Михалыч молча ушел, прихватив пустую бутылку. Прежде чем дверь за ним захлопнулась, я успел заметить в коридоре чью-то тень. Гной или Жаба? Должно быть, оба толкутся в тесном предбаннике. Запомню, сделаю выводы.

– Уважаемый Семен Андреевич, – продолжил беседу Пал Палыч. – Поймите, люди, которых я в данном случае представляю, хотят видеть в вас не наемника, а соратника. Если хотите, друга. На кону огромные деньги. Россия-матушка и без нас с вами вот-вот уйдет с мирового рынка так называемых космических услуг. Все началось с неудачного запуска коммерческого израильского спутника. Может, слышали?

– Припоминаю. Сразу после развала Союза, да?

– Правильно. Дебют Плесецка. Телевидение и пресса, уже свободная к тому времени, алчущая скандалов и сенсаций, наделали тогда много шума. Далее, вся планета смаковала бедственное положение Байконура. Затем еще серия неудачных запусков. Срыв полета на Марс, памятные неприятности на орбитальной станции «Мир» весной – осенью 97-го и в следующем, 98-м году, наконец, последние события…

– Понимаю. Остался один последний жирный штрих.

– Именно! Наглый теракт, как в Буденновске. Благополучный побег террориста за кордон и его там нелегальное пребывание.

– Я не понял, зачем нужна заграница? Логично спрятать террориста в России и держать его там как пугало, как источник постоянной угрозы.

– Тут вы не правы. На Западе террорист станет объектом охоты местных спецслужб. Не в пример российским, прекрасно скоординированных и оснащенных…

– И они его сразу же поймают!

– В том-то и фокус, что нет! Террорист объявит себя, встретится, скажем, с брюссельскими журналистами – и исчезнет. Пойдут слухи о его смерти. Террорист снова объявится, как чертик из коробки, и так будет происходить всякий раз, когда нам будет необходимо. Наглость и безнаказанность преступника не получится списать на извечное российское разгильдяйство. Согласитесь, комфортабельная нора где-нибудь на южных островах, миллион на развлечения, плюс наша заинтересованность и помощь – достойная награда за преданность и понимание чужих проблем.

– Согласен, но позвольте спросить об идеологии террора. Не просто же так, за здорово живешь, некий псих окрысился на мирный космос, причем исключительно российский.

– Подоплека – дело десятое. Чем глупее, тем лучше. Ну, например, «мой деверь погиб при испытаниях „Бурана“, и я буду мстить!» или «требую шесть триллионов отступных, иначе хана Плесецку»…

– Пал Палыч, все это шито белыми нитками. Мощная организация за спиной безумца боевика просчитывается на раз.

– Ну и пусть! Доказать ничего невозможно. Конкретных имен я сам не знаю. Просчитывать можно вечно, конкурентов у российской космонавтики более чем достаточно. Мало того, возможно, весь спектакль и затевают вообще ради того, чтобы опорочить подозрениями некоего российского конкурента. Нам-то с вами что за дело? Платят хорошо, исправно и пусть себе тешатся пресс-конференциями… У нас лично, хвала дьяволу, конкурентов нет – и слава богу!

Ошибаетесь, милейший Пал Палыч. Есть и у вас лично конкуренты. Вы о них либо не знаете, либо притворяетесь, что не знаете. Ваши конкуренты (или враги?) вчера утром бросили мне в почтовый ящик открытку, не вы же ее написали, право слово! Вы, Пал Палыч, пудрите мне мозги грядущей безбедной жизнью на теплом острове, а тот, кто сочинил открытку, мечтает, чтобы я «согласился».

Сначала – что касается вас, Пал Палыч. Верю: непорочного и солидного новоявленного мужа бывшая вдовушка сможет устроить на родной секретный завод. Для этого действительно нужна чистая биография. Кандидаты в террористы отбирались прежде всего исходя из прошлой праведной жизни. Верю.

Почему нужен именно сорокалетний? Элементарно: к нынешним молодым ветераны отделов кадров секретных объектов относятся настороженно. Могу их понять.

Знаю: лихого мужика о сорока годах, никак не проявившего свою лихость в криминальном плане, найти весьма сложно. Основной круг поиска – бывшие спортсмены и военные. Настоящих боевиков, способных в одиночку провернуть пусть даже прекрасно спланированный теракт, среди них отыщется не так уж много. Если смотреть под таким углом – пресловутый экзамен вполне оправдан.

