Туровский с интересом посмотрел на него. Парень явно не догадывался, что Тамару здесь прятали. Не догадывался и всезнающий вахтер, и даже следователь местной прокуратуры. «Где же я допустил прокол? – подумал Сергей Павлович. – Откуда течет?»

«Сереженька!»… Аромат волос…

Он отогнал от себя её образ. Отогнал все, что мешало ему в данный момент. Мозг снова работал четко и быстро, сердце отсчитывало свои 80 ударов в минуту. Никаких отклонений, никаких посторонних мыслей.

– Ты беседовал с Козаковым? – спросил он Бориса Анченко.

– Так точно. Но, похоже, тут пусто. Они вдвоем с соседом сразу после завтрака вернулись к себе в но мер, сели доигрывать партию в шахматы. Ни тот, ни другой никуда не отлучались.

– Данные на Козакова?

Борис мельком взглянул в свои записи.

– Сорок пять, женат, двое детей. Живет на Бабушкина, 10. Инженер-программист в объединении «Медтехника».

Он немного поколебался.

– Мне он кажется безобидным.

– Ну? Тихий слишком, да?

– Наоборот. Большой, шумный. Говорит много, руками размахивает. Тут же выдал готовую версию про маньяка, ну и тэдэ. Забросал вопросами. Было впечатление, что не я его, а он меня допрашивает.

– Ну что ж, – медленно проговорил Сергей Павлович. – Значит, он и будет твоим заданием на ближайшее время. Все, что можно, любые данные и подробности. Особенно постарайся раскопать любой, самый ничтожный фактик, момент, когда он мог, хотя бы теоретически, пересечься с Натальей. Вплоть до случайной встречи в трамвае.

Борис немедленно вскинулся.

– То есть вы не исключаете сговор? А может быть, мы все тут – одна банда? Я, вахтер, Наташа, Слава Комиссаров?

Туровский вдруг сделал движение, оказавшись лицом к лицу с Борисом, и больно ткнул его пальцем в грудь.

– Наташа ждала, когда ты утром принесешь завтрак. Она знала твой голос, слышала условную фразу, и все равно в руке у неё был пистолет. А когда она от крыла дверь убийце, пистолет лежал под книгой на трюмо. – Он вздохнул. – Я обычный человек, капитан. И как любой обыватель, боюсь всего того, что нельзя объяснить… Вернее, когда объяснение не лежит на поверхности, под носом. Наташа – профессионал… Была профессионалом. Как же она могла так посту пить?

В номере 19 дверь Туровскому открыла высокая черноволосая женщина, закутанная в эрзац-цыганскую шаль. Нина Васильевна Кларова, вспомнил он. Вахтер Андрей Яковлевич восторженно цокал языком, ему, видать, с младых ногтей нравилось все ярко-театральное, нервное, страстное… А где накал страстей, там, говорят, и смерть недалеко. Хотя здесь не тот случай. Наоборот, эмоций никаких. Эксперт: «А зачем ему вхо-. дить? Пострелял с порога и ушел». Профессионал обязательно проверил бы контрольным выстрелом в голову.

– Вы следователь, – утвердительно сказала Нина Васильевна. – По поводу тех несчастных.

У неё было низкое контральто с чуть заметной хрипотцой.

Они прошли в комнату. Кларова, очевидно, приложила массу усилий, чтобы преобразовать её по своему вкусу. Сейчас номер больше всего походил на будуар провинциальной актрисы.

– Дашенька, поздоровайся, к нам пришли.

Девочка была в мать: черноволосая, стройная, с затаенным огнем в больших темных глазах. Желтая маечка без рукавов плотно облегала начинавшую формироваться фигуру.

Заметив, что её разглядывают, она медленно поднялась с кресла, подмигнула и сделала книксен. Но, поймав сердитый взгляд матери, тут же нацепила маску пай-девочки, скромно потупилась и произнесла: «Здрасте».

– Вообще-то боюсь, что не смогу оказаться полезной, – вздохнула Нина Васильевна и потянулась за сигаретой. – Я не была с ними знакома. Знаете, когда я брала сюда путевку, мой муж был против. Он неплохо обеспечен, ну и хотел, чтобы мы с Дашей отдыхали где-нибудь в Сочи или в Ялте… А тут – провинциальная дыра. Но мне нравится. Я отдыхаю, понимаете? От людей, от суеты. А с модного курорта я всегда возвращаюсь с дикой головной болью. Да, о чем это я?

