- Не говори таких слов, не надо! - выкрикнул Мопси, в ужасе зажимая волосатые уши.
- Да ты не боись, - усмехнулся приветливый овощ. - Я желаю жить с вами в мирабели.
- О нет, нет! - стонал Пепси, грызя в помрачении галстучный зажим.
- Пошли-пошли, - сказал великан. - Я вас познакомлю с моими поддаными, что проживают в лесу. Вот им редистость-то будет! Хо-хо-хо! - и зеленый морок согнулся пополам, радуясь собственному каламбуру.
- Умоляю вас, умоляю, - взмолился Пепси, - мы не вынесем этого, после всего, что нам пришлось пережить.
- Я вынужден настоять на своем, друзья мои, - сказал великан. - Народы моего царства отправляются на войну со злым Сарафаном, пожирателем клетчатки и другом черных сорняков, с каждым днем все злее угнетающих нас. Мы знаем, что и вы враждуете с ним, а потому вам придется отправиться с нами и помочь одержать победу над этим диэтоубийцей.
- Ну что же, - вздохнул Пепси, - Ну ладно. Если надо...
- ...значит надо, - вздохнул Мопси.
- Да не вздыхайте вы так, - успокоил хобботов великан, вскидывая их на свой изжелта-зеленый загривок. - Быть Владыкой Ди-Этов тоже не сахарная свекла - хо! - особливо при моем-то проворстве.
Хобботы верещали и дрыгались, пытаясь вырваться из лап приставучего великана.
- Зря брыкаетесь, - урезонивал их великан, - у меня есть для вас пара персиков, пальчики оближете. На вкус - совершенные... совершенные...
- ...перчики, - пробормотал Пепси.
- Хэ-хэ, - забулькал великан, - а неплохо. Жаль, не я это сказал!
- Скажете еще, - всхлипнул Мопси, - какие ваши годы.
Сидя в тенистой рощице, Артопед, Ловелас и Гимлер растирали ноющие мышцы, а Реготуны между тем поили своих слюнявых скакунов, высматривая среди них самого слабого, дабы отужинать им. Три долгих дня они скакали во всех направлениях по гладкой каменистой земле, приближаясь к страшной твердыне Сарафана Хамоватого, и отношения среди членов маленького отряда становились все более напряженными. Ловелас и Гимлер неустанно изводили друг друга. Эльф от души посмеялся над гномом, когда тот на исходе первого дня свалился со своего скакуна, и баран проволок его по земле, основательно ободрав. В отместку Гимлер исподтишка накормил Ловеласова барана сильным слабительным. В итоге весь второй день хворое животное мотало перепуганного Ловеласа, носясь то кругами, то зигзагами, за что Ловелас той же ночью отомстил гному, укоротив его мериносу заднюю правую ногу и обеспечив Гимлеру на весь следующий день бурные приступы морской болезни. Короче говоря, скучать никому не пришлось. В добавление к этому, и Гимлеру, и Ловеласу стало казаться, что со дня встречи с Реготунами Артопед несколько тронулся, ибо он все время ерзал в седле, бормотал себе что-то под нос и то и дело оглядывался украдкой на предводительницу бараньих пастырей, неизменно отвергавшую его приставания. В последнюю ночь скачки Ловелас, проснувшись, обнаружил, что Скиталец куда-то исчез, а в ближних кустах происходит шумная потасовка. Прежде чем эльф успел стянуть с волос сетку и схватиться за оружие, Артопед возвратился - еще более меланхоличный, чем обычно - с вывихнутым запястьем и лиловым синяком под каждым глазом.
- На дерево налетел, - вот к чему свелись все его объяснения.
Впрочем, теперь Кирзаград и крепость Сарафана были уже близко и потому изнурительная скачка сменилась вечерним отдыхом.
- Оох! - болезненно взвыл Гимлер, оседая на мшистый пригорок. Анафемский четвероногий шашлык, весь копчик мне разворотил.
- А ты скачи, вставши на голову, - язвительно посоветовал Ловелас. Она у тебя и помягче, и ценность представляет не такую большую.
- Отцепись от меня, ты, дамский парикмахер.
- Жаба.
- Оглоед.
- Полудурок.
Звон шпор и щелканье наездницкого хлыста прервали полемику. Три товарища наблюдали за тем, как Йорака возносит к ним на пригорок свои дородные телеса. Завершив подъем и хлыстом сбив с ботфортов пыль и комки бараньего сала, она с неудовольствием покачала головой.
