Отец Симон замолчал и ласковым взором обвёл монашек, как будто ожидая вопроса.

– Но вы ведь не пошли с ними? – спросила Анна.

– Нет, Анюта, не пошёл. Они не были настоящими. Я понял это сразу, как только они ко мне подошли. В их голосах, взглядах и жестах, а особенно в том, как они звали меня с собой, было что-то, что их выдавало. И я убежал. Они звали меня, умоляли вернуться. Кричали вдогонку, что я пропаду в горах, и что они могут мне помочь. Но я не поддавался и убегал всё дальше и дальше.

– Как так, не были настоящими? – спросила Игнатия, бледнея от испуга. – Это были люди?

– А вот так. Это были люди, но они не были настоящими. Можешь считать, что они были призраками. Они хотели, чтобы я вернулся обратно в мир… Пройдя ещё немного, я почувствовал некоторую уверенность в себе. Вернулась Иисусова молитва. Я знал, что иду в правильном направлении. А потом увидел ещё двоих – старца и послушника. Они тоже шли навстречу и были из монастыря равноапостольной Нины. Они поздоровались по-грузински и пошли дальше, не обратив на меня никакого внимания. Я замедлил шаг и тайком оглянулся. Вроде бы они были настоящими. Тогда я догнал их и сказал, что заблудился в горах и не знаю, как найти дорогу в монастырь святого мученика Або. «Он в противоположной стороне, – сказал пожилой монах. – Мы сами туда идём. Если хочешь, пойдём вместе». Я заколебался. Они повернулись и молча пошли по тропе. Я решил, что эти – настоящие монахи, и пошёл за ними. Немного спустя мы остановились на привал, послушник достал из заплечного мешка пакеты с продуктами и предложил мне немного поесть. И тут я понял всё. В том, как он это сделал, было что-то очень странное. Я вскочил и побежал назад по тропе. Они звали меня назад, говорили, что я умру в горах, если не пойду с ними. Их мольбы навязчиво преследовали меня, но я бежал со всех ног, не оборачиваясь. И я пошёл дальше. Я знал, что иду в правильном направлении, и призраки просто стараются сбить меня с пути. Потом я встретил ещё восьмерых горцев. Они молча стояли вдоль дороги, смотрели на меня, и глаза их были наполнены мольбой. Некоторые показывали мне продукты. Но я не остановился, даже не взглянул на них. Меня окружали одни призрачные существа, и они жаждали до меня добраться. Я стал спускаться в долину. До меня дошло, что пока я буду сохранять это новое ви́дение мира, ангел-хранитель не оставит меня, и призраки ничего не смогут со мной сделать. И я умолил Христа не возвращать меня в мир, от которого я в тот день отрёкся…

Сёстры сидели молча, завороженные рассказом старца. У некоторых в глазах стояли слёзы. Наконец Игнатия нарушила молчание.

– Это был первый раз? – спросила она тихо.

– Да что ты! Чем ты слушала? Это ж меня бес утащил! Ты думаешь, с тех пор меня так бесы и таскают? Когда стемнело, я понял, что мне никогда не вернуться в свой монастырь. Он тоже стал призрачным. На Земле не осталось ничего настоящего. И я решил вернуться в Ленинград. Мне так хотелось очутиться в северной столице, где прошла моя юность! Я прислонился к валуну и стал молиться. Так, в молитве, и заснул. А потом чувствую – пихает меня кто-то носком сапога. Открываю глаза и вижу – я на Невском проспекте, а передо мной стоит суровый ленинградский милиционер. Как я ему обрадовался! Обнял его, расцеловал и пошёл в ближайший действующий храм Господа благодарить. Вот это и был первый раз.

– И вы никогда не вернулись в свой монастырь? – спросила Феодора. – А как же братия, игумен?

– Я думаю, Господь всё уладил. Умеет Он это. Я оставил в Грузии кое-какое имущество, братию, все свои надежды и мечты. И только призрачные путники встречаются мне на пути в Царство Отца с той поры. Я люблю Землю гораздо сильнее, чем раньше, но она для меня призрачна теперь. Сияние Небесного Отечества затмило собой сияние Земли.

– Но ведь вы нас любите так, как никто не любил, даже родители по плоти! – чуть не плача, сказала Анна. – Мы все знаем это! Неужели, и мы для вас – призраки?

