Конечно, при советах всех организовали в колхозы и совхозы.

В селе была единственная достопримечательность – уникальная церковь. В мое время она уже использовалась под колхозный гараж, благодаря этому и сохранилась.

Рис. 3.1

В семье у нас только бабушка Аня верила в бога. Я с ней иногда спорил, просвещал. Бабушка, отмахивалась. В округе в бога почти никто не верил, только старушки. Там и сейчас почти никто не верит в бога. Старый школьный учитель немецкого языка, по иронии судьбы всю жизнь проживший в доме дьякона, пытался восстановить церковь. Куда там, народу в селе и окружающих деревнях мало, не сдюжили. Только окна и двери заколотили, и гараж колхозный выселили. Так и стоит, памятником эпохи.

Мы лазили на колокольню, любовались окрестностями, смотрели фрески. Часть росписей сохранилась до наших дней. Просто удивительно, как крестьяне смогли собрать такие деньги, чтобы построить кирпичную двухэтажную церковь с огромной колокольней.

В мое время, да и сейчас, во всем районе есть только одна действующая церковь в селе Пиксур.

Мне повезло, в нашем селе была средняя школа, до нее всего километр от нашего дома. Я жил в обычном деревянном частном доме, который построил отец. Так все жили, другого жилья в нашей местности не было. Что сам себе построишь, там и живешь. Строили методом взаимопомощи.

Сначала привозили лес, этого добра у нас достаточно. Прекрасные сосновые леса. Соседские мужики со своими топорами и пилами в воскресенье приходили рубить сруб новоселу. Набегало человек десять. Работников кормили, по-моему, угощали водочкой после работы, и, по-моему, платили по рублю за день. За пару выходных сруб был готов. Потом собирали сруб уже на фундаменте из деревянных стоек. Потом вставляли окна – двери. Окна, двери, косяки делал единственный в округе столяр – единоличник. Он не был колхозником, он был частником. Как это ему удавалось?

Потом клали печь. Мелкие доделки отец еще пару лет доделывал. Я ему уже стал помогать обивать дом тесом, красить, делать веранду – когда подрос. Отец и я ему в помощь, строили и ремонтировали дом, коровник, ограду, баню, каждый год. Все время что-то требовало ремонта, сгнивало, перекашивалось. Польза от таких работ – умею держать в руках инструменты. С тех пор я предпочитаю квартиры частным домам, хлопот меньше.

Как только я родился, к нам переехала жить бабушка Аня, мамина мама. Бабушка нас с сестрой и воспитывала, и кормила, и любила. Бабушка купила мне велосипед, накопила со своей 12 рублевой пенсии. Это было неожиданно и радостно для меня, велик стоил 56 рублей. Свой новый велик! Сам выбирал на складе магазина!

Деньги появились в сельской местности в 1956 году. Спасибо Хрущеву. До этого всем работникам колхоза начисляли трудодни. По итогам года на трудодни выдавали сено, зерно, и деньги, начисленные за трудодень копейки, распределённые из колхозного бюджета за сданную государству продукцию. В основном народ жил натуральным хозяйством. Основная кормилица – корова, да огород в 40 соток, да свои руки.

Отец воевал в Великую отечественную, его забрали с десятого класса. Был рядовым в пехоте, ранен, потом заболел туберкулезом. Он всю жизнь проработал в колхозе бухгалтером, уже после фронта закончив курсы счетоводов.

Мама была зоотехником в колхозе. Они познакомились, когда она студенткой приезжала на практику. Мама меня иногда брала с собой на животноводческие фермы в другие деревни. Мы ездили на плетеной бричке, интересно, почти на мерседесе по современным меркам.

Потом мама еще закончила пединститут в дополнение к своему сельхозу, и перешла работать в школу биологом. Мне повезло, она меня не учила. Мне не повезло, на любую мою провинность учителя тут же жаловались маме, и, мне, конечно, доставалось по первое число.

Село наше стоит на берегу реки Молома, в то время еще полноводной, где мы купались, рыбачили, зимой играли в хоккей. То были времена Викулова, Мальцева, Харламова. Мальцев был нам особенно дорог, как земляк.

