– Обрывать-то зачем? – поинтересовалась старуха сочным басом. – Я старалась, старалась. Для людей старалась, между прочим.

– Извините, – смутился Василий, только сейчас осознав, что без зонта, а плащ вскорости промокнет, а ноги уже промокли. Вот ведь хлынуло!

Молния ударила совсем рядом. Василий невольно пригнулся, когда гром потряс окружающее пространство, а старуха даже не пошевелилась. Ого!

– Ищешь кого? – поинтересовалась старуха, запустив руку за пазуху своего плаща. Добыла оттуда пачку «Беломора», точным ударом ногтя выбила сигарету. Просто цирк! – Ступай домой, Василий, ступай. Никого сейчас не найдёшь.

– Вы знаете, как меня зовут?!

– Афанасьевна всё знает, – старуха добыла зажигалку. Говорила невнятно, с папиросой в зубах. – Ты ж каждый день на работу ходишь той же дорогой. Ступай, ступай, ещё простудишься, – и отвернулась.

И Василий послушно побежал домой. Всё верно, ходит одной и той же дорогой, а вот старуху эту не припомнит. Впрочем, их никто не замечает. Это они всё замечают и всё знают. Проклятье!

Дома стало уныло и скучно. Музыка не помогала. Василий сел за стол, на котором лежала стопка бумаги и авторучка, взял авторучку. Ничего не лезло в голову. Ну совсем ничего. Представил себе то, о чём говорила Муза, или кто она там, и стало ещё тоскливее.

– Муза? Ты здесь?

Тишина.

– Я больше так не буду! – пообещал Василий, и сам понял, насколько глупо и малодушно звучит. – Чёрт! Муза, извини, пожалуйста, я был неправ.

Молчание.

Да ну её к чёрту, неожиданно разозлился Василий. Что, своей головы на плечах нет? Вот, скажем, давно уже шеф предлагал тему одну разработать, про свободные радикалы. Очень перспективная. Василий тогда что-то невнятное выдал, в стиле «я в себе не уверен». Но тему пока никому не дали, это точно! Вот завтра же и взять её! Иначе Нина права, он там с пробирками и состарится. Будет Вечным Лаборантом. Оба слова с большой буквы. Как Вечный Жид, только смешно и никому не нужно.

А почему, собственно, завтра? Василий долго копался в записной книжке. Набрал номер. Шеф взял трубку со второго гудка.

– Добрый вечер, Александр Витальевич, – Василий был твёрд, сам тому удивляясь. – Простите за поздний звонок. Я хотел бы взять ту работу, по радикалам.

– Василий? – шеф удивлён. Небось, сидел сейчас, с удовольствием пил кофе, слушал журчание своей благоверной, или даже играл с внуком, любит подчеркнуть, что счастливый дедушка, и тут на тебе! Звонок от штатного неудачника лаборатории! – Давай завтра поговорим. Не по телефону такие вещи обсуждают.

– Спасибо, Александр Витальевич, – Василий положил трубку, обернулся.

Муза сидела за столом, вид у неё был недовольным.

– Без рук! – она остановила Василия поднятой ладонью. – Ну говори, пока я добрая.

У Василия возникла секундная мысль, а не встать ли на колено. Не на колени, а на колено, так торжественней, что ли. Но мысль быстро улетучилась.

– Муза, я был неправ, – повторил Василий. – Чёрт… да ты всё слышала!

Она рассмеялась. Весело и задорно, и уже не казалась грозной.

– Конечно, – покивала. – Так тебе и надо. Ну что, всё понял?

– Всё, – покаянно признался Василий. И получил по шее. Больно!

– Ты это брось! – на словах пояснила Муза. – Ты мужчина или кто? Тряпки мне не нужны! Будешь ныть, снова по шее дам! А сейчас бегом на кухню и приготовь мне чай! Я из-за тебя сижу тут голодная!

Она пила чай, и ела, как все нормальные люди – с аппетитом, но пристойно, и почти не обращала внимания на хозяина квартиры.

Вот будет номер, когда придёт Нина! А она придёт, и будет приходить, и… Вот зараза!

– Я не лезу в чужую жизнь, – пояснила Муза, без особых церемоний вылизав тарелку. Ещё бы, соус вкусный, не пропадать же добру. – И в свою лезть не даю. Чего такой смурной?

– Думаю, как Нине объяснить, кто ты такая, – честно признался Василий. Муза хмыкнула.

