Отец Симон закончил диктовать письмо и глянул на мужчину. По лицу того катились слёзы.
– Ты чего так расстроился? – удивился старец. – Человека этого жалеешь? Случай, конечно, запущенный, но до летального исхода далеко. Бывало и похуже. Главное, срочные меры принять!
Глава 5
ПОХОРОНЫ ОТЦА СИМОНА
Весь внутренний двор монастыря был заполнен людьми. Отец Дамиан только что закончил отпевание, и гроб с телом старца вынесли на улицу.
Отовсюду слышались стоны и всхлипывания, а раз в десять минут волна рыданий прокатывалась в толпе, как волна поддержки на стадионе.
Игумения Феодора с двенадцатью своими сёстрами плотным кольцом обступили гроб.
Инок Александр, бывший журналист, держал за руку заплаканного Алексея Мечникова и что-то тихо объяснял ему.
Немного в стороне скромно стояли пятеро парней в кожаных куртках – полный состав «Бешеных клопов».
Поодаль топтались трое «разбойников» – Саша, Серёжа и Арсений. (Арсений женился, обзавёлся детьми и хозяйством – коровой, овцами, птицей. В Матюково его считали чем-то вроде фермера.) Все трое последнее время часто навещали старца.
Высокий исхудалый мужчина то и дело прикладывался губами к гробу и даже пытался отщепить от него кусочек. Рядом с ним стояли его жена и брат. У жены в паспорте стояло две печати о расторжении брака и три – о регистрации.
* * *
– А это что за чучела такие? – спросила матушка Игнатия игумению, на секунду оторвавшись от своей немыслимой скорби и указывая на рокеров.
– Понятно, какие чучела! Пасомые! Надо поговорить с ними. Пригодится для жития.
Мать Феодора подошла к молодым людям.
– Ребята, вы знали отца Симона?
– Никто его не знал. Кроме Бога, – ответил за всех Володя.
– Старец вёл с вами духовные беседы?
– Было дело. Но всё больше тексты писал. Можете почитать, они выставлены у нас на сайте. Там написано, где мои, а где его. Ну и, конечно, организационными вопросами занимался…
– В смысле, тексты поучений?
– В смысле, тексты песен. В рок-музыке главное – не мелодия, а текст. Если текст попсовый – дебильный, примитивный – тебя мигом в попсисты запишут, какая бы забойная музыка ни была…
* * *
– Ну? – жадно спросила Игнатия, когда игумения вернулась.
– Был продюсером панковской рок-группы. Тексты для них писал…
– А-а… У какой группы?
– Панковской! Я телефон взяла.
* * *
Инок Александр утешал теперь послушницу Анну.
– Батюшка не ушёл, батюшка с нами. Я вот чувствую его присутствие. Как будто он сейчас смотрит на нас откуда-то сверху, молится, чтоб Господь укрепил нас в вере. Будем ходить к нему на могилку, служить панихидки. А в будущем, если Бог даст дожить, и молебны.
– Это вы будете ходить на могилку! – всхлипывала Аня. – А мы укатим к себе в Екатеринбург…
– А вы возьмите себе землицы с могилки! Вот батюшка и будет как будто с вами! Его мощи наверняка будут нетленными…
* * *
Матушка Феодора решила взять интервью и у худого мужчины, который не отходил от гроба.
– Отец Симон вас духовно окормлял?
– Да. Просвещал насчёт свининга…
– Простите, насчёт чего?
– Ну, вы понимаете… Это когда несколько людей вместе… Это самое…
– Что «это самое»?
– Ну, в постели…
– Вы имеете в виду свальный грех? Отец Симон просвещал вас насчёт свального греха?
– Да. Что это допустимо в определённых случаях… Нет, я не то хотел сказать!..
«Сумасшедший какой-то!» – шепнула игуменья матушке Игнатии.
Тут к ней подошли Саша и Серёжа, причём первый тащил последнего за руку.
– Я тя знаю! – радостно сказал Саша игумении. – Мне отец Симон про тя, мать, рассказывал! Мать Федора?
– Я, я.
– Вот, возьми этого лоботряса к себе в Катеринбург! Знашь, как я от него устал? Из колхоза-то его попёрли малость! Трактор ухандокал!
– Кем же это я его возьму?
– А сторожем. Этим… привратником. Поломоем. Кем хошь! Хлопотный он, но хороший!
– А к сёстрам-то он не будет приставать?
