Огонь угасал в очаге, повеял предутренний ветер. В комнате уже серело, когда Дэниел Уэбстер закончил речь. Под конец он снова вернулся к Нью-Гэмпширу и к тому любимому и единственному клочку земли, который есть у каждого человека. Он рисовал его и каждому из присяжных говорил о вещах, давно забытых. Ибо слова его западали в душу - в этом была его сила и его дар. И для одного голос его звучал затаенно, как лес, а для другого - как море и морские бури; и один слышал в нем крик погибшего народа, а другой видел мирную сценку, которую не вспоминал годами. Но каждый увидел что-то свое. И когда Дэниел Уэбстер кончил, он не знал, спас он Йависа Стоуна или нет. Но он знал, что сделал чудо. Ибо блеск в глазах присяжных и судьи потух, и сейчас они снова были людьми и знали, что они - люди.

- Защита ничего не имеет добавить, - сказал Дэниел Уэбстер, возвышаясь как гора. Собственная речь еще гудела у него в ушах, и он ничего не слышал, пока судья Хаторн не произнес: "Присяжные приступают к обсуждению приговора".

Со своего места поднялся Уолтер Батлер, и на лице его была сумрачная веселая гордость.

- Присяжные обсудили приговор, - сказал он, глядя гостю прямо в глаза. - Мы выносим решение в пользу ответчика, Йависа Стоуна.

При этих словах улыбка сошла с лица гостя - но Уолтер Батлер не дрогнул.

- Быть может, оно и не находится в строгом согласии с доказательствами, - добавил он, - но даже навеки проклятые смеют отдать должное красноречию мистера Уэбстера.

Тут протяжный крик петуха расколол серое утреннее небо, и судья с присяжными исчезли бесследно, как дым, как будто их никогда и не было. Гость обернулся к Дэниелу с кривой усмешкой.

- Майор Батлер всегда был смелым человеком, но такой смелости я от него не ожидал. Тем не менее, как джентльмен джентльмена, - поздравляю.

- Прежде всего позвольте-ка забрать эту бумажку, - сказал Дэниел Уэбстер и, взяв ее, разорвал крест-накрест. На ощупь она оказалась удивительно теплой. - А теперь, - продолжал он, - я заберу вас! - И его рука, как медвежий капкан, защемила руку гостя. Ибо он знал, что, если одолеешь в честной борьбе такого, как господин Облом, он уже не имеет над тобой власти. И он видел, что господин Облом сам это знает.

Гость извивался и дергался, но вырваться не мог.

- Полно, полно, мистер Уэбстер, - проговорил он с бледной улыбкой. Это же, наконец, сме... ой!.. смешно. Разумеется, вас волнуют судебные издержки, и я с радостью заплачу...

- Еще бы не заплатишь! - сказал Дэниел Уэбстер и так встряхнул его, что у него застучали зубы. - Сейчас ты сядешь за стол и напишешь обязательство никогда больше - до самого Судного дня! - не докучать Йавису Стоуну, его наследникам, правопреемникам, а также всем остальным ньюгэмпширцам. Потому что если мы возымеем охоту побесноваться в этом штате, то как-нибудь обойдемся без посторонней помощи.

- Ой! - сказал незнакомец. - Ой! Ну, по части хмельного, положим, они никогда не отличались, но - ой! - я согласен.

Он сел за стол и стал писать обязательство. Но Дэниел Уэбстер все-таки придерживал его за шиворот.

А теперь мне можно идти? - робко спросил гость, когда Дэниел удостоверился, что документ составлен по всей форме.

- Идти? - переспросил Дэниел, встряхнув его еще разок. - Я пока не решил, как с тобой поступить. За судебные издержки ты рассчитался, но со мной еще нет. Пожалуй, заберу тебя на Топкий луг, - сказал он как бы задумчиво. - Есть у меня там баран Голиаф, который прошибает железную дверь. Охота мне пустить тебя к нему на поле и поглядеть, что он станет делать.

Тут гость начал умолять и клянчить. Он умолял и клянчил так униженно, что Дэниел, по природе человек добродушный, в конце концов решил его отпустить. Гость был ужасно благодарен за это и перед уходом предложил просто из дружеского расположения - погадать Дэниелу. И Дэниел согласился, хотя вообще не очень уважал гадалок. Но этот, понятно, был птица немного другого полета.

И вот стал он разглядывать линии на руках Дэниела. И рассказал ему кое-что из его жизни, весьма примечательное. Но все - из прошлого.

- Да, все правильно, так и было, - сказал Дэниел Уэбстер. - Но чего мне ждать в будущем?

Гость ухмыльнулся довольно-таки радостно и покачал головой.

- Будущее не такое, как вы думаете, - сказал он. - Мрачное. У вас большие планы, мистер Уэбстер.

- Да, большие, - твердо ответил Дэниел, потому что все знали, как ему хочется стать президентом.

- До цели, кажется, рукой подать, - говорит гость, - но вы ее не добьетесь. Люди помельче будут президентами, а вас обойдут.

- Пусть обойдут - я все равно буду Дэниелом Уэбстером, - сказал Дэниел. - Дальше.

- У вас два могучих сына, - говорит гость, качая головой. - Вы желаете основать род. Но оба погибнут на войне, не успев прославиться.

- Живые или мертвые - они все равно мои сыновья, - молвил Дэниел. Дальше.

- Вы произносили великие речи, - говорит гость. - И будете произносить еще.

- Ага, - сказал Дэниел.

- Но ваша последняя великая речь восстановит против вас многих соратников. Вас будут звать Ихаводом; и еще по-всякому. Далее в Новой Англии будут говорить, что вы перевертень и продали родину, - и голоса эти будут громко слышны до самой вашей смерти.

- Была бы речь честная, а что люди скажут - не важно, - отвечал Дэниел Уэбстер. Потом он посмотрел на незнакомца, и их взгляды встретились. - Один вопрос, - сказал он. - Я бился за Союз всю жизнь. Увижу я победу над теми, кто хочет растащить его на части?

- При жизни - нет, - угрюмо сказал гость, - но победа будет за вами. И после вашей смерти тысячи будут сражаться за ваше дело - благодаря вашим речам.

- Ну, коли так, долговязый, плоскобрюхий, узкорылый ворожей-залогоимец, - закричал Дэниел Уэбстер с громовым смехом, - убирайся восвояси, пока я тебя не отметил! Потому что, клянусь тринадцатью первоколониями, я в саму преисподнюю сойду, чтобы спасти Союз!

И с этими словами он нацелился дать гостю такого пинка, что лошадь бы на ногах не устояла. Он только носком башмака достал гостя, но тот так и вылетел в дверь со шкатулкой под мышкой.

- А теперь, - сказал Дэниел Уэбстер, видя, что Йавис Стоун понемногу приходит в себя, - посмотрим, что осталось в кувшине; всю ночь толковать - у любого глотка пересохнет. Надеюсь, сосед Стоун, у вас найдется кусок пирога на завтрак?