Меллиш терпеливо шагнул вперед и услышал, как массивная дверь вновь пророкотала и защелкнулась намертво.

— Ну, а теперь вы будете тихо стоять и слушать меня. Эта комната звуконепроницаема и совершенно недоступна для посторонних. Я могу делать здесь все, что мне заблагорассудится, понятно? Одно мое слово, один знак, и вы перестанете существовать. Понятно?

— Вполне. Насколько я понимаю, вы хотите сказать, что совершенно бесполезно пытаться сыграть с вами какую-нибудь шутку?

— Именно так! Что бы у вас ни было в мешки, вы не сможете этим воспользоваться.

— Мешок? — Меллиш посмотрел на мешок, который продолжал держать в руке, словно только что заметил его.

— Да, мешок! Положите его на пол и отойдите к двери. Мы подождем одну минуту.

Меллиш осторожно опустил мешок и прислонился к двери.

— Мы подождем, — продолжал Хаберман, — и увидим. Если мы увидим или услышим что-нибудь — щелчок, взрыв или, может быть, шипение газа, вы умрете. Немедленно.

Меллиш вздохнул.

— Знаете ли, ничего этого не нужно. Вы слишком умный человек, стараться перехитрить вас бесполезно. Это было бы самоубийством, не правда ли? А у меня пока нет желания умирать. Умрете вы, а не я. Так же, как Торричелли и Апраним.

— Молчать! — Хаберман смотрел на свои часы, кивая головой в такт проходящим секундам. — Болван! Вы посылаете мне предупреждение, а потом приходите сюда с мешком, полным всяких штук. Вы думаете, я настолько глуп?

— О нет! Напротив — уверяю вас. Что же касается мешка… — Меллиш сделал лишь намек на движение, словно хотел нагнуться и взять его, и Хаберман снова рявкнул:

— Стоять! Прошла одна минута. Подойдите сюда. Нет, оставьте мешок. Мы займемся им позже. Идите сюда!

— Хорошо, — пожал плечами Меллиш и медленно пошел к столу, немного задержавшись, чтобы взять стул, на который Хаберман указал ему. Немец сделал знак одному из телохранителей:

— Привяжи его к стулу. Крепче!

Меллиш не рассчитывал на такой поворот, и это, должно быть, отразилось у него на лице. Хаберман холодно улыбнулся.

— Я много слышал о вашем «Кодексе» и о людях, которые там работают. Никогда не считал это шуткой, как другие. Я знал людей, которых вы ликвидировали. Мне известно о Торричелли. И об Апраниме. И я знаком с вашими трюками. Представить все как несчастный случай, верно? Итак, сейчас вы здесь, привязаны к этому стулу. Посмотрим, как вы устроите несчастный случай, герой «Кодекса». И поторопитесь, потому что у меня тоже есть свой план. Я думаю, мне удастся заставить вас заговорить и рассказать все, что вы знаете о делах вашей организации. А потом, я думаю, мы произведем кое-какие изменения. Наступило время убрать этот позорный «Кодекс» с дороги. — Хаберман встал и, обойдя вокруг стола, посмотрел на Меллиша, привязанного к стулу. — Ну, сначала ваши трюки, а потом моя очередь. Говорите!

— Охотно. — Меллиш немного расслабился, чтобы веревки не так сдавливали запястья. Телохранитель был груб, но недостаточно опытен и оставил небольшую слабину. Немного, но все же кое-что. — Мой план очень прост. Вы правы, конечно, относительно мешка. Если кто-нибудь, кроме меня, попытается развязать его, то выпустит под большим давлением струн легковоспламеняющейся жидкости, и все будет в огне.

— Огонь, — фыркнул Хаберман. — И это все? А как вам удастся сжечь только меня и больше никого? Или вы просто глупы, или все это ложь.

— Надеюсь, ни то ни другое, — любезно ответил Меллиш. — Я предупредил вас об опасности, которая вам угрожает. Таким образом, никто не сможет обвинить меня в прямом насилии. Это главное.

— Я прикажу унести мешок. — Хаберман резко повернулся и поспешно обошел вокруг стола.