Не верю, ни на грош не верю в байки о миллионе долларов и побеге на Запад. Придумано достаточно складно, но второпях. Да, я недурно говорю по-английски, неплохо знаю немецкий. А если бы победил другой кандидат? Что, все соискатели – полиглоты? Не верю. Косить, например, во Франции или в той же Бельгии под глухонемого? Не получится, и любая помощь самой влиятельной организации не спасет, памятуя, что у спецслужб ушки на макушке. Кое-какое время удастся продержаться. Достаточно ограниченное. Потом непременно сцапают. Сказка про долгую, беззаботную жизнь в капиталистическом раю, она и есть сказка, не более того.

Итог – меня хотят и могут внедрить на секретный завод, где я должен осуществить террористический акт. Вероятно, при этом придется бить морды и стрелять либо отстреливаться как можно больше, пока не шлепнут – или пока не рванет все к чертям собачьим. Хочу ли я становиться террористом? Конечно же, нет, однозначно.

И тут выплывает на свет загадочная открытка.

Написавший открытку ненавязчиво убеждает: «ты хочешь». Меня, доверчивого, банально вербуют. Предлагают роль двойного агента. Я работаю на Пал Палыча и одновременно на… кого? На того, кто написал открытку. Почерк покойного брата. Лично присутствовал на похоронах…

Удивительно складно все получается! Два режиссера. Сценарий и контрсценарий. Посредине – я, послушный и покорный. Заинтригованный со всех концов авантюрист.

Согласно сценарию Пал Палыча я превращаюсь в ужас космонавтики. Следуя контрсценарию, я притворяюсь, что превратился в ужас космонавтики, и жду, когда же поступят следующие распоряжения, написанные почерком брата.

Логично предположить, что контрсценарий предполагает в нужный момент поломать планы Пал Палыча.

Предотвратить теракт? Зачем такие сложности, можно действовать проще. Раз уж известен основной сценарий, выяснить детали типа где, чего и как, дело плевое, вопрос техники, рутина. Я – пешка, в подобной игре фигура совсем не обязательная…

Ну что, Семен Андреич? Запутались? Гордиев узел, да? Пора, Семен Андреич! Минимум информации вы получили, худо-бедно в курсе дела. Пришло время перевоплощений. Настал час сюрпризцев для высоколобых сценаристов и хитрых контрсценаристов. Мудрецы с обеих сторон дали маху. Обе стороны держат меня за «шестерку» в рукаве и не догадываются, что я – джокер, бьющий любую карту вне зависимости от масти и старшинства!

– Семен Андреич! О чем задумались? – спросил Пал Палыч, раскуривая очередную папиросу. – Не стесняйтесь, спрашивайте. Я отвечу на ваши вопросы в меру дозволенной мне компетентности. Для этого я здесь перед вами и сижу.

– Последний вопрос, Пал Палыч. А вдруг я получу миллион и убегу не только от хваленых западных спецслужб, но и от вас. Что тогда?

– Ну вы хватили, Семен Андреич! Не далее как несколько часов назад вы уже пытались убежать, и… – Пал Палыч сделал многозначительную паузу. – И – убежали, но… – снова пауза. – Чисто номинально. Фактически же вы сидите напротив меня с руками, скованными за спиной наручниками. Неужели подобный опыт вас ничему не научил? В одиночку, хороший вы мой, с системой не справиться! Вы же, при всем моем уважении, не Бэтмен, в конце концов, не человек-паук и не супермен. И мы с вами обитаем не на съемочной площадке, а в реальном мире, где все подчинено грубым материалистическим законам и нет места для чудес…

– Но есть место для фокусов. – Я вытянул перед собой руки. Наручники с запястий исчезли. – Ловкость рук и никакой мистики, наивный мой Пал Палыч!

Глаза Пал Палыча удивленно округляются. Не даю ему по-настоящему опомниться, бью указательным пальцем в кадык, заботливо подхватываю безвольное тело, аккуратно, без шума, опускаю истекающую слюной голову на столешницу и при этом довольно громко продолжаю нести откровенную чушь: