– Почему ты так решил? – хмуро спросил Сергей Павлович.
– Картины слишком похожи, – ответил Колесников. – До мелочей. Убийце было нужно, чтобы солдаты схватили Чонга – значит, Чонг должен полностью подходить под описание преступника: халат, рост, телосложение и – лошадь темной масти. Поэтому он особо настаивал: ни в коем случае Чонгу нельзя было позволить сменить ее.
– Откуда же взялись приметы?
– Трудно сказать. Я больше склоняюсь к мысли, что убийца позволил себя разглядеть, а потом, уединившись где-то на короткое время, изменил внешность и исчез окончательно. И теперь, по крайней мере, я твердо уверен, что Чонг умер за кого-то другого.
– Почему?
– Девушка, – ответил Игорь Иванович. – Та, которая пыталась меня задавить. Кодирование сознания не может быть долговременным – человек вскоре «оживает», к нему возвращается память. Следовательно, он выходит из-под контроля. Я видел это: девушка освободилась от воздействия в последние секунды жизни. Она пыталась мне помочь, что-то рассказать. Жаль, я мало что понял. По этой же причине погибли и Марина, и тот человек, который ее убил… Из послушных исполнителей они могли превратиться в опасных свидетелей. А монаха оставили в живых, нисколько не опасаясь, что, сидя в тюрьме и ожидая казни, он заговорит…
– Значит, ты уверен, что девица сказала правду насчет Алены?
– Да, – твердо ответил Игорь Иванович. – Он меня и убрать-то решил, когда понял, что ни на какой Кавказ я не поеду.
– Кто «он»?
– Он. Наследник черного мага.
– Посмотри мне в глаза, – тихо попросил Туровский.
Колесников удивленно повиновался. Без привычных очков его глаза выглядели трогательными и по-детски беззащитными.
– У тебя есть мысль?.. Хоть отголосок мысли, хоть слабое подозрение, кто это может быть?
Игорь Иванович отрицательно покачал головой. Туровский вздохнул:
– Не верю я тебе, Колобок. Ты сам говорил, что влез в это дело по самую крышу… А теперь скрываешь от меня что-то, мать твою!
Он вдруг хлопнул ладонью по столу:
– Ну в чем дело? Почему ты мне не доверяешь? Почему ты тормозишь мою работу? Речь идет о твоей дочери, в конце концов!
– Вот и я о том же, – задумчиво проговорил Игорь Иванович.
И, нацарапав что-то карандашом на страничке блокнота, показал это собеседнику. Тот некоторое время смотрел на листок, силясь вникнуть в смысл, потом выругался от души, не стесняясь, и сунул листок в карман.
– Скажи-ка, Игорь, девушку, которая была за рулем «Волги», ты видел когда-нибудь раньше?
– Конечно, – спокойно отозвался Колесников. – Возле санатория…
– Нет, я не об этом. Позже. Ну, скажем, за десять-пятнадцать минут до того, как она пыталась на тебя наехать.
– Не пойму тебя.
Туровский полез к себе в стол, покопошился там, извлек несколько фотографий и разложил их перед Колесниковым.
– Узнаешь?
На фотографиях были запечатлены двое парней, напавших на него в проходном дворе – он узнал их сразу, но промолчал, сделав глаза как можно более невинными. Парни были мертвы.
– Трупы нашла одна бабуся вчера утром, они были в мусорных контейнерах. Дело попало в Старореченский райотдел, это их территория… Сначала они приуныли – дело-то явный «глухарь», но потом появилась слабенькая надежда… Штука в том, что ребят положили не ножом и не из пистолета, а голыми руками, и весьма профессионально. А это уже след.
– Оба, – растерянно прошептал Игорь Иванович. – То есть я хотел сказать…
– Что одного – не ты? – глядя ему в глаза, тихо и жестко спросил Туровский. – Наверняка того, кто повыше… Его ударили в очень специфическую точку – явно и конкретно убирали как свидетеля. Этот, – он ткнул пальцем во второй труп, – просто приложился затылком об угол дома и умер от кровоизлияния. Правда, перед этим ему врезали ногой в переносицу, там еще след остался на роже. Гм, твой след, кстати. Вернее, того ботинка, который сейчас на тебе. Ты уж извини, я потихоньку снял отпечаток.