— И еще. Ваша стальная дверь больше не откроется. Я кое-что проделал с замком. — Меллиш говорил чистую правду. Досье содержало весьма интересные подробности; маленькой бутылочки с кислотой, которую Меллиш зажал в руке, вполне хватило на то, чтобы основательно испортить замок, и сейчас дверь была абсолютно неподвижна. Меллиш наблюдал за Хаберманом, который лихорадочно и безрезультатно нажимал на кнопку. Мешок может сработать автоматически. Должно пройти три минуты. И как раз сейчас…

Из мешка раздался негромкий сдавленный звук, потом оттуда вырвались две тугие струи жидкости, которая залила стену, где находилась дверь. Через секунду что-то щелкнуло, и часть комнаты охватило ревущее пламя. Хаберман конвульсивным движением поднял руку, чтобы защитить лицо, а другой продолжал нажимать на кнопку. Меллиш почувствовал, как стало жарко лицу, и понял, что надо действовать, иначе он поджарится. Один из телохранителей повернулся к Хаберману, заслоняя его, и потянулся к ручке, открывающей окно.

— Пойдемте, герр доктор! — крикнул он. — Нам надо выйти, отсюда, нельзя терять время!

Море пламени с ревом разлилось по комнате, усиленное потоком воздуха из открытого окна. Опираясь ногами об пол, Меллиш тяжело опрокинулся на спину, увлекая за собой стул, к которому был привязан, и почувствовал, как стул затрещал от такого нелюбезного обращения. Раздался треск, и стул распался. Меллиш лихорадочно перекатился на живот, поднялся и ударился спиной об стол, волоча за собой остатки стула. Он изо всей силы натянул веревки и освободил обе руки, задыхаясь от удушливого запаха горящего ковра. Переступив через обломки стула и веревки, он подбежал к окну, где Хаберман боролся, как зверь, попавший в капкан, со своими телохранителями, пытавшимися помочь ему выбраться наружу. Они тащили его, а он изо всех сил упирался. У Меллиша не было времени для дальнейшего наблюдения. Улучив момент, он протиснулся мимо них к узкой пожарной лестнице. Общая опасность заставила полностью забыть об оружии и угрозах. Хаберман кричал и боролся с телохранителями. Они с проклятиями пытались вытащить его из окна. Меллиш быстро спустился по первому пролету металлическом лестницы, дрожа от холодного ветра, остановился на минуту и крикнул:

— Пожар! Пожар!

И тогда он впервые ясно увидел открывшуюся под ним бездну: земля была где-то далеко, очень далеко, внизу. Желудок его конвульсивно сжался. Он ухватился за железные перила пожарной лестницы и немного постоял, крепко закрыв глаза и пытаясь как можно глубже вдохнуть холодный воздух. Через некоторое время головокружение прошло, и Меллиш смог продолжить спуск. Позади он слышал голоса телохранителей, то отчаянно умолявших Хабермана, то осыпавших его проклятиями.

Внизу раздавалась разнообразная смесь звуков: шум собравшейся толпы и проходящих машин, скрип тормозов, приближающийся вой сирен. К тому времени, как Меллиш достиг благословенной земли, зевак было уже так много и они были так поглощены созерцанием того, что происходило наверху, что никто не заметил его и не поинтересовался, зачем он забрался на пожарную лестницу. Не представляло никакого труда затеряться в этой толпе. Намного труднее было найти хороший наблюдательный пункт, но и тут ему сопутствовала удача. Меллиш увидел, что один человек выбрался из окна на пожарную лестницу и старался отойти подальше от оконного проема, откуда кипящими клубами выходил густой черновато-серый дым. Двое оставались в окне, борясь друг с другом. Но вот сквозь дым пробился острый, словно наконечник копья, язык ярко-красного пламени. Меллиш услышал, как его сосед, наблюдавший эту сцену с полуоткрытым ртом, сердито спросил:

— Что они делают там, наверху? Почему не спускаются?

— Мне кажется, — ответил Меллиш, найдя взглядом того, кто задал этот вопрос, — что один из них боится высоты и поэтому не может спуститься.

— Даже если за спиной огонь?

— Даже тогда. Боязнь высоты — ужасная вещь.

— Значит, он непременно сгорит?

— Боюсь, что да.

Пожарные машины заняли свои места. Вытянулись лестницы. Черные фигурки пожарных поднялись по ним на помощь пострадавшим. Толпа, затаив дыхание, следила за тем, как один из борющихся вырвался и поспешил вниз, оставив в окне второго, который был еле виден среди клубящегося дыма и беснующегося огня. Вдруг квадрат оконного проема озарился яркой вспышкой, и толпа загудела. Меллиш вздохнул, покидая свой наблюдательный пункт.