– А-а-а, хорошо-о-о, продрало до самой задницы! – с наслаждением выдохнул ароматный дым музыкант. – Чуваки, а вы знаете, что мы курим?

– Знаем, самую классную «дурь» на свете: бханг, в натуре! – чертыхаясь в складках «волшебного» тумана, прогудел «Панцер».

– Ни фига вы не знаете! Вчера с Луны на Землю вернулся советский космический спутник «Луна 24». Но вернулся он не пустой. …Провел Маркус пальцем по звездному небу.

– Ну и что за подарок привез этот спустник «советам» с Луны, уж не розового ли Лунтика? – пьяно хохотнул «Панцер», сильно шатаясь на ногах.

– Не угадал, чувачок. Он привез с Луны пробы грунта, взятые с глубины двух метров, так-то, – понизив голос до шепота, ответил Маркус.

Я сразу «прорубил» что будет какой-то прикол и потому, заранее придерживая ладонью живот, приготовился к веселому сумасшествию.

– А причем здесь «дурь» которую мы курим, старик? – делая глубокую затяжку, просипел Тибетец.

– А притом, что на глубине двух метров местный абориген Лунтик припрятал серебристый пакетик, набитый классным лунным Cannabis. Но ему не суждено было его покурить, потому что его выкопал советский луноход и привез на Землю, – продолжал рассказывать Маркус медленным голосом.

– Так ты что, спер что ли его у самих «советов»? – ошарашенно произнес «Панцер» и, не удержавшись на ватных ногах, бухнулся спиной на землю.

– Какой ты догадливый «Панцер»! Да, именно эту траву мы сейчас и курим чуваки. Это самый настоящий лунный Cannabis! – торжественно возвестил Маркус, воздев руки к небу. – О великий бог Джа, я уже на пути к тебе.

– Спасибо тебе Лунтик! – отозвался снизу «обдолбленный» «Панцер».

– Большое спасибо тебе Лунтик! – задыхаясь от приступов гомерического смеха, наперебой закричали мы с Евой.

Тибетец же, не особо проникшись шуткой Маркуса, сел на край каменной площадки и о чем-то глубоко задумался. Отойдя немного от смеха я, шатаясь, подошел к Тибетцу и сел рядом.

– Ты что грузишься Тибетец? Тебя хоть немного вставило? – толкнув его плечом, осторожно спросил я.

– Да, Стэн, так вставило, что я неожиданно почувствовал себя птицей, – сосредоточенно глядя вниз на сверкающий сотнями огней, порт, отозвался Тибетец.

– Маркус тоже сейчас куда-то летит. К какому-то богу Джа или что-то типа этого, – оглядываясь, я с глуповатой улыбкой на лице наблюдал за танцующим по площадке ямайским rude boy. Ева, также пребывающая в глубоком трансе, пыталась подражать бессистемным движениям Маркуса. Она громко смеялась, и казалось, была очень счастлива.

– Эфиопский бог Джа это прототип христианского Иисуса Христа. Ямайцы верят, что когда они искупят все свои грехи перед ним, он вернется за ними и уведет их из современного Вавилона в Рай. А земной Рай по их представлениям находится именно в Эфиопии. – Прочитал мне короткую лекцию о боге Маркуса, Тибетец.

– Не знал, что Иисус был чернокожим? – с легкой иронией в голосе, заметил я.

– Да ну их всех на фиг! Каждая жаба хвалит свое болото. Бог един для всех на Земле. И нет никакой разницы: черный ты или белый. – Фыркнул Тибетец, зябко поводя широкими плечами.

– Хотел тебя спросить Тибетец…

– А ты любопытный Стэн! – сверкнув глазами, усмехнулся Тибетец. – Я редко откровенничаю с малознакомыми людьми, но ты мне нравишься, Стэн. Так уж и быть, валяй, спрашивай, я сегодня добрый.

– Спасибо за доверие. … Сегодня в обед я заметил на твоей руке странную татуировку. Она что-то означает?

– Хм, хороший вопрос! Это главная мантра Ченрази «Слава драгоценности лотоса». Она гласит: Ом Мани Падме Хум.

– И кто такой этот Ченрази?

– Авалокитешвара-великий и сострадательный Повелитель, зрящий зоркими глазами, – ровным бесстрастным голосом произнес Тибетец.

– Круто, а что значит эта главная мантра? – не унимался я.

