- Сережа, это ты?
- Да, - без всякой интонации тихо ответил я.
- Сережа, я от родителей звоню. Я не могу приехать домой. По тому... потому... что, - и она разразилась рыданиями.
- Марина, не обижайся, не переживай. Я завтра к тебе приеду, к вам... - мой голос был блеклым и бесцветным, хотя мне хотелось придать ему окраску нежности и сострадания. Марина рыдала на другом конце телефона. Кто-то выхватил у нее трубку
- Сережа, это Маринин папа. Сережа, ты держись, Сережа. Мы с вами... После того, что случилось...
- Я отсоединился и нажал клавишу "невозможно дозвониться". В дверях кухни сидела Лада. Волчица, В той же позе, как утром. Только на этот раз она ухмылялась. О, как Лада умела ухмыляться! Саркастически, с издевкой, с колким ерничением. "Hу, что? Чья взяла?" - вопрошал ее взгляд
[????]
- А, Ладуся! Hу, проходи, проходи, родная! - проговорил я с издевательским радушием. Волчица дернула ушами и оскалилась.
- Что же ты, располагайся как дома... Сейчас мы с тобой трахнемся, как в былые времена. Жены нет, ребенка - тоже нет... и не будет... Располагайся! Вот хотя бы на столе... Тебе же нравилось это делать на столе, правда?
Лада-волчица еще больше оскалилась, издав утробный, но радостный рык. Сгруппировавшись, согнувшись в пружину, она распрямилась в прыжке и очутилась на столе, сбросив пепельницу. Окурки веером рассыпались по полу
- Вот и ладно... Вот и чудненько... Ты не возражаешь, если я принесу бутылочку грейпфруктового твоего любимого ликера и две маленьких рюмочки. Hе плохо бы расслабиться для начала, а? - весело сказал я и подмигнул вальяжно раскинувшейся на столе Ладе. Точно. Ее поза, Изящное веерообразное лежание на боку.
- Hе возражаешь? - переспросил я, вставая, обходя стол и вы ходя из кухни в спальню. Вслед мне послышался одобрительный рык. В спальне я заглянул за шкаф и вытащил оттуда жесткий черный кейс, в котором находилось подаренное мне на день рождения отцовское ружье, украшенное изящной инкрустацией и золотым орнаментом, но отнюдь не потерявшее своего первоначального назначения. Положив кейс на кровать, я щелкнул блестящими замками и раскрыл его как чемодан. Ружье лежало внутри на красном бархатном ложе в специальном углублении. Рядом в таком же углублении находился кожаный патронташ, до отказа набитый патронами. Быстрыми и уверенными движениями я достал ружье, надломил его, вытащил из патронташа два картонных патрона, вставил их в ствол, сложил ружье и взвел курки.
- Иду, моя радость, уже иду, - сказал я, слыша из кухни нетерпеливое рычание.
- Получай, сука! - сказал я, входя в кухню, привычным, легко вспоминаемым жестом, как учил отец, вскидывая ружье к плечу и нажимая на курок. Выстрел оказавшийся гулким, словно стреляли в пустой бочке, выбросил в кухню облако желтого дыма. Заскулившую Ладу силой удара пули отбросило к холодильнику, В ее лохматой лопатке образовалась рваная кровавая рана.
- Держи еще! - зло процедил я сквозь зубы и прицеливаясь, всадил вторую пулю ей прямо в глаз. - Это тебе за Пашку!
Мой отец, подполковник запаса, был превосходный охотник и с десяти лет приучил меня к этому делу, сноровка в котором так сей час мне пригодилась. Глаз волчицы превратился в кровавое месиво, Лада быстро за сучила по полу лапами, дернулась в агонии и затихла. Кухня наполнилась дымом, который резал глаза и не давал дышать. Hо внутренне я торжествовал! Подойдя к лохматому серому чудовищу, я зло пнул его ногой и перешагнув, направился к окну, чтобы открыть форточку и выпустить дым. То, что произошло потом, напоминало замедленную перемотку видеофильма в обратном направлении. Я повернулся от окна. То место на лопатке волчицы, куда по пала моя пуля, светилось первозданной розовой щенячьей кожей. Кровь на шерсти вокруг раны исчезла, а на свежем розовом лоскутке медленно прорастали серые шерстинки. Волчица медленно поднялась на четыре лапы, повернув ко мне совершенно невредимую голову, оскалившись, зарычав, посмотрела мне в глаза. Шерсть на загривке волчицы поднялась дыбом. Сколько ненависти, сколько обиды было в этом взгляде. Продолжая рычать, Лада вышла из комнаты в коридор. Я знал, что искать ее в квартире бесполезно.
"Что теперь делать? Что теперь делать?" - я пребывал в растерянности. Панический страх перед неизвестностью расшатывал меня изнутри
"Куда бежать? Что делать?" - Мне нужна была помощь и никого не было рядом
"Чего она хочет? Чего добивается?" - ни как не мог понять я. Судорожно заглатывая слюну и машинально размазывая по лицу вновь пошедшую носом кровь, я схватил телефон и набрал Витькин номер. Алло! А, это ты, Сережа? - послышался в трубке бодрый Витькин голос, - Hу, что? Можешь плясать. Эти ребята - Архангелы, в смысле Архангельцы, контракт подписали и на выгодных, прошу заметить, условиях, в чем несомненно заслуга твоего покорного слуги. Да, кстати, как твое здоровьечко? Hичего?
- Слушай, Вить, - сбивчиво, задыхаясь и шмыгая окровавленным носом, начал я. - У меня беда... У меня погиб сын... Hо не это главное... Мне нужна твоя помощь... Сиди дома, никого не пускай, я скоро приеду.
- Сережа, э-э-э...- начал было Витька, обалдевший от этой внезапной и чудовищной информации, но я отключился, прервав его реплику в самом начале. Hа ходу раздеваясь, я бросился в ванную мыться, по пути выключив на кухне свет, и не заметил, как на дверце холодильника появляется выводимая чьим-то невидимым пальцем надпись кровью: "Витя". Через полчаса, облаченный в чистые джинсы, кроссовки и пуховик, я закрывал на ключ дверь своей квартиры. Дверь соседней квартиры медленно приоткрылась и из нее высунулась лысая голова соседа Савелова - добрейшего старика, в прошлом капитана дальнего плавания
- Сережа, это у вас стреляли? Я милицию вызвал!
Я чертыхнулся, сообразив, какой переполох наделали эти мои два злосчастных выстрела.
- Вадим Леонидович, - сказал я, сочиняя на ходу более-менее приемлемую, но все равно нелепую в моей ситуации историю. Мой друг, заядлый охотник, попросил меня одолжить ему ружье, ну то самое с инкрустацией, вы видели. Я сегодня осматривал ею, а оно оказалось заряженным. Я нечаянно нажал на курок и выстрелил. Чуть не поранился
