В конце молитвы сокрушенной я почувствовал и сострадание к гостям, переживаемому ими недоумению по вопросу духовной жизни, а потому молился и за них, как за себя. После сего я возблагодарил Господа, что Он помог мне исполнить заповедь Его о любви к ближнему и не расстроить, после временного только по нужде прекращения, своего прежнего молитвенного устроения. Однако утомление душевных и телесных сил под вечер сказалось: вечернее правило совершал рассеянно, а также и утреннее.
6 сентября
И наутро впечатления вчерашнего дня отвлекали часть к себе внимания ума, несмотря на напряжение его усилием воли, сокрушенного же чувства, как прежде, которое бы могло привлечь, также не было по развлечению ума, ибо они одно другое подтверждают. Впрочем, милостию Царицы Небесной на “Честнейшую” сердце умилилось чувством Матерния Ее милосердия к нам грешным и немощным. Литургия, слава Богу, прошла благополучно. После обеда читали много выписок из писем Епископа Феофана о теплоте при умной молитве, сделанных прежде. Главнейшие из них следующие: “I. Когда внимание сойдет в сердце, то привлекает туда в одну точку все силы души и тела. Это средоточие всей человеческой жизни в одно место тотчас отзывается особым ощущением, сие ощущение и есть начало будущей теплоты... 2. Они — внимание и теплота — друг друга поддерживают и должны пребывать неразлучно... 3. Эта теплота не духовная, а обыкновенная кровяная, но как способствующая вниманию и развитию духовных движений, она называется духовною, в том, однако, случае, если не сопровождается сладостию похотною, хотя легкою, но держит и душу и тело в трезвенном настроении... 4. Духовную эту теплоту можно познать тогда, когда она сопровождается духовными молитвенными движениями страха Божия, сокрушения, благодарения и пр. Держи свою натуральную теплоту, ни во что ее не вменяя, а только приготовлением неким к Божией теплоте почитаема бывает и естественная теплота, и умиление... 5. Благодатная теплота особая и она, собственно, есть духовная и свидетельствует тонким сладким чувством... 6. Первый плод Божией теплоты есть собрание, мыслей воедино и устремление их к Богу неотходное...” (Собрание писем, второй том, письма 244, 318 и 322).
Из этих выписок я обратил внимание на ту мысль, что не всякая первоначальная теплота зазорна, как мешающая правильному художественному творению Иисусовой молитвы, и должна быть отрываема, или по крайней мере не должна обращать на себя внимание, а только сопровождающаяся пехотною сладостию, хотя бы и в малой мере. А бывает и другая, такая же обыкновенная, естественная кровяная теплота, не только не мешающая правильному творению Иисусовой молитвы, но и способствующая к сему, как привлекающая к себе и поддерживающая взаимно внимание, как и сама происходящая от него, сопровождающаяся духовными молитвенными движениями и приготовляющаяся к Божией благодатной теплоте.
На это суждение Епископа Феофана об естественной теплоте я обратил свое внимание потому что прежде всякую естественную теплоту, без различия ее свойств и действий, считал мешающей молитве, а потому иногда, и когда она начиналась без причины, смущался и опасался ее, тогда как не соединенная с похотною сластию и не почитаемая за что-либо особое, а естественная, она способствует вниманию и вообще молитве, и не должна быть отрываема. Ибо только не на месте держания внимания да еще с самомнением — причина смущающей теплоты. (В житии Старца Паисия Величковского, в предисловии Старца Василия на писания Преподобного Исихия, с. 114.) В этом убеждении спокойно творил вечером свою “умную молитву” с умилением и теплотою сердечною.
Когда за ужином я передал свое состояние молитвенное своему ученику, он на это сказал, что “бывает естественная теплота и умиление”, как об этом замечает выше и Епископ Феофан (в письме 322). Этот ответ ученика я принял, как от Бога посланное замечание к смирению моему, что согласно о нашей “художественной” молитве и Епископ Феофан пишет в другом месте: “Художественное делание молитвы Иисусовой, творение ее простое со вниманием в сердце или хождение в памяти Божией, суть наш труд и сами по себе имеют естественный неблагодатный плод. Плод сей — собрание мыслей, благоговение и страх Божий, память смертная, умирение помыслов и некоторая теплота сердечная. Все сие суть естественный плод внутренней молитвы. Надо это хорошо затвердить, чтобы пред собою не трубить и пред другими не выситься. Пока в нас только естественные плоды, до тех пор мы гроша не стоим и по существу тела и по суду Божию. Цена нам, когда благодать придет. Ибо, когда она придет, это и будет значить, что Бог воззрел на нас милостивым Своим оком. А пока не придет, то, что бы мы ни делали, каких бы подвигов ни несли, значит, что мы плевые личности, на которые Бог и взглянуть не хочет” (Собрание писем, выпуск первый, письмо 12, стр. 8, Москва, 1898 г.).
