– Что это было? – спросила Али, описывая ладонью круги по животу Бо. – У тебя живот стал твердый, как доска.

– Ты это не специально, – глухо сказала Бо.

– Тебе больно?

– Боже, нет, совсем наоборот! – сказала Бо, сжав челюсти.

– Ах, вот оно что. – Али перестала двигать рукой. У нее не было привычки дразнить, к тому же сейчас у нее просто не было сил продолжать. – Так ты расскажешь мне, откуда у тебя шрамы?

Бо решила сменить тему, чтобы ее не хватил удар от возбуждения. – Это было давно, лет десять назад.

– Так давно? Ты, наверняка, еще была подростком. В тебя кто-то стрелял?

– Стрелял? – Бо покачала головой. – С чего ты взяла?

– Включи свет, – попросила Али.

– Ты уверена? У тебя же голова…

– Не волнуйся, жить буду. – Али слегка сжала Бо. – Давай, включай.

Включив светильник, Бо прижала ладонь к щеке Али и повернула ее лицо так, чтобы видеть ее глаза.

– Что ты хочешь сказать?

– Такие разрезы, как у тебя на животе, почти всегда делают лишь в случае крайней необходимости. Когда приходится действовать очень и очень быстро. Обычно, это требуется при огнестрельном или колотом ранении. Мне невыносимо думать, что кто-то мог нанести тебе такую рану.

– Все было не так. – Бо не смогла выдержать немигающий взгляд черных глаз Али и отвела глаза. Ей хотелось рассказать Али все, но очень осторожно. Бо не хотела, чтобы ее жалели и, тем более, искали для нее оправданий. В то же время, отгородиться наглухо от Али она тоже не могла. Бо вытащила футболку из джинсов и потянула руку Али к своему голому телу, прижав ее к выпуклому шраму на животе. Тепло от руки Али пронзило ее, и у Бо перехватило дыхание.

– Расскажи мне, как все было, – попросила Али, словно догадавшись, что Бо нужно разрешение.

– Я училась в старшем классе в школе. Меня толкнули локтем на баскетболе, и у меня разорвалась селезенка.

Али напряглась. – И тебе удалили селезенку?

– Угу.

– Вообще нужно очень постараться, чтобы прямая травма привела к разрыву нормальной селезенки, – заметила Али, стараясь говорить нейтральным тоном.

Бо должна была догадаться, что Али не проведешь. В конце концов, она же была хирургом-травматологом.

– У меня была ненормальная селезенка. Она была увеличена. Намного.

– Эй, посмотри на меня.

В глазах Бо бушевала буря, по этому взгляду было видно, что ее раздирали противоречия, и мучила боль.

Что бы ты сейчас мне ни сказала, я не стану думать о тебе по-другому, – сказала Али.

– Уверена? – со злостью покачала головой Бо. – Почти все люди в моей жизни после этого меняли свое мнение обо мне.

– Я же врач, Бо.

– Черт побери, да от этого еще только хуже!

Али улыбнулась. – Вообще-то, у меня есть предположения насчет того, что ты можешь мне рассказать. На самом деле существует не так много причин, которые могут вызвать такое увеличение селезенки у – кто там у нас? семнадцатилетняя девушка? – что ее разрывает от прямого удара. – Али внутренне содрогнулась: она знала, как велика была вероятность того, что Бо могла умереть от потери крови в результате такой травмы. Вдобавок, у нее должны были быть проблемы куда серьезнее. – Лейкемия? – спросила Али.

– Почти угадала. – Бо никому не говорила об этом. Бобби не знал, и никто в ее пожарной части тоже. Она бы не вынесла, если бы ее считали физически слабой или, хуже того, решили, что ее нужно беречь во время спасательных операций. Но Али она поверила. Ей не оставалось ничего другого, она должна была ей все рассказать. – Болезнь Ходжкина.

Али была готова к такому ответу, но, все же, рефлекторно распрямила пальцы, накрыв шрам Бо в порыве защитить хрупкие органы, скрытые под кожей. В уме Али быстро анализировала информацию, прикидывая варианты. За эти десять лет, болезнь должна была только прогрессировать. Али даже слегка затошнило от этой мысли, и она запретила себе представлять Бо серьезно больной. Бо должна знать, что она видит в ней ее силу, а не болезнь, ей это было необходимо.

– Как так вышло, что ты все-таки играла в баскетбол?