Летом я работал в колхозе, сначала на сенокосе, потом на кирпичном заводе. Зарабатывал копеечку в семью.

В седьмом классе родители мне с какого-то бодуна, купили мотоцикл, Минск М 105, слух прошел – мотоциклы дорожают. Правда, мотоциклы подешевели, вот и верь слухам. Я мечтал о мопеде, а тут мотоцикл. Вот это жизнь началась. Свобода! Мы с другом Валерой объехали все окрестности, пешком много не находишь. Гоняли до самозабвения, прыгали до поломанных пружин амортизаторов. Гоняли и летом и зимой – всегда, пока колеса насмерть не забивались грязью. Я упал раз сто за эти годы, все удачно. Я и сейчас гоняю на мотоцикле, на Сузуки GSR 600, не смог устоять перед соблазном современной иностранной мото техники. Прошлым летом на мотоцикле сгонял на родину, 1000 км, впечатления незабываемые. Те сто падений – помогают сейчас не падать.

Я мечтал быть инженером, мечтал строить ракеты, или уж, в крайнем случае, телевизоры – радиоэлектронику. Из села в те годы можно было уехать учиться только в сельхоз училища, сельхоз техникумы, и в сельхоз институты. Вместо паспорта выдавали книжку колхозника, по ней даже в гостиницу не селили. Мне паспорт по блату выхлопотал отец, подписал у председателя разрешение. Правда, через год этот запрет отменили и мои одноклассники получили паспорта все, спасибо Брежневу.

Поступать поехал в МИЭТ, поступил в МВТУ.

Понял сразу, в МИЭТ не сдам. Что делать? А в комнате оказался чудной парень из Москвы, который приехал в МИЭТ учиться на подкурсах, а поступать собирался в МВТУ. Он меня туда и привел. Повезло. Немного въехав в программу вступительных экзаменов, понял, и сюда не поступлю. Снова повезло. В моей комнате жил парень из Тамбова, волейболист перворазрядник, ему надо было только трояки получить. Ему на спорт кафедре выдали сто вариантов вступительных экзаменов, он решал только самые легкие примеры. Он много мне рассказывал, за месяц в общежитии. Я его шутливо назвал – первым учителем. Он был старше на два года. Мы оказались в одной группе, правда, его отчислили после первого курса за неуспеваемость. Я тоже по его примеру начал с самых легких, и за месяц натаскался, сдал на все четверки. Твердый проходной бал, правда, без общаги. Впрочем, общагу на первом курсе надо было еще пережить, преферанс и пьянки, не способствовали сдаче дз, зачетов и экзаменов. Немногие из счастливчиков из общаги смогли перебраться на второй курс.

Я тоже чуть не вылетел с первого курса, оставался хвост по мат анализу. Мои мозги после сельской школы слабо проворачивались. Помогла донорская справка и доброта нашего замдекана, который по справке перенес экзамен на осень.

Летом был стройотряд. После стройотряда дали общежитие, вот это было счастье, после года съемных комнат. Весело, иногда чересчур, почти бесплатно, по сравнению с комнатами.

В общаге прожил меньше года, женился. Второй курс, это была уже вторая свадьба в нашей группе. Судьбу свою нашел за институтской партой. Или она меня нашла.

– Я буду с вами сидеть за партой, занимайте мне место, – просто сказала моя суженая, ничуть не смутившись, что нас уже четверо друзей, и мест за партой четыре.

Пострадавшим чаще оказывался Санька, в виду своей неспешности.

– Мы едем с тобой в стройотряд, пошли форму получать, – так же просто сказала моя будущая жена перед летними каникулами.

На четвертом курсе родился сын. Супруге пришлось тяжело, родила, не прерывая учебы. Дипломы мы чертили вместе с сынишкой, он рядом ползал, помогал.

Когда учился в МВТУ им. Баумана мое отношение к научной картине мира только крепло. Мы тогда спорили по поводу НЛО и инопланетян. Володя доказывал, что они есть, статьи нам показывал, в кино зазывал. Из нас никто не верил.

Закончил вуз вполне уверенно, средний бал 4,8. Распределился на завод «Искра».