ХЕФЦИБА

Может, я тогда лучше позову…

ЭЙНШТЕЙН

О, ни в коем случае, госпожа Николас. Вы не должны сдавать позиций. Вы сделали мне самый большой подарок, который возможно преподнести ученому: научную задачу. О поведении электромагнитных и материальных волн в Калифорнии! К такому не придешь, с этим надо столкнуться! — Создающее шум тело я осмотрел. Если позволите, я хотел бы сейчас выйти и составить представление о механизме возбуждения шума. (Выходит.)

ХЕФЦИБА

Может, он и такой великий, как ты говоришь, Иегуди, но тут есть один негритенок, чистит бассейн у соседей. Так я могла бы его позвать, чтобы он починил наш звонок.

МЕНУХИН

Не смей этого делать. Я запрещаю.

ХЕФЦИБА

Хорошо, хорошо.

МЕНУХИН

Хефциба.

ХЕФЦИБА

Да.

МЕНУХИН

Ты слышала, что я тебе сказал?

ХЕФЦИБА

Конечно, я слышала, что ты сказал.

МЕНУХИН

И что я сказал?

ХЕФЦИБА

Ладно-ладно, ты мне запретил. Ты думаешь, твой господин Эйнштейн — самый подходящий человек для этого дела?

МЕНУХИН

Эйнштейн — самый подходящий человек для любого дела.

ХЕФЦИБА

Я хочу сказать, считаешь ли ты, что он сможет это сделать?

МЕНУХИН

Он сделает это по-своему. Он желает провести исследование на моем звонке; кто я такой, чтобы прерывать исследование Эйнштейна? Правительство Соединенных Штатов? Он говорит, что его это интересует, так сам Бог велел Эйнштейну делать то, что его интересует.

ХЕФЦИБА

Я не думаю, что его это интересует. Я думаю, он просто любезный человек.

МЕНУХИН

Разумеется, он любезный человек, а ты не придумала ничего лучше, чем его обидеть. Сам Эйнштейн, не колеблясь, предлагает мне свою помощь, а он намного более велик, чем я.

ХЕФЦИБА

Он обут на босу ногу, ты заметил?

МЕНУХИН

Я завидую этому человеку. Я живу на юге, здесь всегда жара, а он — на холодном севере, но именно он не надевает носков. Предупреждаю тебя, Хефциба, забудь о негритенке.

ХЕФЦИБА

А почему ты снова вынул скрипку из футляра?

МЕНУХИН

Я звонил Курту.

ХЕФЦИБА

Курту Вайнхолду?

МЕНУХИН

Да. Я решил сыграть минорный концерт здесь, в доме.

ХЕФЦИБА

Концерт у нас дома?

МЕНУХИН

Да, для профессора Эйнштейна.

ХЕФЦИБА

И как же ты додумался до такой довольно-таки странной идеи?

МЕНУХИН

Эйнштейн меня попросил.

ХЕФЦИБА

То-есть?

МЕНУХИН

Ему попалась под руку пластинка, а потом мы заключили сделку.

ХЕФЦИБА

Какую еще сделку?

МЕНУХИН

Он обещал мне починить звонок, это его участие в сделке. А я обещал сыграть ему концерт Мендельсона. Так что я связан с ним обязательством, понимаешь?

ХЕФЦИБА

Я понимаю, что за исключением тебя, он величайший на свете безумец, но совершенно очевидно, что он просто имел в виду пластинку.

МЕНУХИН

Опомнись, женщина, какая пластинка? Он же не для того приехал в Лос Анджелес, чтобы слушать пластинку. Он мог ее слушать и в Принстоне. Ради этого концерта он пересек материк. Он может этого требовать.

ХЕФЦИБА

Никто не может этого требовать.

МЕНУХИН

Эйнштейн может.

ХЕФЦИБА

Выброси эту мысль из головы. Это не лезет ни в какие ворота.

МЕНУХИН

Лезет.

Энеску как раз сейчас репетирует с оркестром в Концертхаузе.

ХЕФЦИБА

Это же немыслимо.

МЕНУХИН

Вполне мыслимо.

ХЕФЦИБА

Тебе пришлось бы заплатить гонорар оркестру.

МЕНУХИН

Да, пришлось.

ХЕФЦИБА

Неустойку за отмену репетиции.

МЕНУХИН

Точно.

ХЕФЦИБА

И за аренду помещения.

МЕНУХИН

Курт все подсчитал. Это вопрос примерно десяти тысяч долларов.

ХЕФЦИБА

Хорошо. Таких денег ни у кого нет.

МЕНУХИН

Конечно, у меня они есть. На этих вот штуках я из года в год зарабатываю бешеные деньги. А для чего еще нужны деньги, Хефциба, как не для того, чтобы позволить себе не думать о деньгах?

