— Зайка, ты дома? — спросил он слабым лилейным голосом. — Это я! Я пришел!
Она была дома… Конечно, она была дома. Ждала его, замечательная, чудесная, любимая. Где еще может быть столь страстно влюбленная женщина?! Конечно, она дома и в нетерпении зайчик, сладкий воробушек… Как там еще зовут этих женщин для утех?
Он приподнял прозрачный, как фата невесты, полиэтилен.
Она была дома… Ничуть не тронутая тлением… Темные роскошные волосы разбросаны в беспорядке по обнаженным плечам… Жаль, стали скользкими от формалина… Похожа на цыганку, но не цыганка, нет… Скорей итальянка! Жгучая, южного типа брюнетка. Прекрасное обнаженное тело, и все такое…
Жаль, что все истории с участием этих женщин плохо заканчиваются. Непременно летальный исход.
— Тра-ля-ля!
Он взял несколько нот.
«Прощайте, до завтра!»
После чего, «нежно поцеловав протянутую ему руку», следует убежать, «спеша укрыть свое счастье от нескромных взглядов»!
Бедная моя… Любовь моя!
Как она лежит! Красиво, театрально… Прекрасная и после смерти. Бледная и великолепная.
— А-аа! Ооо! — Он открывал безмолвно рот, воображая, каким звучным голосом наполняется этот романтический чердак… И даже, как и полагается в таких историях, «луч света проникает», елки-палки, «в ее каморку».
Когда легкие, трахея, связки — в порядке, когда хорошо себя чувствуешь, пение самое великое удовольствие на свете. Это как любовь… это… Кайф большого пения…
Ну все! Надо быть осторожнее: голос — нежный аппарат.
И потом, рад бы, да больше некогда… Он деловито взглянул на часы. Прикрыл полиэтиленом мертвое тело. Затворил за собой дверь, тщательно замкнул скользкую от смазки дужку замка.
Еще раз придирчиво оглядел обитую жестью дверь, постоял немного, втягивая в себя воздух… принюхиваясь… И стал спускаться вниз.
Трупы находят, потому что они воняют, — вот в чем дело… Соседи, жильцы дома начинают беспокоиться. И их можно понять. А так, кому какое дело?! Зачем причинять людям неудобства?!. Он и Она никому не мешают! Склад и склад…
Холод неотапливаемого чердака, запах формалина, которого он натаскал сюда немерено… Даже куриные яйца бы не испортились.
Он вышел на улицу. Стер опять упавшие на лицо холодные капли — дождь еще не кончился, — вместе с ними с лица, как маска, сползла мина скорби и грусти… Светло-серые глаза взглянули спокойно — пожалуй, лишь немного холодно.
Все-таки звукоизвлечение и вправду непреодолимая зараза…
— Так что вы думаете: эта девушка уже в ближайшее время не появится? — Хозяйка квартиры, повертев ключом, открыла дверь и пропустила Анну вперед.
Анна пожала плечами — что-то подсказывало ей (возможно, вчерашний сюжет об убитой в лесу цыганке), что Джульетта Федорова не появится здесь ни в ближайшее время, ни в какое другое, ни до, ни после. Ни здесь, ни где бы то ни было еще…
Но вот так — вслух произнести… Все равно, что приговор подписать. Вроде, пока никто не сказал, что человек мертв, он все равно, что жив.
Анна вздохнула.
Немолодая женщина, искушенная, как все квартирные хозяйки, в нюансах и тонкостях человеческого поведения и привыкшая угадывать по мимике, что ее ожидает, определенным образом истолковала сей вздох.
— Вот ее вещи…
Анна огляделась, и ей стало не по себе от собственной, неожиданно открывшейся накануне способности ясновидения. Именно такой она эту комнату и представляла…
Правда, платье было не в блестках…
Но это вечернее темно-зеленое бархатное, с декольте, платье — оно было, оно действительно было! Вот оно — небрежно брошено на спинку кресла. А рядом на журнальном столике — недопитый бокал вина…
Точнее, два бокала.