– Я же сказала: в чужую жизнь не лезу. Сам думай, что сказать. Или ты думаешь, что я подсматриваю?! – глаза Музы неожиданно наполнились слезами. – Скотина! – и убежала на кухню.

Василий пошёл следом. Муза стояла, с полотенцем в руках, и мрачно смотрела в окно.

– Будешь ещё гадости думать, сама уйду! Понял?

Не уйдёт, подумал Василий, сам не зная, почему. Не уйдёт. Может грозиться, но не уйдёт.

– Ещё как уйду, – возразила Муза. – Меня надо почитать, ясно? Беречь надо! Я на кухне буду, – неожиданно сообщила она, усевшись на стул. Глаза уже были сухими. – Тебе не жалко кухни?

– Н-н-не понял, – растерялся Василий. И снова получил по шее, не успел даже заметить, как Муза вскочила на ноги.

– Слушай, не зли меня! Я на кухне буду жить. Уступишь Музе кухню?

– Уступлю, – Василий ошарашенно потёр шею. – Живи, сколько хочешь.

– Вот умница! – Муза бросилась и обняла его. – Без рук! Вот и буду здесь жить. Если не хочешь, чтобы я ваши с ней мысли слушала, не заходи на кухню, и всё. Давай-давай, заваривай чай! Уже второй вечер тут, а ты ещё и строчки не написал!

– Я сошёл с ума, – пробормотал Василий, протискиваясь к столу. Нет, ну это же надо быть такой толстой!

Муза так и сидела, глядя в окно. То ли не услышала, о чём он подумал, то ли предпочла притвориться, что не слышит.

Он сидел перед листами бумаги, она сидела рядом. Оба пили чай – за окном уже стемнело, а дождь продолжал свой перестук.

– Как же с тобой быть, – подумала Муза вслух. – Надо же тебе сначала руку набить… голова на месте, просто мусора полно. Ладно, – вздохнула она. – Начнём с диссертации. Ну, то есть, вначале со статей.

Василий чуть не подавился чаем.

– Бумагу не пачкать! – строго приказала Муза. – Ты ведь хочешь учёным стать? Ну ладно мне притворяться! Хочешь – станешь. Ты работай, а уж с языком я тебе помогу. Статьи будут – не оторваться! Мигом кандидатскую напишешь!

– А потом?

– А потом писать будем, – удивилась Муза. – Ну, ты будешь писать. А я вдохновлять. Халтурить не дам!

– Слушай, так ты настоящая? – в который раз спросил Василий. Странно, но Муза улыбнулась.

– Сам решай. Всё, сядь и думай. Просто посиди и подумай, как будешь готовить статью. Меня нет, – и исчезла.

Василий вскочил на ноги. И Муза снова проявилась, во плоти.

– Я не уйду, – пообещала она почти что ласково. – И не подглядываю. Пойду с дождём поговорю пока.

И тут в дверь позвонили. Муза кивнула – иди, мол – и удалилась на кухню.

В дверях стояла Нина. Мокрая, но довольная!

– Какой дождь! – она чмокнула Василия в щёку. – Так и думала, что не спишь. Впустишь?

– Конечно, – Василий не успел даже придумать, что же он скажет.

– Умничка! – Нина сбросила промокшую куртку, туфли, носки и убежала в ванную.

– Принеси мой халат! – попросила сквозь шум воды. – Я замёрзла, ужас!

Василий пошёл за халатом, замер на дороге. Муза так и сидела на кухне – спиной к нему, глядела в окно, в полумраке – свет выключен. Чёрт…

– Ты там не уснул? – окликнула Нина. – Ой, как классно, горячий душ! Прелесть!

Он протянул халат – Нина забрала его, и уже через десять секунд вышла сама.

– Как вкусно пахнет! – поразилась, и побежала на кухню. Василий обомлел. Нина включила чайник, уселась на стул. Рядом с тем, на котором сидела Муза – так и сидит, так и смотрит в окно. И похоже, Нина её не замечает. – Это ты приготовил? Для меня? Умница!

– Н-н-ну…

– Есть хочу! – сообщила Нина, поцеловав его. – А у меня дома мама сидит, злая-презлая, и воды горячей нет. Ужас!

Суровая проза жизни, подумал Василий, но обидеться не получилось. Муза повернулась, повертела пальцем у виска, явно по поводу Василия, и… исчезла.

– Я к тебе пришла, – пояснила Нина, и Василий в который уже раз поразился, какая она красивая… особенно после душа. Стройная, глаз не отвести, а какой взгляд… – А ты что подумал? Прибрался, молодец! Сам есть будешь?