Светотени за окном жили своей обыденной человеческой жизнью. Прогуливались, возили в колясках своих будущих наследников. Кролики уже искупались и не шуршали. Даже птицы не подавали голоса, видимо поулетали на поиски еды. Иванов попил тёплой варёной воды, изобразил задумчивость и прилёг в ожидании демотиваторов.

Вся жизнь земная у людей, как русская рулетка. Надежда жаркая, затем лишь горькие утраты. Конечно, новый поиск и бесконечная игра. Фото из личного фотоархива автора.

Вот, теперь всё понятно и известно. Это хорошо. Самая неприятная штука из всех ощущений – это неизвестность.

Демотиваторы должны появиться в промежутке с 2 до 3 часов ночи по земному времени. Возвращение домой будет моментальным, как вспышка. Ррррраз! И сразу дома. Затем немедленно соберётся Совет, и начнут решать. Это была последняя мысль, перед тем, как Странник задремал.

***

«СУМАШЕСТВИЕ ПОЭТА ВЫСКРЕБЕНЦЕВА»

Сон Странника.

Поэт Выскребенцев с ненавистью закрывал форточку. Уже утро. Раннее. Половина четвёртого. А мерзкие птицы уже орут.

– Ни покоя, ни тишины – Прошептал поэт в раздражении. – И луны не видно. Проклятый город. Зачем здесь собрались все эти чужие друг другу люди. Они рождаются, живут. Придумывают себе суету. Что-то говорят себе или окружающим. Стареют, дряхлеют и мрут. Ничем не отличаясь от мух. Чёрных, стареющих мух.

Выскребенцев расправил постель, присел на край дивана, закурил. – Господи! Дай мне радость вдохновения, дай мне мысль. – Попросил он у того, кто никогда не отвечал.

Шаркающие шаги старой матери в коридоре нарушили уединение поэта.

– Пошла в туалет. – Посетила банальная мысль. – Значит, жива. А что я буду делать, когда она умрёт? Наверное тоже очень быстро сдохну. Птицы, даже за закрытой форточкой, пытались перекричать тишину. Тот, кого люди придумали называть Господь, тупо молчал. Вселенский порядок Он установил. А вот отвечать на мольбы людей не собирался. Видимо, ему не до этого. Занятой очень.

– Лягу и проснусь. И всё повторится. – Сказал себе Выскребенцев с тоской. – Опять вставать, тащиться в туалет и в ванную, завтракать, и встречать новый ненавистный день. Пустой, бессмысленный, глупый.

Сказки про то, что кофе бодрит, на поэта уже не действовали. Женщины не возбуждали воображение, а походили лишь на красивые бесполезные картинки. На них можно любоваться. Но трогать и приближать к себе их не хочется. Когда женщины не открывают рот – это им очень идёт. Полёт мужской фантазии не омрачится ничем.

– Как хорошо сейчас бы сидеть у моря. Молчать и ничего не думать. Дышать сыростью тумана и слушать набегающую волну. Или ехать долго-долго в поезде. Всё равно куда. Лишь бы за окнами мелькали дряхлые умирающие сёла, леса, обмелевшие речки, незнакомые вокзалы. Бабки с мисками варёной картошки и с домашними малосольными огурцами. Равнодушные беспризорные грязные собаки. Гниющие склады леса, мосты, дома, дома, дома… И снова леса…

– Да когда же я наконец то сойду с ума? – Подумал Выскребенцев в отчаянии. – Чтобы не чувствовать эту бесполезную тупую боль. Заснуть бы и не просыпаться. И никому от этого не плохо, не хорошо. Незаметная смерть очередной мухи. А эти оставшиеся мухи пусть дальше живут. Жужжат, суетятся, надеются и верят. Пока сами не сдохнут от своей пустой суеты или дряхлой болезненной старости.

***

Занимался рассвет. Окна в соседних домах по очереди зажигались. Люди нехотя вставали, на что-то надеялись и ждали. Каждое утро. Каждый новый день. Ждали. Вели сонных детей в садик, везли в школу. Плодили новых, быстро стареющих мух. И ждали перемен. У мух, как и у людей, перемен не бывает. Но люди не хотят знать это. Люди хотят перемен и ждут. То зарплату. То весну. То лето. То переезд. То отпуск. Или пенсию.

