— Вороний Глаз, — промолвил Виктарион.
— Король Вороний Глаз, братец. — Губы Эурона при свете ламп казались темными, почти синими.
— Короля изберет вече, — сказал, поднявшись, Мокроголовый. — Ни один безбожник…
— Не может сидеть на Морском Троне. Как же, как же. — Эурон оглядел шатер. — В последнее время я, к слову сказать, частенько сиживал на Морском Троне, и никто из богов не препятствовал мне. Есть ли человек, знающий их лучше, чем я? Лошадиные боги, боги огня, золотые боги с глазами из драгоценных камней, боги, вырезанные из кедра или из горных утесов, незримые боги… Я знаю их всех. Я видел, как люди убирают их цветочными гирляндами и льют в их честь кровь козлов, быков и малых детей. Я слышал, как им возносят молитвы на полусотне разных наречий. Исцели мою отсохшую ногу, заставь девицу меня полюбить, дай мне здорового сына. Спаси меня, помоги мне, сделай меня богатым… защити меня! От врагов, от ночного мрака, от колик в животе, от степных кхалов, от работорговцев, от свирепых наемников. Защити от «Молчаливого». — Эурон засмеялся. — Безбожник? Полно тебе, Эйерон. Я самый набожный из всех мореходов. Ты служишь одному богу, а я служил десяти тысячам. От Иба до Асшая люди молятся, завидев мои паруса.
— Они молятся деревьям, — возразил жрец, грозя костистым перстом, — золотым идолам и чудищам с козлиными головами. Ложным богам.
— Именно, — подхватил Эурон, — за это я их и убиваю. Я проливаю их кровь в море и засеваю их визжащих баб моим семенем. Понятно, что их божки ложные, раз они не мешают мне это делать. В благочестии я даже тебя превзошел, Эйерон. Пожалуй, это тебе надо стать на колени и просить моего благословения.
Рыжий Гребец громко засмеялся, услышав это, и другие присоединились к нему.
— Глупцы, — сказал жрец, — слепцы и невольники, вот вы кто. Не видите разве, кто стоит перед вами?
— Король, — ответил Квеллон Хамбл.
Мокроголовый плюнул и вышел вон, а Эурон обратил свой улыбчивый глаз на Виктариона.
— Что ж ты не скажешь приветливых слов столь долго отсутствовавшему брату, лорд-капитан? А ты, Аша? Как поживает твоя леди-мать?
— Плохо. Один человек сделал ее вдовой.
— Я слышал, что Бейлона сбросил на скалы Штормовой Бог, — пожал плечами Вороний Глаз. — Кто этот убийца, о котором ты говоришь? Назови его имя, племянница, и я сам отомщу ему.
Аша встала из-за стола.
— Его имя ты знаешь не хуже меня. Тебя не было три года, а назавтра после смерти моего лорда-отца ты вдруг вернулся.
— Ты винишь в его смерти меня? — мягко спросил Эурон.
— По-твоему, я не права? — резко бросила Аша. Виктарион нахмурился. Опасно так говорить с Эуроном, даже когда его глаз не перестает весело улыбаться.
— Разве я повелеваю ветрами? — обратился Вороний Глаз к своим приспешникам.
— Нет, ваше величество, — ответил Орквуд с Оркмонта.
— Никто из людей не может повелевать ветрами, — добавил Гермунд Ботли.
— Будь так, — сказал Рыжий Гребец, — ты плыл бы, куда хотел, и твои паруса всегда бы полнились ветром.
— Вот тебе мнение трех отважных моряков, — сказал Эурон. — «Молчаливый» был в море, когда погиб Бейлон. Если не веришь словам своего дяди, можешь опросить всю мою команду.
— Команду немых? Только этого недоставало.
— Я знаю, чего тебе недостает: мужа. Торвольд, я запамятовал — есть у тебя жена?
— Одна есть, — ухмыльнулся Бурый Зуб, показывая всем, за что ему дали такое прозвище.
— А вот я холостой, — объявил Лукас-Левша Кодд.
— Оно и неудивительно, — заметила Аша. — Коддов презирают все — и мужчины, и женщины. Не смотри на меня с такой скорбью, Лукас — твоя знаменитая левая рука всегда при тебе. — И она повела кулаком сверху вниз.
Кодд выругался, а Вороний Глаз, положив руку ему на грудь, сказал:
— Как это неучтиво, Аша. Ты задела Лукаса за живое.
— Рада, что мне это удалось. Я бросаю топор не хуже любого мужчины, но когда цель так мала…
— Девушка забывается, — проворчал Сушеный Джон Майр. — Она возомнила себя мужчиной, а Бейлон ей в этом потворствовал.
