Исчерпав кулинарную тему, Господь принялся рассказывать о себе:

– Родился я благодаря профсоюзу. Маме надоело быть профсоюзным лидером, и когда ее избрали в очередной раз, она ответила мной. Рождался я под веселящим газом. В тот день была пыльная буря. Транспорт не ходил, и папа шел пешком несколько километров в роддом. Пришел с огромным кульком мандаринов. Детство у меня было, как детство. Обычное уличное детство с рогатками, поджигняками, взрывпакетами и дымовухами. До 16 лет я был, как все. В 16 мне вдруг взбрела в голову идея фикс. Ты когда-нибудь пытался смотреть в зеркало с закрытыми глазами?

– Мне такое даже в голову не приходило.

– А мне пришло. И я часами напролет сидел перед зеркалом и смотрел в него, плотно закрыв глаза. Потом я догадался сделать на глаза повязку. И знаешь, я что-то там увидел. Через несколько месяцев смотрения в зеркале что-то щелкнуло, и я увидел яркую вспышку света. Наверно, с этого все и началось. Сейчас я живу с матерью. Работаю домохозяйком. Фактически, сижу на шее у старой, больной женщины. Тебя это не смущает?

– Совершенно.

– Ты совершенно аморальный тип. А вот моя любимая из-за этого от меня ушла.

Выдать в ответ что-нибудь этакое мне помешала ворвавшаяся на кухню бабуля с безумным взглядом.

– Володя, помоги, у меня все подмышки горят! – выдала она.

– Как горят? – спросил он.

– Огнем горят. Посмотри.

– Ничего у тебя не горит. Тебе приснилось.

– Точно? – недоверчиво спросила она.

– Точно, мама, иди спать.

– Посмотри на подушки.

– Хорошо, мама.

– Я сейчас, – сказал он мне.

После этого его мать заметила, что у них гости.

– Извините, – смутилась она. – Мне иногда снится черт знает что.

Я кивнул.

Господь обнял мать за плечи и увел с кухни.

А ведь я только что узнал сакральное имя бога, – подумал я, и от этой совершенно нелепой мысли мне захотелось рассмеяться.

Это началось, наверно, лет 10 назад, – рассказывал Господь о болезни матери. – Я всегда плохо дружил с датами, а с тех пор, как понял, что ничто так не вредит здоровью, как работа, и стал профессиональным безработным, вообще перестал обращать на них внимание. Мама тогда пришла с работы. Мы сели обедать. Была она в хорошем настроении, да и чувствовала себя относительно сносно. Мы разговаривали о чем-то постороннем. Так, болтали ни о чем. Не ругались, не нервничали… И вдруг без какой-либо видимой причины у мамы закатились глаза, она начала хрипеть и съехала со стула на пол. Мама стала страшной, как ведьма. Я перенес ее на кровать. Попробовал измерить давление, но так и не смог. Вызвал «скорую». Приехали они быстро. Фельдшер, предпенсионного возраста тетка, сделала ей несколько уколов, после чего маму увезли в больницу. Сразу в реанимацию. Несколько часов над ней колдовало все реанимационное отделение. Найдя свободную минуту, заведующий выскочил ко мне.

– Вы ей кем приходитесь? – спросил он.

– Сын, – ответил я.

– В общем, она крайне тяжелая. У нее полная блокада, от этого сердце работает вразнобой. Мы вызвали специалистов из областной больницы. Если она доживет до их приезда – будет жить, а если нет… – он развел руками.

От его слов у меня внутри все словно выключилось. Исчезли все эмоции. Голова стала тупой и твердой, а мысли вялыми, как старческий писюн в холодной воде. Так, например, я подумал, что совершенно нелепо смотрюсь в коридоре под дверью реанимации с подушкой и одеялом в руках. А еще я подумал о том, что надо бы областным специалистам денег дать. Денег с собой у меня не было, и я пошел за ними домой, а заодно и отнес вещи.

Областные специалисты, хирург и медсестра, приехали часа через четыре. Когда они вышли из реанимации, я спросил:

– Как она?

– Ритм сердца восстановился, – ответил врач, – так что все должно быть нормально. Две недели она полежит здесь, а потом поедете к нам – ставить постоянный стимулятор.

