– За нынешний год в столице произошло семнадцать драм, закончившихся кровавыми жертвами, из которых, – помощник посмотрел уставшим взглядом в глаза Путилина, – только в десяти найден убийца, далее совершено разбоев… Продолжить.

– Не надо, Ваше ….

– В чем причина столь плачевных результатов? Агенты почувствовали послабление, – камешек размером с памятник Петру Первому в огород сыскного отделения, – или Вы захотели наводнить столицу разбойниками да убийцами? Ваши заслуги я не умоляю, что и те награды, которыми Вы, милостивый государь, отмечены Его Величеством, но скажите на милость, что происходит с сыскной полицией? – он постучал указательным пальцем по лежащей на столе бумаге.

– Ваше Превосходительство, чиновники сыскной полиции не прекращают борьбы с преступниками, – Иван Дмитриевич увидел, как господин Козлов поморщился, словно от зубной боли.

– Полно Вам, Иван Дмитриевич, – он отмахнулся, – я не намерен обвинять Ваше ведомство в небрежном отношении к производству следствия, мне самому хочется разобраться в сложившейся обстановке. Этот город поручен моему вниманию и я намерен сделать зависящее от меня для искоренения преступлений. Это понятно?

– Александр Александрович, меня удивляют Ваши слова, – Путилин не смел повышать голоса на своего начальника, но голос самую чуточку дрожал от огорчения, что его выговаривают, словно нашкодившего ребёнка, – да, преступлений становиться больше, но число приехавших в столицу возрастает. В столицу с начала года прибыло почти сорок тысяч человек, это только за один год, а со дня образования сыскного отделения в него не прибавилось ни одного чиновника, Посудите, Александр Александрович, я говорю не в оправдание, но зачастую мы не в состоянии всюду поспеть.

– Я вызвал Вас не для того, чтобы делать выговор, мне важно решить, чем департамент градоначальника может помочь Вашему присутствию.

– Господин Козлов, – не надо было много времени для размышления, – численность агентов необходимо увеличить, кроме этого мне необходимы средства для привлечения тайных осведомителей, без которых нам невозможно обойтись.

Помощник градоначальника карандашом, что держал в руке, постучал по столу, перебивая Путилина и тем самым показывая, что увеличение штата сыскного присутствия пока невозможно, но он постарается донести в свою очередь своему высокому начальству просьбу Ивана Дмитриевича.

– Не буду настаивать на сведениях о ночном происшествии в Невском переулке, но все же, что можете о нем сказать?

– К сожалению, я должен выяснять личность убитого, как понимаете без фамилии я не могу двигаться вперёд, хотя могу сказать, что убийство совершено не местными разбойниками и для этого утверждения у меня есть определённые основания.

– Чем ещё можете порадовать?

– Две недели тому на Эстляндской улице найден зарезанный рабочий, там следствие располагает сведениями об убийце, – Путилин, конечно, слегка лукавил, но надо подсластить сегодняшнее недовольство в департаменте градоначальника, – кражи на Съезжинской, Литейном, Старом Петергофском, – теперь начальник сыска не лукавил, а говорил истинную правду, перечисляя улицы, где достигнута конечная цель – арестован злоумышленник.

– Похвально, но с Вас не снимает ответственности за порядок в столице.

– Я…

– Будет Вам, – перебил осипшим голосом и с каким—то потерянным видом, – я понимаю Ваши трудности, каждый из нас приносит пользу отечеству в меру своих сил, но спрос с градоначальника больший, чем с Вас, любезный Иван Дмитриевич, поэтому возникла необходимость в преобразовании сыскной полиции. Мы более Вас заинтересованы в искоренении преступлений.

– Александр Александрович, разрешите высказать некоторые соображения.

– Я Вас слушаю.

Почти четверть часа Путилин высказывал наболевшее, если бы не интерес помощника градоначальника, то он непременно держал соображения при себе, зачем сотрясать воздух, беспокоя начальство бесполезными словами, но Ивану Дмитриевичу показалось, что господин Козлов не из праздного интереса выуживал сокровенные мысли, что пропущены не только через разум, но и через боль в сердце.

