Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Нашу жизнь пруды, как передвижники,

Тщательно и честно отразили.

Беды мои, беды -- травы сорные.

Лучше вспомнить,

сидя у воды,

Как салюта звезды рукотворные,

Расцветая, падали в пруды;

Как растили луковицу в баночке,

Как знобило за полночь аллею,

Как влетали солнечные бабочки

По неразуменью -- в "Бакалею";

Как тайком курили старшеклассники,

Как старух пугала новизна,

Как справляла траурные праздники

Резкая, как девочка, весна...

Ты меня гостинцами полакоми,

Ты прости мне срывы и помарки -

С ландышами,

мусором

и флагами -

Родина моя: пруды и парки.

***

Любители обновок

И острых новостей,

Мой монолог неловок -

Не соберу костей.

Но, потемнев от грусти,

Скажу который раз:

-- Чего же вы? Не трусьте,

Когда тревожат вас.

А то ведь эта стая,

Лишь только закричи,

Бросает,

удирая,

Картонные мечи

И прячется в кладовки,

Оберегая дом,

Где главное -- обновки,

А новости -- потом.

***

Путь не стал половинчатым

И продлится несладко...

-- Вот и счастье за вычетом

Суеты и достатка!

Окунусь неприкаянно

В омут угольно-карий.

На стене у хозяина -

Карта двух полушарий.

И сама эта комната,

Удалившись от пира,

Точно карта,

приколота

К необъятности мира.

Тут не место бездушию.

Так что -- будьте спокойны:

Не уйду, а дослушаю

Про бараки и войны.

Я желаю, ровесники,

Чтобы нас полюбили

Не за легкие песенки,

А за трудные были!

Расступается рощица

И глядит желудево:

Режу,

точно закройщица,

Непокорное слово.

***

Начинается повесть:

"Итак,

Эта девочка в каменном городе

Проживала меж книг и бумаг,

А любила овраги да желуди..."

Впрочем, стоит ли в третьем лице

Ворошить сокровенные горести,

Тосковать о любимом отце,

Толковать об изломанной гордости?

Как хотите, а я не могу!

Это я, а не образ из ребуса,

На московском нечистом снегу

Ожидаю 2-го троллейбуса.

Это я. Это слезы -- мои,

И моя виноватость недетская.

...А была: "из хорошей семьи",

Голубица университетская.

-- Не ропщи, сумасбродная суть,

И не ври, что не знала заранее:

Бескорыстного поиска путь -

Это хлябь, а не чистописание.

***

Двое большелицых, странных,

Не в чести и не у дел...

Ну, из тех, которых Кранах

Полюбил бы, разглядел!

В общепитовском шалмане

Возле Яузы-реки

Жарко спорят о Коране

Вечные холостяки.

Люди музыки и бездны

Из библиотечных дыр, -

Нам они едва известны,

Ибо им противен пир

Дармовой, вранье в замашках

Умствующих воротил...

Им-то век -- и на рубашках

Пуговицы открутил,

Одаривши зорким взглядом,

Чувством слова и вины.

Полагаю:

с нами рядом -

Те, которым мы должны.

С нами рядом -

эти двое:

Стан сутул, характер прям, -

Неизвестные герои,

Может быть, великих драм.

***

Повывелись, Время, твои бедолаги,

Твои горемыки, твои забулдыги...

А все же -- остались великие книги

На желтой, начала двадцатых, бумаге!

Твои бедолаги, твои простофили

Ушли. Но остались их дивные стили,

В которых писали и существовали,

Пока не погибли на речке Каяле.

От рыка, от рока, от доли пророка

Терпели. Пока не почили до срока, -

Зато молодые на вечные веки...

О, крикнуть бы в чопорной библиотеке:

-- Давайте гореть и светло, и высоко!

МОЕЙ РОДНЕ

Увы, давно... Точней -- давным-давно

За станцией, за озером, за радугой

Ходили в офицерское кино,

Обедали на скатерти залатанной.

Во времена каникулярных дач,

Теперь -- невероятных дешевизною,

Писали письма, надували мяч,

Бродили земляничною отчизною...

Давным-давно. А кажется -- вчера

Любили жизнь, любимые друг дружкою.

...Иные дни. Иные вечера.

Распался круг. Стемнело над опушкою.

Виновна ль я, что существую вкось?

Или не я, а -- ветер и поветрие?

Спасибо,

что хоть в памяти не врозь,

Мои родные, давние, пресветлые!..

***

Я надышалась -- и за мною выдох.

А до сих пор,

беспечна и смела,

Я плакала на ваших панихидах,

Но смерть во мне без просыпу спала.

...Все изменилось! На простые вещи,

По узкому шагая рубежу,

Не то чтобы угрюмо и зловеще,

Но с ясностью прощальною гляжу.

Я не пойду дорогою окольно,

Не стану прятать знание в стогу...

Я мысль о смерти сделаю настольной,

Как лампа, -

без которой не могу.

***

Столько мыкаться, маяться, злиться,

Чтобы взять и понять наяву:

Я люблю посторонние лица,

Я, какая ни есть, а сестрица

Всем живущим, и этим живу.

Я как раз полоскала в корыте

Занавеску -- пронзило, как весть,

Необъятное это открытье...

Вы отсюда меня не гоните!

Я -- сестрица, какая ни есть.

***

Мир так хорош и так огромен,

Бел, изумруден, бирюзов,

Что плыть бы на плоту из бревен

На яркий свет, на дальний зов

И верить, что за горизонтом

Я счастье обрету, как дар:

Свиданье с легендарным Понтом,

И мощной зрелости пожар,

И полное выздоровленье

От юности, тоски и лени...

-- На яркий свет, на дальний зов,

Себя, как сплетню, поборов!

***

Можно ль отразить ударом кисти

Тайный сговор совести с бедой?

...Взгляд исполнен творческой корысти -

хищный, молодой.

Бедный живописец! Неужели

Ты уверен, что любая суть

Запросто пойдет на роль модели,

распахнувши грудь?

Я вот не хочу маячить в поле

Зрения, лишенном доброты.

-- Что вы там на воле откололи,

звезды и кусты?

Вырываюсь, как из карантина,

Чтобы не вернуться никогда...

О моя любимая картина -

воздух и вода!

***

Было! Трамваи летели, как красные кони.

Астра звезды расцветала на скатерти неба.

Я прибегала с работы в горящей короне,

Хоть и с авоськой, тяжелой от сыра и хлеба.

Было и помнится: возле железной калитки -

Осень веселая в желтом пальто наизнанку...

От обожанья, которого было в избытке,

Я умирала и к вечеру, и спозаранку.

...Вот замечаю,

что стали суждения жестки.

Мир обнаружил черты, не достойные ласки.

2
{"b":"53605","o":1}