Сумма, которую Анна посулила хозяйке квартиры за возможность осмотреть последний приют Джульетты, сделала свое дело. Женщина терпеливо ожидала, пока Анна бродила по квартире, оглядывая бумаги на столе, переполненный платяной шкаф… Посмотреть было на что: это действительно квартира, в которой Джульетта жила — жила своей настоящей жизнью, ни от кого ее не скрывая. Наполненный бутылками бар, нескромные глянцевые издания… Особого, специфического вида наряды женщины, которой необходимо привлечь к себе внимание мужчин… Да, вряд ли Елена Давыдовна (Анна представила аскетичное лицо Джульеттиной матери) обрадуется, увидев эти вещи… Если Джульетта не вернется — открывать глаза Елене Давыдовне на эту, вторую, жизнь ее дочери по меньшей мере жестоко.
Анна разворошила на столе небрежную, слой за слоем накопившую при жизни Джульетты груду бумажек, чеков, журналов, проспектов. Среди этой легкомысленно разноцветной груды странно выделялись несколько театральных программок. Анна грустно усмехнулась.
Образование Джульетты, видно, давало о себе знать… Ее воспитание хорошей девочки из хорошей семьи напоминало о себе, пробивалось и в этой второй, порочной, жизни легкомысленной продажной женщины…
Анна рассеянно раскрыла программку. «Травиата»… тоже… овеянная романтическим флером, но, по существу, как это ни называй, представительница той же профессии. Ах, бедная Джульетта! И почему это куртизанки непременно так плохо кончают?!
И Аня, сама пугаясь обнаружившегося дара, открыла дверь в ванную… Поперек зеркала действительно помадой была сделана торопливая надпись…
Опять не в самую точку… Это не был номер телефона.
«17 Мол» — было написано губной помадой на зеркале.
— Вы говорите: она оплатила квартиру вперед? — переспросила Анна женщину, отличавшуюся явно алчным поблескиваньем в глазах.
— Не она, а… То есть сначала она платила сама, а потом… — Хозяйка осеклась и замолчала, явно не собираясь посвящать Анну в подробности своего арендного договора.
— Знаете, лучше вам не разыскивать ее родственников из-за этих вещей, — заметила Анна. — Узнают об этой квартире они, значит, и милиция узнает…
— Да, да, вы правы… Ну уж и вы тогда никому не говорите! — всполошилась хозяйка.
— Я постараюсь. — Анна многозначительно замолчала. — Так кто, вы говорите, оплачивал эту квартиру? — наконец, выдержав паузу, как бы невзначай поинтересовалась она…
Анна устала нажимать на кнопку звонка… Бесполезно. За дверью квартиры Джульетты явно никого не было. Вот тебе и первое марта… Обманула старушка. Пообещала познакомить ее с арендатором, платившим за квартиру Джульетты, — и вот…
Анна растерянно стояла у закрытых дверей.
Теперь, когда звонок перестал дребезжать, в подъезде стало тихо-тихо… И в этой тишине она неожиданно уловила звук чужого дыхания. Присутствие другого человека… Анне стало не по себе… Она замерла, боясь повернуть голову… Боже, и зачем она во все это ввязалась! Ходит по каким-то подъездам непонятно зачем и для чего… Стариков даже не узнает, отчего она погибла — из-за какой глупости!
Наконец убедив себя, что ей все почудилось и на самом деле за спиной никого нет, она медленно оглянулась…
Прямо на нее в упор смотрели прозрачно-серые, лишенные какого бы то ни было выражения мужские глаза. Мужчина возвышался рядом в длиннополом зловеще черном пальто, безмолвный и так бесшумно появившийся… Боже…
Как умерла Джульетта?! На ее шее сомкнулись стальные кисти или это был взмах ножа? Анна почувствовала непреодолимое желание зажмуриться…
— Мне сказали, что меня хочет видеть молодая красивая светловолосая девушка… Судя по времени, — мужчина взглянул на часы, — ко всем прочим вышеперечисленным достоинствам вы еще и точны…
— Я… я… — Анна с ужасом обнаружила, что заикается от страха… — Чем обязана? — Она наконец с трудом взяла себя в руки.
— Ничем. — Мужчина внимательно ее разглядывал. — Но, похоже, наши цели совпадают. Вы ведь разыскиваете?
— Разыскиваю?! — Анна тянула время, раздумывая, как ей дальше себя вести: насколько стоит откровенничать… Ведь вполне возможно, что перед ней сейчас стоит человек, причастный к исчезновению подруги. А возможно, причастный и к ее…