Выскребенцев не ждал ничего. Ни утра. Ни перемен. Ни отпуск. Ни пенсию.

Он просто соблюдал правила. На улицу – значит надо одетым. В магазин – значит с деньгами. Правила – это, чтобы не избили, не посадили, не обидели…

Он засыпал только под утро. Спал недолго, не спокойно, не крепко. Для жизни в теле этого как-то хватало. Остальные спали всегда. От рождения и до кладбища.

***

Выскребенцев вышел на улицу и стоял у подъезда, смотря в темноту окон своей квартиры. Свет только на кухне. За сорок лет это место жизни не стало родным. Не стал родным этот дом, этот город, эта страна, этот мир.

– Гость, везде я гость. – Невесело подумалось Алексею. – Живу в режиме ожидания жизни.

Захотелось кому-нибудь рассказать о своих дурацких мыслях. Хотя бы позвонить. Поделиться. Только кому это надо? Никому не надо и некому рассказать. Почему так?

Вечерами они там все мелькают в синем тумане своих телевизоров. Им не до кого, не до меня и уж точно не до моих идиотских умозаключений. Или ужинают. Или детей укладывают. Или спят. Или ругаются. Или уже помирились и обнимаются.

Немой слушатель моих мыслей – Луна. Висит в зимнем небе. Светит поздним пешеходам. Такая же холодная и одинокая, как всё вокруг. Только представить, что на Луне ни одного живого существа. Безмолвие и холод. И одиночество в космосе. Поговорить что ли с Луной? Может ей тоже хочется мне что-нибудь рассказать… Похоже на тихое помешательство.

Сегодня вечером по дороге домой, зайдя в поезд метро, Алексей стал, как обычно, равнодушно разглядывать рекламные объявления на стенах вагона. Одно маленькое, самое скромное и неприметное, привлекло его внимание. Совсем короткое, не красочное, безлико бледное, даже без картинок. Пара предложений и номер телефона. Телефон ему почему то захотелось записать. «БЕСПЛАТНОЕ СТАЦИОНАРНОЕ ЛЕЧЕНИЕ ДЕПРЕССИЙ. Анонимно, эффективно, без лекарств.» И номер телефона какой-то государственной медицинской клиники лечения неврозов.

– Интересно. Как они там лечат? – Заинтересовался Алексей. Пассажиры вагона и все звуки сразу пропали. Он погрузился в размышления. – Наверное какая-нибудь арт-терапия. Задушевные разговоры с психотерапевтом, тихая расслабляющая музыка, рисование акварельными красками, медленные танцы в полусне, глубокие беседы в группе таких же социопатов, как я. Но всё-таки интересно бы попробовать, надо обязательно позвонить в понедельник. Главное, чтобы взяли. Может даже и прикидываться депрессивно больным там не потребуется. Я и так вполне ненормален. – Эта мысль вызвала улыбку. Он давно уже не стеснялся улыбаться при всех в метро. Среди озабоченных и уставших лиц просто ещё один идиот. Всё равно половина пялится в смартфоны, а остальные дремлют.

– Сегодня вечер пятницы. За выходные закончу все дела. И позвоню.

***

Пожилой мужчина за пятьдесят выбросил окурок в сугроб, ещё немного постоял во дворе и зашёл в дом. Мать к его приходу сварила 25 магазинных пельменей. Таких маленьких, но вкусных. Особенно с мороза. Такие сами проваливаются, скользя по глотке. Даже жевать почти не надо. Пельмени катаются с горки, скользя по маслу. Шлёп-шлёп и плюхаются в чай желудка. Развлечение у них такое. Их достали окоченевшими из морозилки, отогрели ласково и отправили в рот кататься с горки.

Поужинав, Алексей присел проверить почту. Включил любимое радио. Обычной в этот час литературной передачи почему то не было. Вместо этого бормотание усыпляющей музыки. Ну и пусть. Всё к лучшему. Почта ничем не удивила, не обрадовала и не огорчила. Всё, как всегда. За окнами зимняя ночь. Внизу сугробы, вверху Луна. Всех соседских собак уже выгуляли. Ни лая, ни криков детворы. Лишь изредка прошуршит возвращающийся с работы автомобиль. Тишина, безмолвие, покой.