И потом окажется, что она точь-в-точь такая же, как наша, российская Маша или Глаша, только глупости щебечет на английском языке. Рано или поздно придется вставать с постели и вести ее в какой-нибудь ресторан. А потом еще прогулять девушку по магазинам, так сказать, в знак признательности. Беседу светскую вести… И отвечать ей нужно будет по-английски, значит, думать над тем, что говоришь, да еще слова подыскивать из не слишком богатого запаса. Оно мне надо?»

«Оно» Николаю явно было не надо, а вот что нужно – он и сам не знал. Вылетев на волне ослепляющей злости и раздражения из офиса, он даже не заметил, как оказался в Шереметьево, хотя движение по Москве было столь же интенсивным, как всегда, и автомобильных пробок хватало. Но все это прошло как-то мимо его сознания. Исключительно на фоне стресса сумел купить билет на ближайший международный рейс, случайно оказавшийся парижским. Но с таким же успехом он мог улететь в Канаду или в Новую Зеландию, ну, во всяком случае, в любую страну, где действовала шенгенская виза.

На том же фоне стрессового раздражения и одновременно безразличия к окружающему он легко прошел все таможенные и пограничные рогатки. Хотя всем российским гражданам отлично известно, что человек без багажа – крайне подозрительная фигура. А у Николая не то, что чемодана – кейса с собой не было. Деньги и документы замечательно поместились в карманах спортивной куртки, в которую он переоделся еще в офисе. Плюс джинсы и кроссовки. В принципе, нормально для американского миллионера, но совершенно немыслимо для миллионера же российского. Увидели бы коллеги по бизнесу – с ума бы сошли от изумления. Увидела бы Наталья – убила бы презрением на месте.

Наталья… Вот она сегодня вечером точно с ума сойдет от злости. Все ее планы относительно светских мероприятий – коту под хвост, и даже скандал закатить не удастся, по техническим причинам. Мобильник отключен, куда Николай полетел – никто понятия не имеет. Ну, и Бог бы с нею совсем. И с Ульяной – тоже, пусть попробует его еще достать. Фигушки…

Начальник охраны, конечно, выяснит в шесть секунд, куда он, Николай то есть, подевался: мужик правильный и службу знает. Но – еще один его плюс! – будет молчать. Если шефу взбрело в голову экспромтом улететь, хоть на Аляску, хоть в Париж, то это – его право и его воля. Захотел лечь на время на дно – опять же хозяин – барин. Слово – серебро, молчание – золото, а начальник его охраны, как неоднократно убеждался Николай, был золотом самой высокой пробы. Профессионал до мозга костей.

Значит, Париж. Город, в принципе, немного знакомый, но исключительно в плане удовольствий и развлечений для дражайшей супруги. Николаю он представлялся чем-то вроде огромного, дорогого магазина, внутри которого находятся умопомрачительные рестораны и роскошные гостиницы. Париж – непременный пункт остановки по дороге на Лазурное побережье или обратно. Уважающие себя дамы одеваются исключительно во французской столице, в Москве можно покупать только носовые платки, и то – при острой необходимости. Обувь, правда, лучше приобретать в Лондоне или, на худой конец, в Италии, но это пошло и банально. А вот небрежно бросить в светской беседе фразу типа «намучилась я, пока мне подобрали нужный тон лака для ногтей в этом… как его?… ну, этот салон на Елисейских полях все знают.»

И что он в этом самом Париже забыл, если и по-французски знает всего три слова: мерси, амур и тужур? С таким словарным запасом одному в Париже делать нечего. Лак для ногтей он себе искать не собирался.

Правда, Наталья по-французски тоже почти не говорила, но ведь при каждой уважающей себя гостинице обязательно имелась служба секретарей-переводчиков, и какая-нибудь девица всегда Наталью сопровождала. Зачем при этом ей еще был нужен рядом Николай – загадка. Слава Богу, такую потребность в пышной свите она испытывала через два раза на третий. Иначе было бы совсем невмоготу.