ХЕФЦИБА

Прекрати. Терпеть не могу этих мужских штучек.

МЕНУХИН

А что любит повторять наша мама? Вспомни ее присловье: «Черкес дела не бросает».

ХЕФЦИБА

Ты понимаешь, что Энеску ни за что не согласится дирижировать в комнате?

МЕНУХИН

Энеску придет.

ХЕФЦИБА

Придет! Как же!

МЕНУХИН

Я ему пригрозил, и он придет.

ХЕФЦИБА

Он придет?

МЕНУХИН

Я сказал Курту, что если Энеску не придет, я сам буду дирижировать. Пусть так ему и передаст.

ХЕФЦИБА

Так ты уже договорился насчет концерта?

МЕНУХИН

Оркестранты сейчас явятся. И мы устроим сюрприз, если незаметно проведем их ко мне в студию через сад. Правда, есть одно затруднение.

ХЕФЦИБА

Затруднение? Для тебя?

МЕНУХИН

У них сейчас всего два контрабаса

ХЕФЦИБА

И что?

МЕНУХИН

Я хочу четыре. Пожалуйста, позвони Курту еще раз, немедленно, пусть кто-нибудь, он или ты, раздобудет мне еще два контрабаса, где угодно.

ХЕФЦИБА

Я тебя умоляю, этот концерт вполне можно сыграть с двумя басами.

МЕНУХИН

А мне нужны четыре.

ХЕФЦИБА

Иегуди, твое самомнение неописуемо.

МЕНУХИН

Что ты говоришь?

ХЕФЦИБА

Я знаю, что ты нескромен; я с этим примирилась, хотя и достаточно от этого страдаю. Но сегодня, Иегуди, ты приводишь меня в ужас.

МЕНУХИН

А ты назови мне хоть одну, одну-единственную причину для скромности.

ХЕФЦИБА

Каждый человек должен быть скромным.

МЕНУХИН

Почему это я должен скромничать? Ты считаешь, что я бездарен?

ХЕФЦИБА

Ты первоклассный музыкант, Иегуди.

МЕНУХИН

Но ты не согласна с тем, что я считаю себя одаренным, и тебе, похоже, не нравится, что Альберт Эйнштейн считает меня одаренным. Ты претендуешь на исключительное право восхищаться моей особой. То, что я одарен, должно быть твоим суждением, а не фактом.

ХЕФЦИБА

Иегуди, не хитри, этот номер не пройдет. Мы не можем дать концерт для господина Эйнштейна, потому что не успеем на шестичасовой. И сорвем гастроль в Миннеаполисе.

МЕНУХИН

Я бы предпочел ее сорвать. Честное слово, не знаю, что я там забыл. Я перегружен сроками, я иссушаю мозг, треплю себе нервы. Мне необходим досуг, а я вгоняю себя в гроб, кого ради? Ради этих лишенных слуха тупиц в Миннеаполисе.

ХЕФЦИБА

Но у нас же в программе только легкие вещи.

МЕНУХИН

Для меня не существует легких вещей. Если ты одарен, работа дается тебе в десять раз труднее, чем другим.

ХЕФЦИБА

Скажи еще, что порвешь контракт.

МЕНУХИН

Не бойся, не порву. Этому противится моя душа артиста.

ХЕФЦИБА

Значит, мы едем.

МЕНУХИН

Нет. Мы летим.

ХЕФЦИБА

Летим!

МЕНУХИН

А иначе не получится, если я хочу сыграть концерт здесь, а завтра должен выступать в Миннесоте.

ХЕФЦИБА

Я тебя ненавижу. Вот уже год, как ты поклялся, что больше не полетишь. Ты читаешь мне вслух заметки о воздушных авариях, заставляешь меня день и ночь трястись в грязных вагонах, и вдруг на тебе! Летим! Из-за какого-то мятого старика, я уж не говорю о его брюках, нет, почему же, я именно говорю о его брюках, из-за этого гения на босу ногу.

Входит Эйнштейн.

ЭЙНШТЕЙН

Можно?

МЕНУХИН

Входите, профессор. (Хефцибе.) Ты собиралась позвонить Курту, по поводу контрабасов. (Хефциба выходит.) Как ваши успехи?

ЭЙНШТЕЙН

Блестяще. Мне нравится работать на воздухе. А что, в Калифорнии на земле не растет трава? Это так?

МЕНУХИН

Это так.

ЭЙНШТЕЙН

Удивительно.

МЕНУХИНН

А что поделывает теория электромагнетизма?

ЭЙНШТЕЙН

Представьте себе, она имеет место.

МЕНУХИН

Вы ее вывели?

ЭЙНШТЕЙН

Скорее всего, воспользовался шпаргалкой. То, что знаешь в юности, в сущности, не забывается. Ты просто откладываешь это в сторону, а оно снова приходит в голову. С непозволительной легкостью.