– Все подумали, что у меня был мононуклеоз, так что я собиралась учиться по баскетбольной стипендии в Стэнфорде, мне нужно было играть. Мне очень хотелось играть. – Бо нервно рассмеялась. – Никто не мог помешать мне играть в баскетбол.

– Не могу поверить, что ты так долго продержалась, – прошептала Али. – Боли, наверняка, были очень сильные.

– Я же упрямая. Боль не особо меня волнует.

– Это я заметила. Что в итоге вышло с баскетболом и твоим образованием?

– Пару лет я болела. – Рот Бо горько скривился от этих воспоминаний, прежде чем она сумела скрыть эмоции, – к тому времени, когда я задумалась о колледже, я лишилась всех возможностей получить какую-нибудь спортивную стипендию. Я не играла в баскетбол почти три года, и у меня ушло еще какое-то время на то, чтобы вернуться в форму. Я решила, что раз уж мне не судьба играть в баскетбол в колледже, то мне будет достаточно учебы в Сити-Колледже. Отучившись там, я пошла в пожарную охрану Филадельфии.

– Не могла выбрать ничего более опасного и с физическими нагрузками побольше? – Али знала, что ее слова прозвучали резко, но она не сдержалась. Даже, если рак у Бо вылечили – а ей очень хотелось в это верить, потому что думать иначе Али была просто не в состоянии – без селезенки Бо грозил пожизненный риск общего заражения крови, даже, от незначительных инфекций. Ее иммунная система уже никогда не будет нормально функционировать. Постоянное физическое напряжение, риск воздействия токсичных химикатов и очевидная опасность работы в пожарной охране – этого много и для здорового человека. А для Бо, риски возрастали во сто крат.

– Что ты пытаешься доказать?

– Ничего я не пытаюсь. Со мной все в порядке, – жестко сказала Бо. – Я в состоянии делать все, что требуется.

– Прости, я знаю, что ты можешь. – Страх и гнев сразу отпустили Али, стоило ей почувствовать боль, скрывающуюся за этой нарочитой гордостью, которой защищалась Бо. Господи, Бо так многого лишилась, да еще в столь юном возрасте, – спортивной карьеры, мечты о колледже, не говоря уже о физическом уроне. Али так захотелось утешить ее. И она, совершенно не думая, поцеловала Бо в щеку и погладила по животу под футболкой.

Это легкое прикосновение заставило Бо застонать. Она повернула голову – и там оказались губы Али. Бо не смогла удержаться от поцелуя. С тихим вздохом она погрузилась в горячий рот Али, мягко проникнув в него языком, и стала нежно целовать. Али выгнулась всем телом. Через покрывало между ними Бо почувствовала, как нога Али легла на нее ноги. Бо переместилась так, чтобы оказаться к Али лицом, прислониться к ней всем телом, и Али сразу просунула бедро ей между ног. Когда Али стала выписывать круги ногтями по ее животу, внизу живота у Бо вспыхнул факел, и ее бедра дернулись. Бо оторвалась от губ Али.

– Али, остановись, – сказала она, ловя ртом воздух.

– Что-то не так? – шепотом спросила Али. Мягкие губы Бо моментально пленили ее, с ней было так вкусно целоваться. Эти поцелуи были лучше любого лекарства: Али уже не чувствовала, как у нее болит голова, перестала ощущать ужас оттого, что чуть не лишилась Винтер. Агония, в которую погрузила ее гибель Сэмми, тоже отступила. Али чувствовала лишь наслаждение, и ей не хотелось думать о том, почему целоваться с Бо было совсем не так, как с другими женщинами. Редкий случай в ее жизни – ей не хотелось думать вообще ни о чем.

– Мы сейчас не можем.

– Это же просто поцелуй, – прошептала Али, лаская губы Бо своим дразнящим языком. Она немного приподнялась на локте и стала гладить Бо по животу вверх и вниз, чувствуя, как под ее пальцами напрягаются мышцы. – М-м-м, большому плохому пожарному это нравится, правда?

– Боже, Али!

Али безжалостно продолжила свои ласки, прислушиваясь к тому, как мерное дыхание Бо сменяется частыми мелкими вдохами. Ощущать власть, которую она приобретала над Бо, – это нечто невероятное. Ей нравилось это состояние, в котором не нужно было думать, а можно было раствориться в ощущениях.