– Заслуживающее внимание есть?

– Как обычно.

– Неси, посмотрю.

Одно Путилина заинтересовало – налет на дачу доктора Смелкова в Озерках. Трое грабителей за полночь ворвались в отдельно стоявшую дачу, где подняли с постелей уже спящих проживающих, под дулом пистолета связали владельца и его сына приметным морским узлом, а женщин, жену и служанку, заперли в спальне. Громилы забрали деньги с драгоценностями и растворились в ночи. Лица прикрыты, но внимательный мальчишка заметил под козырьком фуражки небольшой шрам. Но самое удивительное, что точно такие же ограбления, происходили и в Царском Селе, и Стрельне, и Ораниенбауме, по всей губернии в последние несколько лет и никто не связывал их воедино, разные уезды, разные части: преступники всегда появлялись поздно вечером, но тогда их было четверо, угрожая оружием, связывали мужчин, изолировали женщин, забирали ценности и скрывались. Иван Дмитриевич сопоставил с приездом Матушкина. Сходилось. Стало ясно – моряк может стоять во главе маленькой шайки.

Вторым членом может являться его работник, более приметный из—за шрама. Третьим был убиенный Сорокин, который наверняка был с ними заодно, а вот четвертый – прямо невидимка. О нем знаешь, но не видел, он– то может быть и является истинным главарем.

Михаил Жуков явился через мгновение после вызова, показалось, что стоял за дверью в ожидании.

– Сестрицу нашего покойника разыскали?

– Да, – ответил вызванный, словно только и ждал этого вопроса, – на Рижском проспекте, в услужении владельца скобяного магазина Серпионова.

– Давай—ка прокатимся к ней.

– Коляска готова.

Путилин прикрыл глаза, дивясь расторопности своего помощника.

Дом был двухэтажным – первый занимал магазин, на втором же проживал сам владелец с женой, детьми и прислугой, заключавшейся в едином числе – сестре убитого Варваре, тридцати пяти лет от роду, бывшей при хозяине и кухаркой, и нянькой, и домработницей пятнадцатый год.

– Господа, – произнёсла Варвара, – прошу меня простить, но у меня много дел, поэтому я не располагаю свободным временем.

– Сударыня, я не склонен злоупотреблять вашим временем.

– Спасибо за понимание.

– Варвара Спиридоновна, по какой причине ваш брат уехал из деревни?

– Иван с малых лет был в услужении у Семенова, я отписала в письме, что в городе можно устроиться, ведь наш отец скончался давно, и забота о матери и младшем брате полностью легла на его плечи. Наш местный купец не баловал своих людей, а выжимал до последнего.

– Чем занимался Иван по приезде?

– У меня была небольшая сумма, и ее хватило, чтобы начать свою маленькую торговлю.

– Не знаете, как ваш младший попал к Семенову?

– Иван же и пристроил вместо себя. Вася был шустрым с детства, я ж уехала, ему девять лет было, он Ивану помогал.

– Чем Иван занимался помимо торговли?

– Не знаю, – упавшим голосом добавила Варвара. – Мы с ним и встречаться перестали, только в последний раз приезжал, с месяц, наверное, будет, убивался по смерти брата, все слезы лил, но на похороны не поехал, деньги матери передал. Меня хозяин отпустил, так я одна и ездила.

– Ваш брат что—нибудь говорил, вспоминал?

– Нет, – оживилась она, – он говорил, что собирается покупать дом.

– Дом?

– Да, говорил, что уже присмотрел.

– Где?

– Не скажу, не знаю.

– Больше ничего не говорил.

– Нет, просто странно прозвучали его слова, которые он повторил несколько раз, мол, на кровные деньги дом стоять крепче будет.

– Спасибо, не будем задерживать. Разрешите откланяться.

В коляске Михаил, невидящим взглядом, смотрел на проплывающие дома.

– На кровные, значит.

– Получается, что да, – Путилин, задумчиво провел рукою по щеке. – Дом, купленный кровью брата. – Потом добавил, – сегодня будем брать нашего трактирщика с его работником. Кстати, кто он?

