Ласковой улыбкой встретила она своего друга детства.

— Мне следует занести в путевой дневник новое географическое название, не так ли, капитан? — спросила девушка на языке бенгали.

— Да, мадемуазель. Остров Буби-Айленд. И его назначение — служить почтовым ящиком.

— Риф — почтовый ящик, капитан? Признаюсь, я вас не поняла. Пожалуйста, объясните.

— С величайшим удовольствием. Мне не надо вам рассказывать, что места эти, хоть и часто посещаемые кораблями, совершенно дикие, пустынные и таящие множество опасностей.

— И поэтому тут установили почтовый ящик?! Право же, — рассмеялась девушка, — я была лучшего мнения о практической жилке англичан. На их месте я бы организовала здесь спасательную станцию!

— Одно другому не мешает, мадемуазель. Так вот, на вершине этой десятиметровой скалы, где живут лишь морские птицы, вы можете увидеть даже невооруженным глазом павильон, увенчанный мачтой, на котором развевается флаг Соединенного королевства. У подножия мачты — бочка, покрытая просмоленным брезентом. Эта бочка и есть ящик для писем, почтовое отделение на пути между Тихим и Индийским океанами. Проходящие мимо корабли оставляют здесь корреспонденцию, забирают письма, адресованные в то полушарие, куда они следуют, и передают их международным агентствам. Кроме того, в бочке находятся указания, как найти глубокую пещеру в скале, где лежат, укрытые от непогоды, продукты питания, носильные вещи, палатки, лекарства, вино, табак, чай, письменные принадлежности, все необходимое, включая цистерну с питьевой водой.

— Какое счастье! Бедные жертвы кораблекрушения не остаются лишенными средств к существованию!

— Наконец, все проходящие корабли обновляют запас провианта и, если находят потерпевших, забирают их на борт, это неписаный закон моряков.

— Который и мы не преминем исполнить, не правда ли, капитан?

— Именно так. Надо забрать письма из почтового ящика. Не хотите ли посетить почтамт и прочесть «Список кораблекрушений»?

— Что представляет собой этот список?

— Толстый реестр в солидном переплете, лежащий в гроте на видном месте. На первой странице — надпись, сделанная на разных языках: «Просьба к морякам всех наций сообщать о замеченных изменениях, произошедших в Торресовом проливе. Просьба к капитанам всех кораблей возобновлять запасы, хранящиеся в „Приюте потерпевших кораблекрушение“.

— Нет, спасибо, я не поеду. То ли из-за еще не прошедшей лихорадки, то ли из суеверия, но, как ни стыдно признаваться в своем малодушии, мне кажется, что такое посещение навлечет на нас беду…

С «Годавери» спустили вельбот [277], и несколькими взмахами весел офицер и матросы достигли бочки.

К их глубочайшему изумлению, которое разделяли экипажи обоих кораблей, внезапно на пороге грота появились трое мужчин — двое белых и китаец. Они обменялись несколькими словами с командиром вельбота, а затем, ознакомившись с содержимым бочки, и матросы и потерпевшие заняли места в вельботе.

Заинтригованный капитан Кристиан был счастлив, что может оказать помощь этим несчастным, и встретил их с присущими ему искренностью и сердечностью. Он узнал, что эти трое — единственные, кто спасся после кораблекрушения судна, нанятого голландскими оптовыми торговцами для ловли трепангов. Поинтересовавшись обстоятельствами кораблекрушения, капитан Кристиан сообщил о дальнейшем маршруте своих кораблей и предложил высадить потерпевших в любой удобной для них точке, лежащей по этому маршруту.

Общеизвестно, что голотурии, из которых китайцы путем ферментации готовят свое излюбленное блюдо, то есть трепанги, в больших количествах водятся в Коралловом море. Торговля ими очень прибыльна, вот почему множество парусников, снабженных маломощными, но достаточными для плавания в проливах паровыми машинами, постоянно занимаются этим доходным промыслом. Нагрузившись под завязку, трепангов везут продавать в китайские порты и сразу же вновь возвращаются на промысел.