– Именно потому я вас и люблю, что вы для меня призрачны! Если б я был привязан к вам по-земному, что бы дало мне силу любить? Приходится выбирать – либо Небо, либо Земля. Либо Небесное Царство для тебя – фантом, либо Земля – ненастоящая.

– И ничего на Земле больше нет настоящего для вас? – спросила Феодора.

– Как это нет? А Господь Иисус Христос разве не на Земле? А кто сказал: «аз с вами до скончания века»? А Серафим Саровский, Иоанн Кронштадтский, Силуан Афонский, Николай Сербский? Они не только на Небе, но и на Земле. Быть настоящим монахом означает находить и сохранять гармонию, равновесие между всем ужасом человеческого бытия и сказочным чудом того, что мы зовём «быть человеком». Кстати, это не мои слова. Я их только слегка перефразировал…

– Это Павел Флоренский? – вскинулась начитанная матушка игумения. – Николай Бердяев? Владимир Соловьёв? Неужели кто-то из святых отцов?

– Не скажу, и всё! – осерчал отец Симон. – Если я вам скажу, отец Сергий меня убьёт!

Сёстры знали, что когда старец поминал отца Сергия, второго духовника обители, дальше допытываться было бесполезно.

*  *  *

После вечернего правила из тайников появилось восемь-девять блокнотов, и сёстры застрочили по памяти. Записывать по ходу дискуссии было запрещено строго-настрого.

Отец Симон при свете фонаря копался в двигателе автомобиля: что-то тот плохо стал заводиться.

Отец Дамиан у себя в келье размышлял над очередным таинственным исчезновением старца, а отец настоятель улыбался, глядя в звёздное небо.

Все они были более-менее настоящими.

Призраки не жалуют сельскую местность, они любят города. Целые толпы призраков заполонили казино, рестораны, ночные клубы в Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге и Волгограде. Легионы призраков маршировали из офиса в офис по Нью-Йорку, Лос-Анджелесу, Далласу и Сан-Франциско. Армии призраков пили пиво, грызли чипсы и восторженно вскрикивали, уставившись в экраны телевизоров в Лондоне, Париже, Милане и Мадриде. Но в дверь каждого из призраков кто-то тихонько стучал.

Самое Настоящее Существо на свете открывало свои объятья каждому из них, чтобы наполнить призрачную плоть настоящей жизнью.

  Глава 3 ОТЕЦ СИМОН И ПАНК-РОК

Роста отец Симон был неопределённого: иногда он казался людям высоким, иногда – низким. И возраст у отца был неопределённый: иногда он выглядел молодым, иногда – средних лет, а иногда – дряхлым стариком. И внешность у него тоже была неопределённая: иногда его не могли узнать даже самые близкие люди. А когда отец Симон надевал неопределённого цвета костюм с двубортным пиджаком и отправлялся в город, его могли принять за кого угодно, только не за иеромонаха.

Например, пятеро музыкантов из панк-рок-группы «Бешеные клопы» считали его своим творческим продюсером и духовным лидером. Благодаря стараниям отца Симона группа набирала популярность, и несколько песен уже крутили по радио. Популярности способствовали фотографии полного состава группы на Литургии в храме и необычность песен, написанных лично отцом Симоном или под его влиянием.

*  *  *

Запыхавшийся клавишник Андрюха вбежал в студию.

– Володька кóнчился! – сказал он трагически и немного истерично. Володька был основателем группы и вокалистом.

– Как кончился? – испугался ударник Валерка.

– Ушёл из жизни! Сто процентов! Мы высадили дверь квартиры; документы, паспорт, деньги, даже гитара – всё на месте. Где человек может быть без паспорта и без денег? Повесился или отравился. Он же сам говорил, что если бы захотел покончить с собой, не стал бы выпендриваться, как все. Не стал бы делать это в общественном месте, во дворе, там, в туалете. Так и сказал: сел бы на электричку, поехал бы за город подальше, нашёл бы лесок погуще и там… Чтобы птицы склевали, а считали пропавшим без вести. Он, правда, тогда бухой был, когда это говорил, но не всё ли равно! Мы с Серёгой матери позвонили – ничего не знает. Паникует теперь. А больше у него никого нет. С тёлками он больше года не встречается ни с кем. А с тех пор как наркоту бросил, у него депрессии, сам знаешь! Видно, депресняк накатил, поехал и кончился! Всё. У нас же концерт завтра, блин!!!