С внешностью Анечке Лыковой не повезло. Имеется в виду, с той, изначальной, которая дается от папы с мамой или от Бога. Тут то ли Бог не захотел, то ли папа с мамой плохо старались, но своя родная, внешность досталась ей, мягко говоря, неудачной. Глазки узенькие, носик остренький, а рот – наоборот, большой, да еще передние зубы слегка выдаются вперед, так, что и улыбаться толком не будешь. Волосы темные, тонкие, слабые – такие хоть два раза в день мой, они все равно мгновенно пачкаются и торчат во все стороны сальными прядями. И кожа… Бледная, с изысканным зеленоватым оттенком… Глаза б не глядели. Фигурка сама по себе была бы еще ничего, даром что маленького роста, а кривоватые ноги совершенно необязательно выставлять напоказ, но с таким лицом… Про кого скажут – «миниатюрная куколка», а про Анечку – «тощая мымра». Вот вам и вся любовь.

Но Анечка не сдавалась. Может, другой бы кто с такими внешними данными вообще застрелился, но она – никогда. Ей в качестве компенсации достался от того же Бога (или от папы с мамой) замечательный бойцовский характер. Сколько себя помнила, она всю жизнь боролась. А так как лет с четырнадцати ей стало совершенно ясно, что главный враг ее – собственная внешность, то и боролась Анечка именно с ней.

Маленькие глаза? Французская тушь, умело наложенные тени – и вот противные щелки уже раскрылись до вполне приличного размера. А хитрая Анечка еще и очки в изящной оправе догадалась подобрать. Без диоптрий, зрение у нее было отличным, но зато стильно. Унылый цвет лица? Это вообще в наши дни не проблема. Основа, крем-пудра, нежные румяна – и вот налицо, то есть на лице – нежная розовая бархатистость. Слабые волосы? Пусть им же и будет хуже. Короткая, почти наголо, маленьким ежиком смелая стрижка, так, чтоб оставить только узкую, в три рваных пряди челку, да по острой пряди над ушами, и те смазать гелем, чтоб не висели как попало, а изображали закрученную стрелу. Фигурка? Одеть ее в черное, узкое, резаное – пусть не на ноги косятся, а потрясаются необычностью стиля.

И работало! Знакомясь с Анечкой, неискушенный обыватель редко думал про себя: «Страшненькая, бедняжка», гораздо чаще: «Стильная девушка! Может, слегка чересчур, но ей положено – у нее работа такая». Потому что работа анечкина, и тоже не случайно, была подобрана так, чтобы способствовать успехам в ее главной борьбе. Тут устроилось и сложилось настолько удачно, что казалось – как будто само собой.

Упорно рисуя красавицу на собственном лице, Анечка незаметно выучилась рисовать вообще и подбирать косметику в частности. Так что, завалив конкурс в Строгановское художественное училище, она, не сильно расстраиваясь, поступила в парикмахерский техникум, потом окончила курсы визажистов, потом, поработав и обрастя полезными связями, пошла учиться в частную Высшую Школу Эстетики и Дизайна, благо их, таких, пооткрывалось во множестве. Это, конечно, стоило денег, но Анечка к тому времени и сама неплохо зарабатывала, да и мама, всегда желавшая иметь высокообразованное чадо, на институт не скупилась. После трех лет обучения, закончив с отличием, Анечка получила диплом с гордым названием «стилист-дизайнер», распрощалась с салоном красоты, где зарабатывала на жизнь и учебу, и в новом качестве ринулась постигать новые горизонты.

Горизонты представлялись безоблачными и безграничными. Двадцать пять лет, стильная внешность, модная профессия, почти отдельная квартира… Эта небольшая поправочка объяснялась так – в анечкиной кварире вместе с ней жила еще бабушка, мамина мама. Сама же мама, нестарая еще совсем дама, бухгалтер по образованию и практикующий экстрасенс-психолог «по зову души», жила сейчас у своего очередного кавалера, встречалась с Анечкой примерно раз в месяц в модных кафе, и вообще принимала в ее жизни достаточно виртуальное участие, особенно после того, как отпала необходимость в оплате высшего образования. Что же касается папы, то самым большим его вкладом в анечкину жизнь была, пожалуй, та самая «неудачная» внешность. Папа исчез из виду в анечкины года три, и с тех пор ни разу не появлялся. О нем уж все и думать забыли, кроме, может быть, бабушки. Она, когда ругалась на Анечку за неподобающий, по ее мнению, образ жизни, всегда в конце добавляла: «Ну, ясное дело, чего ж еще ждать с тебя, с безотцовщины-то».