– Смысл ее настолько глубок и столько в ней заложено мудрости, что мне не хватит и часа, чтобы подробно рассказать о ней. Скажу лишь одно: на Тибете верят, что каждому человеку при жизни просто необходимо знать ее, чтобы не заблудится в Бардо. Постоянное повторение этой мантры как при жизни, так и после смерти способствует завершению круга смертей и рождений и открывает путь в Нирвану. Так что если после смерти я ненароком попаду в Ад, то повторив эту мудрую мантру я, возможно, спасу свою душу. А если я вдруг позабуду ее, испугавшись видений и мук Ада, то моя заветная татуировка всегда напомнит мне о ней.

– Здорово, получается так, что простому человеку достаточно всего лишь запомнить эту мантру и после не париться мыслями о наказании за грехи на том свете, я прав? – удивленно вопросил я Тибетца.

– Не совсем так: все зависит от того насколько чиста твоя карма. Самый наш главный судья это наша собственная совесть. Чем больше мы порождаем грязи в мире, тем страшнее нас ждет наказание за наши поступки. По моему собственному мнению, эта мантра помогает праведному не отчаяться в трудную минуту. Она питает его душу священной силой, заложенной в ее коротком содержании.

– Странно: Маркус верит в бога Джа, ты почитаешь Авалокитешвару, а мои предки полагаются на мудрость древних легенд южноамериканских инков. Они верят в то, что мир создал небесный Творец Виракоча (Великолепное (сияющее) основание и Бездна-Хранилище всех вещей).

– Упомянув три имени главных богов трех великих цивилизаций, ты упомянул единого небесного Творца. Просто, все называют его по – разному, но имеют в виду одно и то же. Ты понял Стэн?

– Конечно, понял!

– Ребята, а о чем это вы тут разговариваете? Можно мне к вам? – на мои плечи легли мягкие ладони Евы.

– Конечно, детка, присоединяйся. Что там с нашим Маркусом? – Тибетец нехотя встал на ноги и, кряхтя, потянулся.

– Маркус общается с богом Джа, а тот ему диктует новую музыку и тексты песен, – смеясь, показала Ева на сидящего на камне Маркуса. Он медленно раскачивался в такт, одному ему доступной космической музыке и что-то бессвязно бормотал.

– М-да, привалила парня лунная «пыль», – задумчиво протянул Тибетец и взглянул на часы. – Мне пора домой. Завтра я выхожу в море: какой-то толстосум захотел насладиться местной рыбалкой. Так что мне осталось спать не больше пяти часов. Вы как, со мной?

– Забирай «Панцера» и Маркуса, а мы следом, – кивнула Ева на лежащее неподвижно на земле, тело молодого английского «кокни».

– Оʼкей! Эй, брат, просыпайся, вставай, уже утро! – Тибетец толкнул ногой в бок спящего «Панцера» и направился к скрюченному на камне Маркусу. – Эй, чувак, попрощайся скорее со своим другом Джа, и пойдем домой.

– Не трогай Джа, чувачок. Это моя надежда на лучшие времена. Это все что у меня есть, Тибетец. – Вяло ворочая языком, не сразу ответил Маркус. Но, все же послушавшись Тибетца, он встал с камня и, заплетаясь непослушными ногами, последовал за ним. За Тибетцем и Маркусом по-солдатски задирая ноги в ботинках, протопал пришедший в себя «Панцер».

– Эй, Стэн, Ева пойдемте домой, а то глядите, ненароком заберут вас призраки мертвых, живущие в чертовом монастыре. – Остановившись около нас, предостерегающе погрозил нам пальцем «Панцер».

– Идем, идем «Панцер»! – обнимая меня рукой за талию, отозвалась Ева.

Сквозь куртку я почувствовал, как бьется сердце в груди Евы. Возбужденный ее близостью и доступностью, я почувствовал приятное головокружение.

– С тобой все в порядке, Стэн? – Ева положила мне голову на плечо и взяла за левую руку.

– Все хорошо, Ева, – провожая взглядом исчезающих в темноте парней, мягко ответил я.

– Ты какой-то напряженный! – игриво хохотнула Ева и потерлась носом о мою щеку.

– Да нет, с чего ты так решила? – смущенно ответил я Еве, чувствуя, как с каждой секундой растет во мне волна желания.

– Ева, скажи, о каких таких призраках сейчас говорил «Панцер»? – задал я Еве неожиданный вопрос.

Отстранившись в сторону, Ева внимательно посмотрела на меня и вдруг громко засмеялась:

– Ты что дурашка, боишься призраков?

– А ты нет? – обижено насупился я.