– Хорошо тебе?.. – продолжал он спрашивать.

– Да, очень хорошо…

В этот момент он излился и так обильно оросил мне живот, что мокрота стекла мне в пах.

– Лежи так и не двигайся, – сказал он, встал на ноги и, достав носовой платок, насухо вытер меня. Затем продолжил меня расспрашивать: – Не делай вид, будто ты ещё совершенно ни о чём не знаешь, можешь не говорить мне это. Я и так уже обо всём догадался.

А когда я продолжала упорствовать в своей лжи, он заметил:

– Но в таком случае ты, может быть, когда-нибудь наблюдала за этим, что скажешь?

Это показалось мне выходом из затруднительного положения. Я утвердительно кивнула.

– И где же? – напирал он на меня.

Я кивнула в сторону комнаты.

– Ах, вот как, у отца с матерью?

– Да.

Теперь он захотел знать подробности:

– Как же они это делали?

И он не отставал от меня до тех пор, пока я всё не рассказала ему. И когда я говорила, он снова поднял мне юбку и снова играл с моей плюшкой так, что на меня ещё раз накатило.

Теперь я совершила это с взрослым, чем немало гордилась. Однако с Францем я хранила на эту тему молчание, и когда во время наших послеобеденных посиделок речь иной раз заходила о том, как всё это могло бы происходить с взрослым, я не подавала виду и всегда переводила разговор на госпожу Райнталер, потому что Франц изо всех сил старался попасться этой женщине на глаза и мечтал однажды помочь ей отнести бельё на чердак.

С тех пор, как я вступила в интимную близость с господином Экхардтом, я ещё больше стала засматриваться на взрослых мужчин, о каждом рисуя в своём воображении, как он посадил бы меня на колени, и радовалась тому, что отныне гляжу на них совершенно иными глазами. На улице нередко случалось, что мужчины, которых я пристально рассматривала, с удивлением оборачивались на меня. Иные даже останавливались, а один сделал мне знак рукой, однако я не рискнула за ним последовать, хотя и ощутила внезапный прилив сладострастия. Но с того момента, как этот незнакомец поманил меня, я начала часто уходить под вечер на Княжеское поле, потому что место там было довольно уединённое, и я надеялась гораздо скорее встретить там второго господина Экхардта. Однажды я загулялась дольше и забрела дальше, и когда пустилась в обратный путь, уже сильно стемнело. Навстречу мне неторопливо двигался какой-то солдат. Поравнявшись с ним, я с улыбкой взглянула ему в лицо. Он озадаченно посмотрел на меня и пошёл дальше. Я быстро огляделась по сторонам и обнаружила, что вокруг не было ни души. Тогда я обернулась. Солдат остановился и смотрел в мою сторону. Я улыбнулась ему и двинулась своей дорогой. Через некоторое время я обернулась снова, и теперь он сделал мне знак. Сердце у меня бешено колотилось, плюшка горела, меня снедало крайнее любопытство. Несмотря на это, из страха я вела себя сдержанно и только остановилась. Тогда солдат торопливым шагом сам подошёл ко мне. Я не пошевелилась. Он наклонился ко мне и с серьёзным лицом произнёс:

– Ты одна?..

Я утвердительно кивнула головой.

– Тогда пойдём, – прошептал он и напрямик двинулся к росшим в некотором отдалении кустам.

Я неуверенно трусила за ним, дрожа от страха, однако, не отставая ни на шаг, – я не могла иначе. Едва мы успели завернуть за первый куст, как он без лишних слов повалил меня на землю и уже через секунду лежал на мне. Я почувствовала, как его шлейф уткнулся в мою плюшку, и сунула туда руку. Однако он отстранил меня и стал пробовать самостоятельно, подсобляя себе рукой, воткнуть свою колбаску. Эти попытки доставляли мне сильную боль, но я не издавала ни звука. Он то проходился по моей расселине, и мне это было приятно, то снова обнаруживал вход и надавливал на него, а это служило причиной боли. Я продолжала молча противиться. В итоге он просто озверел и хотел вторгнуться силой. Одной рукой он направлял свой снаряд, а другой раздвигал мою плюшку. Я почувствовала, что кончик его хвоста уже находится у меня в отверстии, он бурил, бурил и бурил, и я думала, что он разорвёт меня. Я собралась, было, закричать, – такую сильную боль причиняла эта атака, – когда он вдруг неожиданно брызнул и затопил меня своей спермой. Тут же вскочив на ноги, он оставил меня лежать на земле и пошёл прочь, даже не оглянувшись.