– И ты собираешься…
– Стоп! – перебил Сергей Павлович и накрыл руку Колесникова своей ладонью. – Стоп, Игорек. Меня сейчас больше интересует другой вопрос. Как? Ты хоть когда-нибудь увлекался спортом? Ну, хотя бы зарядку утром сделал раз в жизни? На тебя трое нападали! Объясни, будь добр.
– А если там был не я?
– Не ты? Тогда извини, конечно. – Туровский развел руками. – Тогда я сегодня отдаю свои материалы капитану из райотдела…
– А если тебя спросят, как ты их получил?
– А ты полагаешь, ему это важно? Дело, Игорек, не в доказательствах. Дело в самом факте. Ты там был, я знаю точно. Остальное – техника и терпение… У них эта процедура отработана: если уж вцепились…
– У меня дочь в опасности, – прошептал Игорь Иванович. – Я за нее глотку перегрызу кому хочешь… И тебе тоже.
– Верю, – кивнул Сергей Павлович. – Поэтому и вожусь. Ну так что?
– Трудно сказать…
– Давай вкратце и по порядку.
– По порядку, – вздохнул Колесников. – Как напали, откуда взялись – не помню. Я в тот момент был там. – Он неопределенно махнул рукой, но Туровский понял.
– Что-нибудь говорили? Предупреждали, предлагали?
– Ничего такого. По-моему, просто пытались убить.
– Если бы хотели убить – убили бы. И не подсылали бы мордоворотов, а элегантно свалили на голову кирпич… Нет, друг детства. Тебя – одно из двух – или пугали, или хотели проверить.
– Да откуда они могли знать, что я выкину такое! – взвился Колесников. – Я сам от себя меньше всего ожидал…
– А они – ожидали. У тебя самого есть какое-то объяснение?
– Не знаю, – признался Игорь Иванович. – Скорее ощущение… Будто в мое тело вселился кто-то чужой. Тот, кто задался целью охранять меня от опасностей. Понимаешь, я абсолютно не был испуган или растерян – я действовал как автомат… Я знал, как и куда бить, как защищаться. Словно меня кто-то охранял – во мне самом… И теперь я боюсь. Вдруг в следующий раз не сработает.
– Да? – равнодушно сказал Туровский и вышел из-за стола. – Ну, пойдем в соседнюю комнату. Там все напишешь подробно – как и что было.
Игорь Иванович приподнялся и застыл.
– Ты что… Ты все-таки решил меня сдать?
– О боже, – вздохнул тот. – Ну и лексикон.
И ударил – мощно, с разворота, ногой в подбородок, готовясь, однако, остановить движение, если неизвестный защитничек не успеет вновь влезть в сознание друга детства – не калечить же…
Тот успел.
Туровский поморщился: давно он не попадался так чисто и красиво. Пятка ушла куда-то по инерции, пол и потолок поменялись местами, мелькнул перед носом угол письменного стола…
– Ты жив, Сережа?
Господи, больно-то как. Голос выплывал издалека, как из преисподней, и казался далеким и чистым, словно перезвон колокольчиков. Он вздохнул и приоткрыл глаза, хотя организм жаждал покоя и темноты.
– Что это ты решил…
– Судороги проклятые замучили, – сказал Сергей Павлович и сделал попытку сесть. – Я тебе дам один адресок, там обитает моя старая знакомая. Думаю, она поможет разъяснить ситуацию.
– А кто она?
– Да так… Божий одуванчик. Богомолка – это прозвище. А зовут Проскурина Дарья Матвеевна. Запомнил?
– Дарья Матвеевна, – послушно повторил Колесников. На его лице было написано недоумение.
Игорь Иванович еле нашел этот дом. Стоял туман, голые деревья казались ветвистыми трещинами в оконном стекле. Пахло сыростью и опавшей листвой. Колесников поплотнее запахнул плащ и на секунду остановился перед дверью, которая вела (он догадался) в какое-то подвальное помещение. Ему вдруг представилось мрачное сырое подземелье – здесь, на окраине города: горящие свечи, распятие, старуха в черном, склоненная перед могильной плитой… Не выдумывай. Место плиты – на кладбище, а не в подвале. Но подспудный, иррациональный страх остался, и Колесников, рассердившись на себя, толкнул дверь. Над лестницей, ведущей вниз (ступеньки были тщательно подметены), горела лампа дневного света. За второй дверью, откуда начиналось разветвление коридоров (стены выкрашены светло-зеленой краской, везде чисто, ни следа запустения), за столом сидел молодой парень в спортивном костюме и читал книгу в мягком переплете.
