Не о жалости. Просто холодно от усталости. И от гордости кровью солоно. Только мало мне прежней черствости: все, что дорого, будет проклято, перечеркнуто от бессилия. От всесилия – жизнь, и только-то. А душа кричит, – будто больно ей, что я стала злей и расчетливей. (25 фев. 1988) Вернулась измученной тенью Вернулась измученной тенью И притворилась сказкой. Застыла ночная темень В глазах иступленной лаской. На тонких руках дождинки Дрожат золоченым светом. К ногам обреченно никнут Туманы сырого лета. Бесшумной совой взлетают Ресницы от дуновенья. Молитв неизбежных стаи Качаются на коленях. Иконы в рассветной дымке Добры, по святому кротки, А палец от перстня стынет И нервно изломан ноготь. Вернулась из старой песни, Взошла сквозняком залетным По тонким дощечкам лестниц, Ведущих на колокольню. Задумчиво отзвонила Прощальную панихиду И так невзначай ступила За розовый край гранита. (8 марта 1988) Мне сегодня все знать Как от Господа – из первых рук. Сколько будет у людей зла – Столько будет у меня мук. Мне сегодня все сны Забывать, едва открыв глаза. Сколько б ни было огня в них – Столько не было любви в нас. (21 марта 1988) Тюрьма моя крепкая, темная, душная Тюрьма моя крепкая, темная, душная Звякни ключом в дверях. Я не сама постригалась в послушницы – Выпусти же меня! Кричала, звала, вырывалась – вырвалась. Кончился страшный сон. В какую небесную музыку выльется Прошлый кандальный звон? Я больше не пленница, не затворница. Это последний день. Пусть же теперь сторожа мои молятся Серому камню стен. (22 марта 1988) Если есть в тебе силы, – слушай Если есть в тебе силы, – слушай. Я сегодня скажу тебе правду. Я твою уже мертвую душу Напою еще худшей отравой. У меня есть четыре глаза, Я увидел в твоем окне Свет цветов из разбитой вазы И больной силуэт на стене. Я пришел потому, что знаю: У таких заготовлен яд. Слушай. Я тебе прочитаю Две страницы из книги Правд. У твоей любви сероглазой В эту ночь, только час назад Помешался от боли разум И она свой дом подожгла. На измятой постели сидела, Тускло глядя перед собой, Лишь ладони ее не сгорели, Исцелованные тобой. Я принес тебе эти руки. Ты очнешься – они у ног. Только ими мертвящий кубок Подноси. (8 апр. 1988) Мне больно от твоей обыкновенности
Мне больно от твоей обыкновенности Обыденности обывательского взгляда, Что не гожусь на жгут или хоть перевязь Горячего немого кровепада, Что жизнь мне даже ран твоих не вверила, И что еще больней – что их не надо. (11 апр. 1988) Я спросила: «Вы потерялись?» Я спросила: «Вы потерялись?» А он рассмеялся тихо И что-то сказал устало, Так, что никто не услышал. И света мне стало мало – Я вышла под звездный дождь. Смотрю: он опять со мною, Едва шевельнул губами: «Я верил, что ты придешь…» Ах, он ничего не понял! Хлестала без состраданья: «Нет-нет, ты напрасно ждешь, И я с тобой не останусь.» (22 апр. 1988) Простила. Простила? Зачем? И кому? Простила, простила, Тоску отпустила, Все стало постылым – Да разве поймут Зачем отступила? Как окна пустые, Простила, простила. Перила витые, Ступени литые Руками гасила – И больше не жгут. И больше не ждут Глаза золотые, Веселые, злые С отчаянной силой Последних минут. Простила. Простила. (3 мая 1988) Снова, снова одна Снова потеряна кем-то, Словно доверена светом Самому дну пустоты: Это мои следы Вьются в поисках боли, Это моя доля – Не вымолив, оставлять, Это моя страсть – Верить чужим людям, Это со мной будет – Злая тоска в зрачках, Это мой страх – Вечер последней веры. Снова, снова двери, Снова захлопнуты ветром, Словно закрытые кем-то Навсегда, навсегда. 29 июня 1988 г |