Именно на обратном пути из одной такой экспедиции «Тагаль» напоролся на риф, дал течь и затонул почти мгновенно. Спастись удалось лишь первому помощнику капитана, механику и повару-китайцу. Они выбрались из воронки водоворота, образовавшейся на месте затонувшего судна, и, зацепившись за клетки, в которых на корабле держали кур, вплавь достигли Буби-Айленда. Вот такая простая, можно сказать даже заурядная, история во всей своей горькой реальности.

Очень серьезные, неразговорчивые, но вполне вежливые, два моряка без лишних подробностей изложили суть дела, поблагодарили капитана Кристиана за своевременную помощь и попросили высадить их в Кантоне, где была намечена встреча с грузополучателями. Капитан охотно на это согласился, и лейтенант, прежде чем отчалить, препроводил пострадавших на борт «Инда», где те были приняты в качестве пассажиров.

После этого случая, несколько омрачившего настроение больной, и без того имевшей склонность к меланхолии, плавание продолжилось, но теперь в исключительно благоприятных условиях.

После бурных вод Торресова пролива начались тихие, прозрачные, лазурные воды моря Арафура. Ни рифов, ни коралловых отложений, ни сильных течений, ни обломков кораблекрушений… Корабли шли на малых парах с видом праздных гуляк, которым некуда спешить и которые могут себе позволить целиком и полностью отдаться очарованию — пожить, не зная ни усталости, ни забот.

Вскоре на горизонте замаячил Таймор — экваториальный рай, где португальцы и голландцы, живя бок о бок, наглядно демонстрировали разницу двух колонизаторских стилей. Затем показались густые леса Сумбавы, напоминающие огромные букеты цветов, за ними — красивый пик Бали высотой три тысячи метров, величественно возвышавшийся над проливом Ломбок… И наконец, Ява — горный отрог, состоящий из цепочки островов, соединяющий Азию с Австралийским континентом; Ява с ее берегами, затененными пальмами, с ее кокосами, аспарагусами [278], манговыми деревьями, среди которых возвышались ярко-красные сияющие деревья с огненными султанами.

У берегов появились легкие флотилии с разноцветными парусами. Здесь были и достигающие тридцати пяти метров в длину буанги, на которых могло разместиться сто пятьдесят человек (четверть из них — гребцы), и изящные корокоры, и праос-майанги с загнутыми концами, окрашенные в яркие цвета, с большим парусом из ротанговой пальмы [279], и праос-бедуанги, так низко сидящие в воде, что их почти не видно над волнами, но покрытые ярью-медянкой [280], словно двери пагод. Все эти суда и суденышки, хоть и безобидные с виду, но истинные каботажники, не уступающие в скорости морским разбойникам, были снабжены боковыми балансирами из легкого дерева, что характерно для малазийского кораблестроения.

Поскольку пиратство издавна не считалось среди малайцев смертным грехом, то, глядя на все эти быстрые, как акулы, суда и их многочисленные экипажи, трудно было удержаться от мысли, что занимались они мирным каботажным плаванием до тех пор, пока им не подвернется что-нибудь получше или, точнее сказать, похуже.

Так как остров Ява не отличался целебным климатом, капитан Кристиан принял решение не задерживаться здесь дольше, чем потребуется для загрузки угля. Кроме того, шаланды, посланные из Батавии, перегрузили горючее в открытом море — подальше от болотистых, испускающих вредные миазмы берегов старого города.

Пополнив запасы топлива, после короткого, но необходимого захода в гавань корабли взяли курс на Сингапур. Пройдя широким проливом, разделяющим острова Биллитон и Банка, они прошли в виду Лингги и Рио, обогнули Пан-Риф и прибыли в Сингапур спустя двадцать два дня после того, как покинули атолл.

Быстро устав от головокружительных скоростей, от лихорадочного движения, ни на минуту, ни на секунду, ни днем, ни ночью не затухающего в пространстве площадью несколько квадратных километров, юная девушка захотела вновь тронуться в путь. И на этот раз стоянка была недолгой, через два дня оба корабля вышли в море и, как прежде, не теряя друг друга из виду, направились вдоль восточного побережья Малакки для того, чтобы не идти против бешено дувшего северо-восточного муссона.