– Георгий Попов из Одесской губернии прибыл в столицу четыре года тому, через месяц после покупки Матушкиным «Мурома».

– Шайка начинала собираться.

– Как в ту компанию попал Сорокин?

– Я думаю: он с приехал с единой мыслью, как куш отхватить.

– А жена? А сын?

– Для показухи, что, мол, он своим трудом для них деньги зарабатывает.

– Иван Дмитрич, я все могу понять, но топор, Кузьмина, юбка?

– Сестра убиенного сказала, что он собрался покупать дом, но, видимо, устал от семьи и захотелось стать безутешным вдовцом.

– Каков подлец! – гневно вырвалось у Жукова, потом добавил, – получил по заслугам.

Трактир «Муром» стоял на отшибе Малого проспекта. Двухэтажное здание с покатой крышей и двумя входами – парадным с деревянным крыльцом и черным, выходящим на задний двор. Неказистая двухстворчатая дверь с почерневшей ручкой при открывании издавала пронзительный скрип, словно он выполнял роль входного колокольчика.

Кроме двух бывших матросов были задержаны еще трое, разыскиваемых за налеты, совершенные на юге – в Мариуполе, Бердянске и Юзовке. При тщательном обыске в трактире нашли несколько тайников, в которых оказалась часть награбленной с дач добычи. Но Иван Дмитриевич понимал – шайка налетчиков взята, а мозг, ее голова на свободе.

Путилин не стал допрашивать арестованных после задержания, посадил в разные камеры, где уже сидели подсадные агенты. Матушкин повел себя, как фартовый вор. Его начали с самого начала сторониться, ночь ничего нового не добавила.

Часов в десять владельца трактира привели в кабинет начальника сыска.

– Ну здравствуй, Серафим Игнатич! – обратился к арестованному Путилин.

Тот только кивнул головою, не произнёся ни слова.

– Давненько хотел с тобой познакомиться, видно ранее была не судьба.

– Эх, судьба– судьбинушка, – улыбнулся бывший моряк, – я б, Иван Дмитриевич, имел бы желание, так не хотел с Вами знаться.

– Все мы в руце Божьей.

– Так —то оно так.

– А раз так, то веревочка сколько не вьется, кончик имеет.

– Иван Дмитриевич, везде люди живут.

– Везде—то везде, но душегубов детских на первой пересылке под нож пустят. Не любят у нас таких.

– Какой хвостик за мной не вился бы, но детей никогда не губил.

– Ой ли! – укоризненно покачал головою начальник сыска. – Пойди подумай, Серафим, посиди и подумай. Пока я не тороплю. Иди.

Привели Попова, тот вообще только кивал головою, либо «да», либо «нет». Отводил глаза в сторону.

К вечеру снова привели Матушкина. Он вошел помрачневший, было видно, что крепко задумался о словах Путилина, который попусту слов не бросал. Одно если ты вор, а если погубил шесть малолетних детей, то действительно на Сахалин не попадешь, зарежут на первом этапе. Таких убийц не только фартовые, но и мелюзга рядом не терпит. Серафим держался, но мысли не давали покоя, хотя думал он, откуда может петербургсий сыск знать о деревне.

– Покормили—то хорошо? – спросил Иван Дмитриевич, раскладывая перед собою бумаги.

– Что? – у Матушкина округлились от удивления глаза, не ожидал такого вопроса от начальника сыскной полиции, наслышан много, но…

– Покормили, говорю?

– Да.

– Хорошо. Серафим Игнатич, нового ничего не добавишь?

– Что говорить? Взяли вы нас горячими, не успели перепрятать вещички. Все казалось на отшибе, тайнички надежные, ан нет, ваши ребятки дело знают.

– На том и стоим, Государь нам доверие оказал искоренять людей, живущих неправедной жизнью, в особенности убийц.

– Так какие мы убийцы? – возмутился Серафим, – грабили, по дачам озоровали, по домам шарили, но чтобы смертоубийство. Этого не было, – провел перед собою рукой, словно отметая навет, высказанный Путилиным.

– А как же Семеновцы?

– Иван Дмитриевич, я через столько городов проехал, их—то не помню всех, не то, что деревень.