– О том, что вы не были знакомы с убитыми.

– Убитыми… – Она произнесла это слово, будто пробуя на вкус, и осталась недовольна. – Ужасно звучит. Жертвы… Да, лучше. Трагичнее, не так обыденно.

– Вы пришли с завтрака, – напомнил Туровский, стараясь перевести разговор с дебрей лингвистики на криминальную почву.

– Сразу же. Я быстро завтракаю. Необходимый навык для современной женщины. Думала прогуляться, но голова разболелась. Пришлось вернуться.

Туровский повернулся к девочке. Та уже снова забралась с ногами в кресло. В руках у неё была электронная игрушка – крошечный экран, по которому метались Микки-Маус и четыре толстые курицы. Куры несли яйца, часть из которых Микки-Маусу удавалось ловить, но большинство разбивалось, и игра начиналась сначала.

– А ты, Даша? Когда ты вернулась в корпус?

Она пожала острыми плечиками.

– Ну, мы погуляли со Светкой. Тут недалеко, по парку.

– На качелях катались?

– Вот еще. Это для малышни. У нас свои дела.

– Не помнишь, который был час?

– Девять с минутами.

– У тебя есть часы?

Даша чуть снисходительно протянула руку, согнутую в запястье, и продемонстрировали изящные золотые часики.

– Всамделишные! Я дама взрослая, без часов мне никак. У Светки тоже есть, ей на день рождения подарили, только попроще, конечно, подешевле. Она их каждое утро ставит по радио, чтобы в музыкалку не опаздывать. Ее предки приговорили на флейте дудеть.

– Дарья! – ужаснулась Кларова-старшая.

– А что тут такого? Она даже, кажется, и не против. У неё сейчас каникулы, так она все равно репетирует. И сюда с флейтой приехала.

– И что, хорошо играет?

– Еще бы! Дядя Андрей – и тот приходил слушать.

– Брала бы пример, – как бы между прочим вставила Нина Васильевна.

Даша чуть заметно ухмыльнулась, затем вдруг стала серьезной.

– Светка вообще-то ничего. Не задается, как остальные. И поговорить с ней можно. Только тихая слишком. И прикид, как у малолетки: кофточка, юбочка. Коса толстая. Были б у меня такие волосищи – нипочем не стала бы косу заплетать. Сделала бы во-от такую прическу! – Загорелая ручка вытянулась вверх, показав высоту вожделенного парикмахерского чуда. Нина Васильевна на этот раз сдержалась.

– А играет она и правда здорово. Я тоже так, на верное, хотела бы… Если бы сразу и в музыкалку не ходить пять лет подряд.

– Света тоже отдыхает в санатории?

– Нет, она живет на том берегу.

– После прогулки вы вернулись вместе?

– Да, она к нам заходила. Только быстро ушла. – И Даша почему-то украдкой бросила взгляд на мать, а та вдруг покраснела. Интересно.

Туровский присел на корточки и посмотрел на девочку снизу вверх.

– Дашенька, подумай, пожалуйста, только хорошенько, не упусти ничего. Кого вы видели в коридоре? Может быть, медсестру, горничную или кого-нибудь из отдыхающих?

Она наморщила лоб.

– Я помню, кто-то сидел в холле. Только я лица не видела, он книгу читал. А это кто был, шпион? Они все лица закрывают.

– Вряд ли. А еще? Из соседних номеров никто не выходил?

– Нет. Пусто было. Погода хорошая, чего ж дома сидеть?

– Где сейчас Света? – Даша посмотрела в окно.

– Вон, на лавочке загорает. Све-етка! Слышишь? С тобой поговорить хотят. Мужчина!

Девочка на лавочке подняла голову, и Туровский подумал, что в юной Дарье, пренебрежительно назвав шей свою подругу тихоней, говорит чисто женская зависть: если Светлана и выглядела серым утенком, то современем утенок обещал вырасти в прелестного лебедя. Туровский спустился на улицу, подошел и сел рядом.

– Здравствуй. Меня зовут Сергей Павлович. Можно дядя Сережа.

Глаза у девочки были большие и умные.

– «Сергей Павлович» звучит лучше. А вообще вы очень похожи на комиссара Каттани из «Спрута»,

– Ну уж?

– Не внешне. Внутри. Они были вашими друзьями, да?

Он понял, что она говорит об убитых женщинах.

– Наверное, можно сказать и так. Ты видела их когда-нибудь?