– Ни-ни! Он в детстве болезнь одну перенёс, – зашептал Саша. – А то б я женил его давно! Батюшка сказал, ему у вас самое место. Так и сказал: «подойдёшь на похоронах».
– А нам-то он почему не сказал? – удивилась Феодора.
– Говорит: «злые бабы, лишний раз обратиться боюсь!» – Тут Саша прослезился, вспомнив о своих. – Он мою старуху от паралича избавил! Работать скоро пойдёт. А дочуру мою – в институт пристроил! Говорит: «нечего девке в глуши сидеть, пущай образовывается!» Я ему по гроб жизни…
Мать Феодора посмотрела Серёже прямо в глаза.
– Поедешь с нами?
Серёжа восторженно кивнул.
* * *
Уже было собрались нести гроб на кладбище, когда к монастырским воротам подъехал ритуальный автобус. Из него выскочили молодой человек в кепке и четверо рабочих.
– Мы забираем гроб! Вот документы! – выпалил молодой человек, подлетая к отцу Дамиану с кипой бумаг.
– Позвольте! Ведь и у нас документы! – сказал эконом, хватаясь за ручку гроба. – Мы будем погребать его на монастырском кладбище!
– Вот – завещание отца Симона, нотариально заверенное! Я – его родственник. Воля покойного, чтоб его тело было захоронено на Пискарёвском, в Петербурге. Ну, ребята, взяли!
– Не отдадим им батюшку! – закричала матушка Феодора, закрывая гроб своим телом.
Один из рабочих подмигнул ей и сказал:
– Нехорошо закону-то противиться! А ещё рясу напялила!
– Кажется, документы и правда в порядке, – сказал отец Дамиан, тупо уставившись в завещание.
– Да что вы волнуетесь? – успокаивал молодой человек. – Похороны переносятся на завтра, на двенадцать часов. Желающие могут прибыть на Пискарёвское кладбище и ещё раз проститься с покойным. Отпевание совершили – и отличненько! Расходы на гроб и прочее мы монастырю оплатим…
Через пять минут автобус укатил, увозя с собою бренные останки подвижника, а добрая половина монахинь безутешно рыдала.
* * *
– Отец настоятель! Отец настоятель! Впустите меня!
В дверь кельи вломился инок Александр.
– Отец настоятель! Беда! Тело отца Симона украли и неизвестно, где положили! Я хочу сказать, неизвестно, куда дели! Видно, документы были фальшивые! Отец Дамиан только что звонил из Питера. На Пискарёвском ничего не знают, никаких родственников не обнаружено. У матушки Феодоры нервный срыв. Кто же это мог сделать? У меня остались связи, могу провести журналистское расследование. Возбуждать уголовное дело?
– Нет, Сашенька, не возбуждай. Всё равно ничего не найдут.
– Но должны же остаться какие-нибудь зацепки!
– Навряд ли. Знаешь, Сашенька, пора мне тебя в мантию постригать. Да, пожалуй, и в сан надо тебя положить. Мне же ведь недолго осталось. Отец Дамиан обитель не потянет. Придётся тебе буксиром поработать! Мужчина ты солидный. Уже шестой десяток пошёл! Отцом Херувимом я тебя сделаю!
_______
Весь внутренний двор монастыря был заполнен людьми. Отец Дамиан только что закончил отпевание, и гроб с телом старца вынесли на улицу.
Настоятель стоял на своём балкончике и глядел на стенающую толпу почитателей. Из кельи к нему вышел отец Симон.
– А это кого там хоронят-то? – спросил старец.
– Тебя, отче! – ответил настоятель.
Они помолчали.
– Так я, вроде как, живой!
– Ты-то живой, а тело твоё вон в гробу лежит!
Они ещё немного помолчали.
– Надо будет забрать, – сказал отец Симон[4]. – А то что же мне, так и толкаться у дверей рая в ожидании, когда воскреснет возлюбленное моё тело?
– Твоя воля, отче! Но они все расстроятся…
– Священный материализм, он, конечно, хорош, но пусть лучше учатся поклоняться в Духе и Истине! Помолимся, чтоб не оскудела вера их?
– Давай, отче!
Когда настоятель встал с колен, отца Симона уже не было. К монастырским воротам подъехал ритуальный автобус. Из него выскочили молодой человек в кепке и четверо рабочих.
«Если он чего решит, так оно и будет! – подумал настоятель. – Бог с ним!»