– Спасибо, – сказал я и сунул деньги в карман его халата.

В себя мама пришла только на следующий день. А после того, как поставили постоянный стимулятор, вообще почувствовала себя нормально. Меня только после этого и накрыло. Больше года, наверно, я периодически вскакивал с кровати, подходил к двери ее комнаты и слушал, дышит она или нет.

Следующая напасть случилась около 2 лет назад. Было часов 6 утра, когда я проснулся от какого-то грохота. Выйдя из комнаты, я обнаружил маму лежащей на полу у себя в комнате. Ее лицо было удивленно-растерянным и совершенно беззащитным. Я помог ей подняться и сесть в кресло.

– Что случилось? – спросил я.

– Не знаю, – ответила она. – Я встала, как обычно, и…

Я измерил ей давление. Оно было высоким, но не настолько, чтобы от него падать в обморок.

– Ты ничего себе не сломала, не отшибла? – спросил я.

– Нет… А что случилось?

– Не знаю. Я тебя нашел уже лежащей на полу.

– Правда? – удивилась мама. Она ничего не помнила. Мне пришлось раз шесть повторить свой рассказ, а потом мама выдала:

– Представляешь, я забыла, как идти на работу. Вот выхожу я из дома, а, что делать дальше…

От этих ее слов меня словно по голове чем-то тяжелым ударило. Успокоив более или менее маму, я позвонил ее медсестре… Забыл сказать, мама у меня врач. Проработала у нас в больнице около 50 лет. Объяснил все. А на следующий день мама отправилась с медсестрой в больницу. Ее положили в неврологию, в палату на 2 человека, сделали по блату какой-то укол… От этого укола она чуть не умерла, а заодно и приобрела аллергию на кучу лекарств, включая ее лекарства от давления. И начался у нас сущий ад: ночью «скорые», днем припадки с падениями и потерей сознания… Во время приступов она на пару секунд теряла сознание. При этом ее лицо становилось просто жутким: Совершенно безумный взгляд, блуждающие глаза… Короче говоря, зрелище не для слабонервных.

В общем, решили мы с мамой, что пришел ей конец. В таких ситуациях на многие вещи начинаешь смотреть иначе. Многое прощаешь, на многое закрываешь глаза, и то, что еще совсем недавно бесило тебя до пенопускания, становится совершенной ерундой.

Не знаю почему, но в нашей семье как-то не было принято проявлять или демонстрировать чувство любви. Родители меня любили, и даже слишком, но никаких поцелуев на ночь, ничего такого. Даже просто сказать маме или папе: «Я тебя люблю», – мне не приходило в голову, так как подобные слова существовали за пределами формата наших отношений.

Это табу было настолько сильным, что сохранилось даже после первого круга моего персонального ада. К счастью, мне попался в руки «Космический триггер» Роберта Уилсона. В конце книги он, описывая трагическую смерть своей дочери (ее убили во время ограбления магазина), пишет, что хорошо, что он успел сказать той, как он ее любит…

Прочитав это, я понял, что могу и не успеть, так как в любой момент…

Мы тогда в первый раз поговорили с мамой действительно по душам, а потом еще какое-то время молча сидели обнявшись…

Вот так неприятности позволили нам пробиться друг к другу сквозь наше семейное табу…

Постепенно маме начало становиться легче. Припадки практически прекратились. Мы уже, было, решили, что и эта напасть побеждена, как мироздание вновь напомнило о себе.

Сначала совершенно на ровном месте у мамы подскочило давление, а потом резко упал пульс с 70 ударов до 52, что означало только одно: отказывает стимулятор.

Замена аппарата для мамы оказалась бесплатной. Конечно, спасибо врачам я сказал, ну да в сравнении с более чем 30 000 рублей за один только стимулятор…

Операция прошла хорошо. Хирург нам достался молодой, но грамотный, а главное думающий. Заменил аппарат, подобрал за 2 дня лекарства от гипертонии, чего наши специалисты не могли сделать вообще. Заодно с заменой аппарата исчезли и припадки, причиной которых, оказывается, был отказ стимулятора.

После замены стимулятора у мамы началась новая жизнь. Но не надолго. Вырубился стимулятор примерно через 2 года. В ноябре.