Когда я затем выбралась из кустов и вышла на луговую дорожку, то увидела, как он стоял вдалеке и отливал.

Тем временем стало совсем темно, и я хотела поскорее добраться домой. Однако не успела я пройти и сотни шагов, как кто-то похлопал меня по плечу. Я испуганно вздрогнула. Передо мной стоял какой-то одетый в лохмотья мальчишка, немного пониже меня и, вероятно, немного младше.

– Эй, что это ты делала там с солдатом? – спросил он.

– Ничего! – сердито крикнула я ему.

– Так уж и ничего?.. – язвительно засмеялся он. – Я очень хорошо видел, чем ты занималась.

Меня охватил страх.

– Да ничего ты, мошенник, не видел, – заявила я, и уже не так уверенно, а скорее плаксиво добавила: – Дружок, я ничего не делала.

Однако он провёл рукой у меня между ног:

– Ты стерва, стерва, вот ты кто! Я всё видел, – ты там, в траве сношалась, ясно тебе?..

Он был разъярён и, стоя передо мной, беспрерывно поддавал мне кулаком в пах.

– Чего ты, собственно, от меня хочешь? – с мольбой в голосе спросила я, потому что прекрасно осознала, что отпереться мне не удастся.

– Чего я хочу? – Он подступил вплотную ко мне. – Я тоже хочу посношаться, ясно тебе?

Теперь я дала ему толчок в грудь.

Но он внезапно отвесил мне такую оплеуху, что у меня только искры из глаз посыпались.

– Я тебе покажу, как толкаться! – крикнул он. – С солдатом ты, значит, можешь, а меня отталкиваешь, да? Ну погоди, я пойду к тебе домой и всё расскажу твоей матери… Я ведь тебя узнал.

Я сделала прыжок в сторону и, обогнув его, помчалась, что было духу.

Однако он догнал меня, схватил за плечо и хотел снова меня ударить.

– Пойдём сношаться, – быстро проговорила теперь я, ибо потеряла надежду от него отвязаться.

Мы зашли за кустарник, легли в траву, и он задрал мне платье. Затем улёгся на меня и сказал:

– Я весь вечер караулил какую-нибудь девчонку, чтобы посношаться.

Ему было, вероятно, лет семь.

– Так как же ты увидел меня? – спросила я.

– Я как раз хоронился в траве, когда к тебе подошёл солдат, а потом прокрался за вами.

У него оказался совсем маленький остренький хвостик, который неплохо меня массировал, так что мне вдруг подумалось, что я была совершенно права, уступив его домогательствам, и не могла взять в толк, почему так упорно отказывала ему. Кончик у него был такой маленький и тоненький, с каким я никогда ещё не имела дела, и мне пришла идея, что этому мальчишке, возможно, удастся то, чего безуспешно пытался достигнуть солдат, а именно проникнуть в меня. Поэтому я ухватила его рукой и направила, куда следует. И, видимо, оттого, что меня уже начинал буравить толстый стержень солдата, а также потому, что во мне всё ещё было очень влажно и скользко от его семени, парнишка сразу же неглубоко вошёл внутрь. Теперь я покачивала бёдрами и подавалась навстречу его усилиям, и он действительно почти полностью проник в мою плюшку. Мне, правда, было чуточку больно от этого, но мальчишке дело пришлось по вкусу, и он застучал быстро, точно часовой механизм, а я была слишком горда тем, что сейчас, наконец, совокупляюсь как настоящая женщина, чтобы не перетерпеть боль.

Прошло достаточно много времени, пока парнишка кончил. Он тотчас же вскочил и скрылся в ночи, а я, наконец, поспешила домой. Отец с матерью ужинали в комнате, господин Экхардт лежал в постели на кухне, братья мои уже спали.

Я хотела незаметно проскользнуть мимо господина Экхардта, однако он едва слышно окликнул меня, чтобы я подошла к кровати. Он сунул мою руку под одеяло, и я нащупала его член. После нескольких поглаживаний он встал в полный рост, и поскольку под одеялом господин Экхардт лежал голый, я смогла быстро и обстоятельно исследовать его мошонку, ляжки, короче всё. Однако я не хотела, чтобы он до меня дотрагивался, потому что ещё была совершенно мокрая. Но он прошептал мне: