«Верх, низ, право, лево – таковы не только в отношении нас: ведь для нас они не всегда тождественны, а становятся тем или иным, смотря по положению, как мы повернемся (поэтому одно и то же бывает справа и слева, вверху и внизу, спереди и сзади), но в самой природе каждое из этих направлений определено особо», – говорил Аристотель. Кант, как мы помним, утверждал, что пространство и время являются формами нашей чувственности, формами нашего созерцания предметов внешнего мира до всякого опытного соприкосновения с ними, причем важно учитывать, что опытом он называет операции научные, основанные на данных механического естествознания его века. К ньютоновским доказательствам существования абсолютного пространства Кант добавил еще одно доказательство, или, более точно выражаясь, догадку. В работе «О первом основании различия сторон в пространстве» он соглашается с Аристотелем: пространство и его свойства – не простая условность, связанная с самим человеком. В то же время, в соответствии со своим основным принципом априорности (который соответствует принципу абсолютности времени у Ньютона) Кант полагает, что свойства пространства не являются свойствами вещей «самих по себе». Нам только кажется, что пространство определяется положением одной вещи по отношению к другой, на самом деле оно детерминируется отношением «системы этих положений к абсолютному мировому пространству». Различение сторон, то есть направление пространства, так же как и направление времени, не заключено в самих вещах, не может быть из них выведено. Всякое протяжение есть часть абсолютного пространства, а не относительного. «Абсолютное пространство, – указывал Э. Кант, – обладает собственной реальностью, независимо от существования всякой материи и даже в качестве первого основания возможности ее сложения». Первым основанием Кант называет отношение сторон пространства положению нашего тела. Так, правое и левое, которое кажется нам связанным с положением нашего тела, может быть отличено только по отношению к абсолютному пространству. Вот наша правая рука. Кажется, что она называется так только по отношению к левой руке. На самом деле это иллюзия. Обе наши руки нельзя совместить никакими их поворотами. Нельзя правую руку сделать левой и, наоборот, левую превратить в правую. Они и равны, и полностью подобны у одного человека по размерам и строению, но не взаимозаменяемы. Это новый вид пространства, относящийся к человеческому измерению, к трехмерным объектам. И, следовательно, проявление таинственного внутреннего, а не внешнего свойства пространства связано не с взаимоотношением тел и их частей, а с их отношением к абсолютному пространству. «Вот почему, – писал Кант, – понятие пространства, взятое в том значении, как его мыслит геометр, вдумчивый читатель не станет рассматривать как чистый плод воображения, хотя нет недостатка в трудностях, связанных с этим понятием, когда его реальность, ясно созерцаемую внутренним чувством, хотят постигнуть посредством понятий разума». «Свойство геометрических фигур обладать равенством и подобием, но не совместимостью можно встретить не только у человека, но и в других областях природы», – говорил Кант. В «Пролегоменах» он предлагает тем, кто все еще считает пространство и время свойствами вещей самих по себе, следующий парадокс. Две равные и подобные плоские геометрические фигуры могут быть заменены, поставлены одна на место другой, то есть полностью симметричны (хотя Кант слово «симметрия» здесь не употребляет). Но фигуры на сфере (например, изображенные на обоих полушариях глобуса треугольники, имеющие общим основанием ту или иную дугу экватора) могут быть совершенно равны и сторонами, и углами, тем не менее, их нельзя поставить один на место другого. Есть внутреннее различие, говорит Кант, которое никаким рассудком нельзя показать как внутреннее, хотя оно проявляется для нас как внешнее. И далее Кант (своим универсальным способом – через знаменитое «Ding an sich») пытается объяснить это необычное явление: «Эти предметы не представлены в вещах, каковы они сами по себе и какими бы их познавал чистый рассудок, а чувственное созерцание, то есть явления, возможность которых основывается на отношении некоторых самих по себе неизвестных вещей к чему-то другому, а именно к нашей чувственности, – писал Э. Кант, – что касается нашей чувственности, то пространство есть форма внешнего созерцания, внутреннее определение всякого пространства возможно только благодаря определению [его] внешнего отношения ко всему пространству, частью которого будет каждое отдельное пространство (частью отношения к внешнему чувству), то есть часть возможна только благодаря целому, а это имеет место только у одних явлений, а никак не у вещей самих по себе как предметов чистого рассудка». Поэтому, говорит он, нельзя объяснить различие подобных и равных, но не конгруэнтных вещей, улиток, например.

Явление, к которому прикоснулся Кант, открыто уже не только в философии и геометрии, но и в положительных научных дисциплинах, хотя не объяснено до сих пор. Вопрос заключается, если говорить просто, в том, почему наши руки несовместимы, будучи зеркально идентичными. Трехмерные фигуры можно совместить, только если вывернуть их наизнанку. Так, перчатку с одной руки можно, вывернув, надеть на другую. Но рука-то не перчатка. В общем, проблема сводится к особенностям симметрии. Симметрия любых – плоских и трехмерных – фигур основана на наличии у них определенных элементов поворота, которые создают возможность совмещения. У большинства симметричных тел обязательно должны быть такие элементы, как центр, ось, или плоскость симметрии. (Самая совершенная в смысле симметрии фигура – это шар: у него есть и центр, и ось, и плоскости симметрии). Тогда они симметричны целиком, но странным образом: если их вывернуть наизнанку. Эти фигуры и называются энантиоморфными (то есть рукоподобными), или изомерами. Каждое из таких подобных, но не совместимых тел может быть только двух видов – или левым, или правым.

Их изучение и описание шло постепенно и, следовательно, кантовская проблема вновь и вновь возникала в разных науках. Например, в первой половине ХIX века она появилась в чистой (по кантовской терминологии) математике, перешедшей к новым неэвклидовым разновидностям геометрии. Можно рассмотреть поэтапно геометрические и математические элементы, странным образом являющиеся «костяком» физических объектов… Существует заметное различие между гиперболическими геометриями живой и неживой природы. Гиперболическая геометрия неживой природы основывается на классических гиперболических функциях, которые лежат в основе геометрии Лобачевского. Сущность этой геометрии выражается с помощью числа е, которое наряду с числом π является одной из важнейших констант математики. Гиперболическая геометрия живой природы основывается на гиперболических функциях Фибоначчи и Люка, сущность которых выражается с помощью золотой пропорции, являющейся фундаментальной константой живой природы. Живое от неживого отличается динамикой поворота. Поэтому, найдя причины различия двух геометрий, мы найдем причину жизни, ее геометрический эквивалент, а затем и их физическую основу. Геометрия Лобачевского и функции Фибоначчи и Люка, по всей вероятности, имеют связующее звено, связи нематериального характера. Подобные связи мы видим, когда системы неживые и живые находятся в сплошном когерентном состоянии (как кристалл, если рассматривать его как сплошное тело). Этот же механизм мы видим в стае рыб, птиц, когда они мгновенно, как по команде, все меняют направление движения. В живых организмах физическим проводником этих связей являются белок и вода, находящиеся в квантум-гелевом состоянии.

Известно, что рост любого биологического объекта (в том числе и человека) сопровождается изменением его конфигураций на основе законов биосимметрии. В их основе лежат конформные (круговые) преобразования. Напомним, что «конформным отображением» в данной точке называется непрерывное отображение, сохраняющее углы между кривыми, проходящими через данную точку. Если отображение является конформным во всех точках некоторой области, то его называют конформным и в этой области. В нулевой точке вращения нет никакого напряжения, и поэтому ее можно считать осью торсионных полей, вокруг которой вращается параллелепипед. Параллелепипед – это матрица, которая в организмах представлена как «клетка-домен» (см. далее), а от скорости и динамики его «поворотов» зависят свойства аллотропной и других форм протеина. При комбинации поворота параллелепипеда с трансляцией его составных частей появляются так называемые торсионные поля, вызывающие спирализацию некоторых структурных элементов клетки и живого организма.