Подобные воспитательные эксцессы случались, правда, нечасто, в основном благодаря пресловутому анечкиному образу жизни. Они с бабушкой, хоть и жили в одной квартире, виделись хорошо если раз в неделю. Когда Анечка возвращалась, старушка уже спала. Сон у нее был крепкий, что означало, что приходить можно когда угодно и даже не одной. С утра же – а просыпалась Анечка не рано – всегда тоже можно было выбрать момент, чтобы бабушка вышла в магазин или на прогулку. Вот и получалось, что квартира почти отдельная. Даже немножко лучше – несмотря на редкость встреч, бабушкино присутствие давало себя знать общей чистотой в квартире, вовремя купленным хлебом и кастрюлей супа в холодильнике, что при внучкином образе жизни было, согласитесь, крайне удобно.

Образ жизни, конечно, давал себя знать. После диплома, отдохнув, как полагается, пару месяцев, Анечка довольно легко устроилась работать стилистом в небольшую телекомпанию, жена заместителя главного продюсера которой регулярно приводила себя в порядок в анечкином бывшем салоне. Работа была суетной и для Анечки непривычной. В салоне она в основном сидела на месте и делала клиентам макияж, а тут макияжем занимались гримеры, а она создавала (или помогала создавать) собственно имидж. Надо было придумывать, как будут выглядеть в камере артисты, ведущие и другие участники съемок, подбирать им костюмы, прически и прочие детали. Часто за придуманными костюмами надо было обращаться куда-нибудь в спонсорский магазин или фирму, сперва выпрашивать, а потом привозить добытое… В общем, приходилось побегать. Денег за эту работу платили не очень много, но зато Анечка перезнакомилась там со многими деятелями теле– и киноискусства, артистами, певцами и, что гораздо важнее, продюсерами и владельцами других медиа-заведений. Так что через год она успешно сменила работу, уйдя из этой телекомпании в другую, покрупнее. Здесь суеты было больше, но работа оказалась уже знакомой, а платили чуть лучше. Пообвыкнувшись на новом месте, Анечка снова раскинула сети, знакомясь все с большим количеством нужных людей, а попутно нашла себе небольшой приработок.

Некое печатное издание, нечо среднее между газетой и журналом, выходящее раз в неделю и пишущее о жизни разнообразнейших теле-, кино– и просто светских звезд, предложило Анечке не то чтобы писать, но делиться с редакцией различными сведениями об этой самой звездной жизни. Заметочка там, вставочка тут – анечкина информация оплачивалась, но главным было даже не это, хотя деньги играли в анечкиной новой жизни заметную роль.

Надо сказать, гораздо более заметную, чем в жизни прошлой, когда она работала в салоне и училась по вечерам. Казалось бы, после того, как отпала необходимость оплачивать ежемесячно недешевый учебный процесс, денег должно было прибавиться, но нет. Почему-то их стало меньше. Может быть, в абсолютном исчислении сумма осталась той же, что раньше, может быть, она даже прибавилась – но денег, тем не менее, стало катастрофически не хватать. Поддержание стильного образа требовало все больших финансовых вливаний, и это понятно – работая пусть и в хорошем, но все же салоне красоты, произвести ввпечатление на окружающих своим внешним видом все же несколько проще, чем работая на телевидении. Там таких стильных хоть пруд пруди, это еще в детской книжке про Карлсона написали. И косметика тоже не дешевеет. Наоборот. Годы идут, качество макияжа повышается… А еще тусовки…

Тусовки – это и было то главное, ради чего Анечка согласилась сотрудничать с отчетливо желтоватым журнальцем. Ей надо было ходить на тусовки – там, как нигде, было удобно налаживать связи, заводить знакомства, высматривать и узнавать что-то полезное, и показывать себя другим. Тусовки, то есть клубные вечера, показы мод, презентации и хэппенинги бывают часто делом закрытым, лишь для своих. Достать туда приглашение часто бывает непросто, ну кто будет заботиться, чтобы на звездной тусовке оказалась скромная стилистка? Там и без нее народу полно, для журналистов-то часто мест не хватает. Собственно, журнальчик и предложил Анечке, кроме оплаты ее скромных наблюдений, сделать пресс-карту. Настоящую пресс-карту, журналистское удостоверение, с которым пускают – это называется красивым словом «аккредитация» – на самые разные, очень крутые и абсолютно закрытые светские тусовки. Так бы попасть – никаких шансов нету, а с пресс-картой – пожалуйста. Заранее звонишь и договариваешься, тебе еще и место оставят. Пресса! Кого еще на эти сборища пускать…