– Ваши слова отчасти верны, – помощник снова постучал карандашом по столешнице, – но, увы, с некоторыми соображениями я не вполне согласен. Мне не хочется обсуждать их сегодня, поэтому, Иван Дмитриевич, я попрошу Вас изложить в рапорте и представить его в течении трёх дней. Да, – он в задумчивости прикусил нижнюю губу, потом озабоченно произнёс, – как обстоят дела с фальшивыми ассигнациями?

– К сожалению результатов нет.

– Иван Дмитриевич, сии бумаги добрались до столицы. Прошу пристального внимания. Государь обеспокоен этим безнаказанным безобразием.

– Больше не смею Вас больше задерживать.

– Благодарю, – Путилин направился к своему кабинету, с одной стороны находится с вышестоящими начальниками в одном доме лестно и далеко не надо направляться для докладов, но, когда висит дамоклов меч, не слишком приятно для ведения некоторых следственных дел, которые начинают иногда будоражить столицу жестокостью, тогда близость к начальству становится пыткой, ибо ежедневные доклады выматывают более, чем сидение холодной ночью в засаде или переодеваться, как заправскому артисту либо в бродяжьи лохмотья, либо в купеческое одеяние.

Дежурный чиновник доложил, что известий от Орлова и Соловьёва не поступало, зато Жуков появился в сильном волнении, несколько минут подождал в дежурной, а затем спохватился, словно приспичило в одно место с расстройства желудка, предупредил, что отлучится в Александро—Невскую часть по следственному делу об насильственном лишении жизни крестьянина Еремеева.

– Хорошо, – кивнул Волкову, – вот что, как только появятся агенты от господ Орлова и Соловьёва, незамедлительно их ко мне.

– Будет исполнено, Иван Дмитриевич!

Путилин поднялся в кабинет, находящийся на втором этаже, Значит Михаилу удалось узнать некие обстоятельства, что расследование начало галопом скакать в сторону завершения. Путилин был рад за помощника, который не взирая на молодые годы имеет столь нужную в нашем сыскном деле хватку.

Горше нет часа, когда приходится ждать некоторых результатов, ведь в настоящую минуту дело об убийстве Еремеева имеет очертания. Это, как на холсте у художника, на белоснежном поле вдруг проявляются цветные беспорядочные полоски и с каждым новым мазком картина обретает свою жизнь, наконец она превращается в лес, в поле, в человека. И начинаешь удивляться волшебству обычной кисти, зажатой в талантливых пальцах.

Ивана Дмитриевича беспокоило не только убийство в Невском переулке но и во всей столице. В самом деле с каждым годом количество преступления растёт, человек отрывается от земли, ищет лучшей жизни в городе, а там нет той помощи, на которую мог понадеяться в родной деревне, там много мошенников, готовых обманным путём выманить последние деньги, а жить—то надо, кушать все хотят, вот и идёт приехавший на преступление. Хорошо если отнимет деньги, а если и того хуже кровь пустит. А кто ту тонкую грань переступит, так не останавливается, лёгкие деньги жгут руки.

Придя в кабинет, Путилин засел за написание черновой записки, в которой помощник градоначальника просил изложить мои соображения по искоренению преступности в столице, ведь Санкт—Петербург – это зеркало империи.

Несколько часов никто не тревожил, так что записку почти успел закончить. Раздался стук и подле двери остановился Жуков, не имея смелости пройти к столу, переминаясь с ноги на ногу. По его виду Путилин понял, что разговор с Фаддейкой произошёл с успехом для Михаила. Иван Дмитриевич с самого начала не верил, что вор способен пролить кровь, ведь Косого начинало мутить от одного вида крови, но человек не предсказуем, вдруг переменился Кондратьев теперь ему лишить жизни, что курёнку голову оторвать.

На лице Михаила застыла маска усталости, но горящий блеск в глазах выдавал крайнюю степень удовлетворения прошедшим днём.

– Иван Дмитрич, – и он, глотая слова, дал краткий отчёт прошедшему дню, – я имею уверенность, что либо названный Василий имеет непосредственное отношение к убийству, либо может прояснить сложившееся положение, ведь Еремеев ни с кем дружбы не водил.