Я встал на укрытой снегом тропинке и в надежде поднял взгляд к серому небу.
- Помоги мне, Ева… Пожалуйста… Дай мне найти тебя, - губы едва шевелились от нервов и
холода, но мой шёпот среди тихих кладбищенских сумерек казался неестественно громким.
Сбоку от меня послышался звук, тонкий и протяжный, как отдалённое завывание ветра, и я
повернул голову в сторону его источника. В груди больно дрогнуло – среди совсем ещё свежих
захоронений, я увидел её, тёмную каменную плиту, хранившую на себе буквы родного имени. Я бродил
совсем рядом, по странному желанию судьбы постоянно обходя её, в то время, как она была всего в двух
шагах. Мне хотелось подойти ближе, но я не мог. Видя эти буквы, высеченные на холодном камне, я
потерял последние силы. Мне казалось, что они сверкают в опускающейся на меня темноте,
напоминают мне о потере, о боли, вонзаясь острым ножом прямо в сердце. Как ужасно было видеть их
написанными на могильной плите, когда как совсем ещё недавно я произносил их, обращаясь к живому
человеку. Как неправильно, неестественно…
Земля вокруг меня кружилась и качалась, когда я подходил ближе, ком в горле не давал
вздохнуть. Я опустился на колени прямо на землю, прислонившись лбом к гладкому холоду гранита.
- Здравствуй, девочка моя… Ты как… там? - слёзы душили меня, обжигая горячими дорожками
холодные щёки. – Прости, что я так долго… За всё прости…
Мои пальцы гладили камень, сейчас это было единственным, к чему я мог прикоснуться, думая о
ней. Мёртвый ледяной камень обжигал пальцы, забирая остатки моего тепла. Я представил, что совсем
рядом под землёй в невероятном холоде лежит её тело, разделённое теперь с душой, и содрогнулся от
жути. В грудь меня больно кольнуло.
- Я тут принёс для тебя кое-что.
Распахнув куртку, я осторожно достал из-за пазухи мой подарок – маленькое «оптимистичное»
деревце. Тонкие ветки были совсем ещё молодыми и хрупкими, с нежными, мягкими ещё иголками.
Согретая моим телом ёлочка источала чудный аромат, и в нос мне сразу ударил запах хвои, свежий и
бодрящий.
Я достал из кармана нож. Земля была промёрзшей и твёрдой, и на то, чтобы выкопать
неглубокую ямку, у меня ушло более получаса. Мне приходилось по миллиметру срезать слои мёрзлой
78
земли и руками выгребать их из углубления. Пальцы мои почернели от грязи и закоченели, но мне
удалось сделать это. Я осторожно опустил в землю тонкие ветвистые корешки и присыпал их
выкопанной землёй, плотно прижав её руками.
- Только выживи… - прошептал я, гладя зелёные веточки, хрупкие и нежные, как и сама Ева. – Ты
обязательно должна прижиться.
Я спиной облокотился на гранит, сев прямо на землю. Маленькая елочка в полуметре от меня
торчала из земли, горя непривычно зелёным живым огоньком на фоне окружающей серости. Ева была
права, ёлки – самые оптимистичные деревья.
- Как же мне тебя не хватает. Как я скучаю по тебе … Я знаю, что я виноват! Если бы я только
мог всё изменить! Но я не могу… Я ничего не могу! Я даже не смог убить его! Знаю, ты была бы против
этого, но я должен был сделать это… отомстить за тебя. Должен, но не смог! Прости… Я никогда не
говорил тебе этих слов – сначала не хотел давать ложных надежд, а потом было уже поздно… Но я
люблю тебя! Люблю! Мне так без тебя плохо! Я тут совсем один… Я не знаю, что делать дальше… У
меня была ты, и я знал, ради чего жить, а теперь тебя нет, и я потерялся в этой жизни! Я хочу к тебе, где
бы ты ни была! Забери меня!
Моё отчаяние достигло предела, оно приобрело самые страшные формы, неправильные,
смертоносные. В моём кармане всё ещё лежал шприц, наполненный препаратом Хасана. Я просто забыл
его выбросить, уносясь от здания больницы, одурманенный встречей с ним. И сейчас он упирался в мой
бок, напоминая о себе. Всего один укол… И я буду далеко… Там, где нет боли…Там, где есть Ева.
