдемте, дяденька, я васъ домой отвезу, – сказалъ онъ. – Вы отдохнете, а завтра мы разомъ по всѣмъ театрамъ… Вы гдѣ остановились?

– Въ гостинницѣ…

– Въ какой?

– А чортъ ее знаетъ. Не помню.

– Куда же я васъ отвезу?

– А куда хочешь. Чего присталъ? Гусь ты, я вижу.

Лакей подалъ счетъ. Воловановъ-старшій взялъ его обѣими руками, и читая, разсмѣялся какимъ-то безсмысленнымъ смѣхомъ.

– Вотъ оно, Ваня, вотъ… счетъ-то… кхи-кхи…

– Дяденька, платить надо, – сказалъ Иванъ Александровичъ почти строго.

Но Яковъ Порфирьевичъ продолжалъ вертѣть счетъ трясущимися руками и вполголоса хихикать.

– Счетъ-то, Ваня, а? Вона какъ росписали… Уточку, уточку-то малую, и ту припомнили. Кхи-кхи… Шуты они, Ваня. А у меня и денегъ никакихъ нѣтъ. Вонъ оно штука-то какая… Кха!

Иванъ Александровичъ побледнѣлъ; у него было съ собой рублей двадцать, и дома ничего. Буфетчикъ стоялъ подлѣ и пронизывалъ ихъ обоихъ взглядомъ скорпіона. Совѣршенно неизвѣстно, чѣмъ все это окончилось.