7 сентября
В ночь испытывал небольшой жар в голове и во всем теле, впрочем, правило утреннее, хотя с рассеянием, но кончил, на “Честнейшую” по милости Божией Матери и теплоту сердечную с умилением почувствовал. После утрени на отдыхе от жара не мог сразу заснуть, не мог творить и молитвы Иисусовой, хоть лежа. Сердце было как изломано, и всякое напряжение на полную и половинную молитву усиливало боль его. Но потом в сердце само собой вырвалось с умилением и слезами начальное слово молитвы: “Иисусе”. И внимание ума само собой припевалось к Нему, и я несколько времени поддерживал свое полученное молитвенное настроение сладостным повторением одного сладчайшего имени Иисусова с умносердечным припаданием ко Господу Спасителю и (прошением о) помиловании и так незаметно заснул.
Часы сначала провел в молитве, хотя с принуждением, а потом сидя, более свободно и сосредоточенно. После чая опять час помолился, и жар в теле как будто успокоился, и я кончил молитву, продолжив свой дневник, начиная с 6-го числа, и принимал на исповедь. Днем не отдохнул, заснул перед бдением, ибо жар в теле совсем не проходил. Вечером в 10 часов (4 часа пополудни) с трудом ходил и особоровал болящего брата. Изнемогши, с вечера не мог уже молиться внимательно. И всю ночь продолжалось перемежающаяся лихорадка — то жар, то холод. С двух до восьми часов я не вставал с постели. Молитва творилась в полусознании сонном, немного посидев и походив. В девятом часу опять лег, чтобы отдохнуть перед Литургией.
8 сентября
К утру (11 часам) жар успокоился немного, так что я благополучно отслужил Литургию и братию причастил. А после Литургии, хотя в большом изнеможении, сходил причастить больного Св. Тайн. После чая вместо обеда лег отдохнуть, но мало спал, ибо жар в теле не прошел совершенно, и к молитве усердие и способность ослабели, а тут некоторое время против воли занял посетитель Хартафилак, письмоводитель из Лавры, и ученый разговор с ним добавил рассеяние ума. Прилег после него еще отдохнуть, но сон не приходил и молитва ослабела, и я пошел продолжать записывать свой дневник. Вот какая моя слабость в молитвенном подвиге: малая болезнь телесная, малое стечение были и обстоятельств — и ослабела не только прежняя ревность к молитве, но и обычное продолжение сего подвига с одним “внешним деланием”. Нужна постоянная ревность к молитве с понуждением себя и Божия помощь, “яко без Мене не можете творити ничесоже”. Воздвигни, Господи, силу Твою и прииди во еже спасти нас.
За чаем после обеда мой сотрудник заметил, что навык ко всегдашней непрестанной молитве — основание умносердечной “художественной” молитвы. Так как мы всегда не можем еще, по немощи нашей, творить молитву “художественными” приемами, что требует вначале напряжения душевных и телесных сил, то нам для постоянства непрерывности молитвы нужен наперед навык к простой словесной молитве без художественных приемов. Эту свою мысль он после подтвердил местами из второго тома “Странника” (стр. 67—68). Сообразив сии опытные наставления святых отцев (выше им перечисленные), приходил к тому истинному заключению, что главный, единственный и удобнейший способ к приобретению дел спасения и духовного совершенства есть частность, беспрерывность молитвы, как бы она ни была немощна... “Частность молитвы непременно произведет навыкновение и обратится в натуру, привлечет по времени ум и сердце в достодолжное настроение. Частность в молитве есть единственный способ к приобретению чистой и истинной молитвы, есть самое лучшее и самое действительнейшее приуготовление к молитве и вернейший путь к достижению молитвенной цели и спасения” (Из “Рассказов странника” о благодатном действии молитвы Иисусовой под редакций игумена Серафима, 1933. Перепечатано с первого издания Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, Сергиев посад, 1911, цензор Никон, Епископ Вологодский).