Мои пальцы потянулись к карману. Я достал шприц и снял колпачок с иглы, неприятно
блестевшей среди сумерек, закатал рукав… Но когда холодный металл прикоснулся к коже, я
почувствовал, что в мою спину ударил ветер. Поток воздуха был совсем тёплым и совершенно не
похожим на тот, что минуту назад пробирал меня холодом насквозь. Он был лёгким и согревающим,
мягким бризом, дующим где-то между лопаток. Он был похож на счастье. Он был похож на дыхание
Евы!
- Ты здесь? Рядом? – мои пальцы сжимающие шприц дрожали.
Я не понимал, что это было. Она не даёт мне убить себя? Она со мной? Или мне всё просто
кажется, я сошёл с ума? Я разжал пальцы, и шприц покатился по мёрзлой земле.
- Ты не даёшь мне сделать это? Помогаешь мне жить, как и раньше… Помоги же мне найти
причины жить дальше! Только ты сможешь сделать это… Только ты…
С неба летел снег. Его хлопья медленно опускались на зелёные ветки передо мною, покрывая их
мягким пушистым одеялом. Мне уже не было холодно, потому что на своей спине я по-прежнему
ощущал дуновение тёплого ветерка. Он расслаблял меня, убаюкивал, унося в тишину и бесконечность.
Меня накрывало пустотой, дарящей долгожданное успокоение.
Эпилог
Солнце светило мягко и приветливо, так, как и положено светить солнцу в мартовские дни. Оно
грело и радовало, даря природе первые по-настоящему тёплые лучи после тоскливого зимнего холода.
Я ждал его… Мне казалось, если я переживу эту зиму, этот постоянный холод тела и души, то
идти будет легче. Я даже делал неуверенные шаги в свою новую жизнь, чтобы скоротать время.
Вернувшись на работу, мне даже удалось более-менее наладить почти разрушенный бизнес. Пустота в
сердце, притупившиеся чувства помогали быть хладнокровным и беспристрастным. А эти качества шли
только на пользу делу. На совещаниях мне докладывали о приросте прибыли, коллеги удовлетворённо
улыбались, радуясь положительным прогнозам и предчувствуя достаток. А мне было всё равно… Что
79
такое деньги? Деньги не решают всех задач. Деньги не воскрешают умерших. Они лишь способны чуть
замаскировать проблемы в жизни живых. И сейчас я понимал это, как никогда. Они мне стали не
нужны…
Раз в месяц я делал денежный перевод в адрес дома, одно из окон которого было по-прежнему
закрыто занавеской цвета апельсина. Я знал это, часто вечерами наблюдая издали за этим окном и так и
не решившись придти туда ещё раз. Я не смогу вернуть родителям дочь, но избавить их от нужды было
моим маленьким долгом перед ними.
В своих попытках жить я продвинулся настолько, что ночью перебрался в кровать, оставив своё
пристанище на полу. Лишь только радужная подушка была моим неизменным спутником, способным
бесконечно поглощать ночами мои слова, боль и слёзы.
Ночами я продолжал видеть её во снах. Когда мне выпадали счастливые дни, я видел её
счастливой, улыбающейся, с бесконечно синими глазами. Такой, как на фотографиях в её комнате. В
худшие же свои дни, мне снилась её боль, её слёзы, мне снился Хасан. И тогда я в поту просыпался
среди ночи и уже до утра не мог уснуть, слушая дикий стук своего сердца.
Солнце припекало мою щеку, проникая в проём опущенного бокового автомобильного стекла. Я
не заглушил двигатель, и машина мирно вибрировала подо мной. Обманчивый холодный ветер задувал
внутрь, но поднимать стекло я не стал – в салоне должен быть свежий воздух.
Мой взгляд был направлен прямо на дверь родильного дома в тот момент, когда она открылась. Я
вышел и открыл заднюю дверь, придерживая её. Кристина прошмыгнула в салон, мимолетно
встретившись со мной взглядом. Маленький свёрток в её руках был тих и молчалив. Я аккуратно
захлопнул дверь, стараясь не шуметь и сел за руль.
Руки мои уверенно держали руль, но ладони вспотели. Я испытывал странные неведомые