- А ви, двое, все обзывайт друг друга грязный клитшка? Она оглядела их, с намеренным пренебрежением избегая округлившихся, воспаленных глаз Артопеда, и громко расхохоталась.
- У нас в дер фатерланд нихт никакой спортшик, - наставительно сказала она, обнажая в пояснение своих слов несколько кинжалов сразу.
- Ребята немного устали от долгой скачки, - успокоил Йораку измордованный Скиталец и игриво ущипнул ее за каблук, - но все равно рвутся в бой, да и мне не терпится показать, чего я стою, - перед вашими лазурными глазками. Йорака издала такой звук, словно ее вот-вот вырвет, смачно выплюнула против ветра здоровенный кусок жевательного табака и, гневно топая, удалилась.
- Дохлый номер, - объявил Гимлер.
- Брось, не горюй, - сочувственно произнес Ловелас, обнимая Артопеда за плечи с куда более чем дружеским пылом, - все эти дамочки на один покрой. Отрава, все до единой.
Артопед, безутешно рыдая, вырвался из объятий эльфа.
- У бедный малтшик вот тут полный капут, - сказал, указывая на голову Артопеда, Гимлер.
В наступившей тьме замерцали костры Реготунов. Прямо за ближайшим холмом лежала долина Кирзаграда, ныне переименованного интриганом-волшебником в Сарафлэнд. Безутешный Скиталец слонялся среди отдыхающих воинов, почти не слыша гордой песни, которую они ревели звонко ударяя ей в такт пенящимися пивными кружками:
Ми ист бравый Реготун,
Врун, шалун, хвастун, драчун.
Ми скакаем наш баран
В дождик, в веттер унд в туман!
Ми танцуем вальс унд полька,
Ми читать не знайт нисколько.
Ми хотим в своя страна
Мир унд стран других казна!
Вкруг костров всадники предавались веселью, перекидываясь шутками и хохоча. Под восхищенные вопли льноволосых зрителей двое забрызганных кровью дуэлянтов ретиво рубились на саблях, в отдалении выла от восторга компания воинов, учинивших нечто непривлекательное с пойманной ими собакой. Но картины общего веселья не дарили несчастному радости. С тяжестью на сердце он поплелся во тьму, вновь и вновь негромко шепча: "Йорака, моя Йорака". Завтра он явит всем такую отвагу, что ей придется обратить на него внимание. Он прислонился к стволу дерева и вздохнул.
- Эк ведь тебя проняло-то, а?
Топтун с криком отпрыгнул, но перед ним маячила всего лишь знакомая заостренная голова Гимлера, осторожно выглядывающего из кустов.
- Я не заметил твоего приближения, - сказал Артопед, убирая меч в ножны.
- Да я пытаюсь убраться по тихому куда-нибудь подальше от этого паскудника, - объяснил гном.
- Кого это вы назвали паскудником, сударь? - сухо поинтересовался Ловелас, высовываясь из-за ствола, за которым он до этой минуты мирно растлевал бурундука.
- Легок черт на помине... - простонал Гимлер. Втроем они уселись под развесистыми ветвями, думая о совершенном ими тяжком походе, судя по всему совершенно бессмысленном. Что проку побеждать Сарафана, если Сыроед завладеет Кольцом Фрито? Кто тогда сможет противиться его мощи? Долгое время провели они в размышлениях.
- Не настало ли уже время появиться deux ex machina?
- устало спросил Ловелас.
Внезапно послышался громкий хлопок, полыхнул яркий свет, на миг ослепивший устрашенную троицу, ядовитый запах дешевого пороха повис в воздухе, и три товарища услышали отчетливое "шлеп!", за которым последовало еще более громкое "ох!". Затем перед ними в облаке конфетти предстала сверкающая фигура в белых одеждах, отрясающая обломки сучьев и грязь с безупречно чистых клешей и модных сапог.
Над белым кителем а ля Неру с шикарным медальоном на груди виднелась опрятно подстриженная борода и темные очки в поллица. Весь этот ансамбль венчала большая белая панама с подобранным ей под тон страусовым плюмажем.
- Сарафан! - ахнул Артопед.
- Вроде того, но не в самую тютельку, - ухмыльнулся ослепительный пришелец, щелчком сбивая невидимую пылинку со сработанного хорошим портным рукава. - Ну-ка, попробуй еще разок. Грустно же, когда старые дружки никак не могут тебя признать!