Естественно, и в отелях, и в ресторанах все говорят по-английски, только от этого веселее не становится. Вкусно поесть и в Москве можно, а отели Николай вообще еле терпел. Все эти обитые шелком диваны, антикварные столики-шкафчики и телефоны во всех помещениях, включая туалет, наводили на него смертную тоску. Всегда возникало желание расстелить на какой-нибудь бесценной столешнице газетку, отбить воблу и всласть попить пиво прямо из горлышка. Останавливало только то, что никто бы и ухом не повел, только в счет бы включили энную сумму. Скучно.

Нет, делать в Париже, этом городе грез миллионов людей ему решительно нечего. Впрочем… А если закатиться в какой-нибудь маленький, занюханный отельчик? Чтобы ни антиквариата, ни вышколенной прислуги, ни мраморных полов? Чтобы просто шататься по городу, закусывать в дешевых забегаловках, подмигивать хорошеньким девушкам? А вечером возвращаться в крохотную комнатку и просто, без затей, заваливаться спать? Одному…

Ага, интересно, как это он в такое место попадет, не зная языка? Он даже таксисту не сможет объяснить, чего желает. Хотя… Если сказать просто «отель», то вряд ли парижский водила повезет его в шикарную гостиницу, типа «Георга Пятого». Не тот прикид. Но и в мебелирашки искомые не доставит – иностранец.

Значит, привезет в современный караван-сарай с тремя звездочками на вывеске, где полным-полно всевозможных туристов. И питаться придется там, где понимают английский язык, то есть никак уж не в закусочных. Тоже не вариант. А что же делать?

Красотка-стюардесса очередной раз материализовалась возле его кресла и осведомилась, что угодно на обед. Хотя за весь день Николай только и выпил чашку кофе на кухне у Ульяны, есть не хотелось совершенно. А вот выпить… Выпить еще он бы точно не отказался, а под второй бокал водки с соком можно взять какую-нибудь закуску.

– Повторите, пожалуйста, мой дринк и что-нибудь поесть.

Да, английский тоже оставляет желать лучшего. Но если эта райская птичка в униформе его понимает, то… То, может быть, сможет помочь ему. Напишет пару фраз на родном для нее французском, а он продекламирует их таксисту. Только и всего. Но вот какие именно это будут фразы, следовало обдумать более тщательно.

Процесс обдумывания после еще одного «дринка» с закуской в виде икры и еще каких-то деликатесов плавно перешел в сладкий сон без сновидений. Когда Николай открыл глаза, выяснилось, что через полчаса самолет приземлится в аэропорту имени Шарля де Голля. Само по себе это было совершенно замечательно, но возникал все тот же вопрос: дальше-то куда?

– У вас есть карта Франции? – неожиданно для себя спросил Николай у почти уже родной стюардессы.

Разумеется, карта Франции у них была. Кто бы сомневался. Жаль, правда, что все надписи – по-французски, так что понять практически ничего невозможно.

– Это что? – осведомился Николай, ткнув пальцем в левую сторону карты.

– Бретань, – с готовностью ответила стюардесса. – Лучшая провинция Франции.

– Почему? – неподдельно изумился Николай.

До сих пор он считал, что лучшая провинция Франции – это Ницца. Правда, ничего, кроме нее, так и не довелось повидать. И вообще называть Ниццу провинцией… на это способны только сами французы. Даже Наталья произносит это название с уважением. Постольку, поскольку она вообще способна это уважение к кому-нибудь или чему-нибудь испытывать.

– Я родилась в Бресте, – скромно ответила его собеседница. – Это столица Бретани, один из лучших наших городов.

Ну, тогда, конечно. Тогда, естественно, лучше этого города, в частности, и провинции вообще ничего на свете нет и быть не может. Нашим бы российским провинциалам такое чувство патриотизма! А то если живешь не в Москве или, на худой конец, в Санкт-Петербурге, то на тебя смотрят, как на человека второго, если вообще не третьего сорта. Причем смотрят даже те, кто в эти замечательные города переселился каких-нибудь два дня тому назад.

– И чем же так хороша ваша родина? – осведомился Николай.

– У нас, в Бретани, самые знаменитые приливы и отливы. Море за несколько часов уходит к линии горизонта и на песке остаются ракушки, водоросли, разноцветные камушки… Каждый день можно попробовать свежайшую рыбу в любом ресторанчике. Палящей жары, как на Лазурном берегу, никогда не бывает: даже летом всегда свежий ветерок с океана. Так прекрасно!