— Ту же ошибку твой отец совершил с тобой.
— Отдай ее мне, Эурон, — предложил Рыжий Гребец. — Я сделаю ее задок красным, как мои волосы.
— Хочешь, чтобы впредь тебя звали Рыжим Евнухом? — Аша подбросила в воздух свой топорик и ловко поймала его. — Вот он, мой муж, дядя. Каждый мужчина, который хочет меня, должен сперва потолковать с ним.
Виктарион грохнул кулаком по столу.
— Я не допущу здесь кровопролития. Забирай свою свору, Эурон, и уходи.
— Я думал, ты окажешь мне более теплый прием, брат. Я старший и скоро стану твоим законным королем.
— Вече решит, кому носить корону из плавника, — потемнел Виктарион.
— В этом я согласен с тобой. — Эурон поднес два пальца к нашлепке у себя на глазу и вышел. Его спутники потянулись за ним, как собаки. Некоторое время тишина продолжалась. Затем Маленький Ленвуд Тауни снова взялся за скрипку, вино и эль потекли рекой, но некоторым гостям расхотелось пить. Первым ускользнул Элдред Кодд, прижимая к груди раненую руку, за ним Уилл Хамбл, Гото Харло и значительное число Гудбразеров.
— Пойдем прогуляемся, дядюшка, — попросила Аша, положив руку ему на плечо.
Ветер крепчал. Тучи, несущиеся по бледному лику луны, напоминали идущие на таран галеи. Малочисленные звезды светили слабо. Мачты на берегу торчали густо, как лес. Виктарион слышал легкое потрескивание ладей, гул снастей, плеск трепещущих на ветру знамен. Более крупные суда, стоящие на якоре, маячили в тумане, как зловещие тени.
Дядя с племянницей, шагая вдоль самой черты прилива, отошли подальше от лагеря и костров.
— Скажи мне, дядюшка, почему Эурон тогда ушел в море с такой поспешностью?
— Он часто уходил промышлять.
— Но не на такой долгий срок.
— Он повел «Молчаливого» на восток — это долгое путешествие.
— Я спрашиваю, почему он ушел, а не куда. — Не получив ответа, Аша сказала: — Меня не было здесь, когда отплыл «Молчаливый». Мой «Черный ветер» ушел в обход Бора на Ступени, отбирать безделушки у лиссенийских пиратов. Когда я вернулась, Эурон исчез, а твоя новая жена умерла.
— Она была всего лишь морской женой. — Он не прикасался ни к одной другой женщине с тех пор, как скормил ее крабам. Когда он станет королем, надо будет жениться по-настоящему. Взять себе королеву, чтобы родила ему сыновей. Король должен иметь наследника.
— Отец отказывался говорить о ней, — сказала Аша.
— Зачем говорить о том, чего нельзя изменить. — Он не хотел продолжать этот разговор. — Я здесь видел ладью Чтеца.
— Я потратила все свои чары, выманивая его из Книжной башни.
Стало быть, Харло все за нее. Виктарион нахмурился еще больше.
— Ты не можешь надеяться, что тебя выберут. Ты женщина.
— Не потому ли я всегда проигрываю состязание на то, кто дальше пустит струю? — засмеялась она. — Мне больно говорить это, дядюшка, но ты, кажется, прав. Четыре дня и четыре ночи я пью с королями и капитанами, слушаю их разговоры… и то, о чем они молчат, тоже. Все мои за меня, и многие Харло тоже, и Трис Ботли, и еще кое-кто, но их недостаточно. — Она поддела ногой камешек и скинула его в воду между двумя ладьями. — Я подумываю о том, чтобы выкрикнуть имя моего дядюшки.
— Которого? У тебя их трое.
— Даже четверо. Дядя, послушай меня. Я сама увенчаю тебя короной из плавника, если ты согласишься со мной поделиться.
— Чем поделиться? — Женщина сама не знает, что говорит. Уж не хочет ли она стать его королевой? Виктарион неожиданно для себя посмотрел на Ашу так, как никогда не смотрел прежде, и его мужская плоть сразу отозвалась на это. Она дочь Бейлона, напомнил он сам себе. Я помню, как она девчушкой кидала топорики в дверь. — На Морском Троне может поместиться только один человек, — скрестив руки, сказал он.
— Вот ты на него и сядешь. А я буду стоять позади, стеречь твою спину и шептать тебе на ухо то да се. Ни один король не может править в одиночку. Даже драконы, сев на Железный Трон, всегда имели помощников, то есть десниц. Сделай меня своей десницей, дядя.
