Как и предвидел американец, сразу после состязания вождь приказал сняться с лагеря и трогаться в путь. Полковника, как тюк, взвалили на лошадь. Фрике боялся, что и с ним поступят так же, но ему подвели оседланного и взнузданного коня и предложили ехать верхом. Старик объяснил, что это награда за смелость. Но руки французу все же связали, хотя и спереди, на что он заметил:

— Ничего не поделаешь. Надо так надо. Вот только не знаю, как буду править лошадью?

— Ее будут вести на поводу.

— Ладно, — успокоил юноша сам себя. — Там видно будет. Э, нет, так дело не пойдет, — крикнул парижанин, увидев, что Бреванна связали. — Чем он хуже меня?

Индейцы были в недоумении. А Фрике напрягся так, что веревки лопнули, словно прогнившие нитки, спрыгнул на землю, выхватил у одного из туземцев висевший на боку нож для скальпов и мигом перерезал веревки, опутывавшие Бреванна, затем с самым любезным видом вернул нож владельцу, сопроводив следующим комментарием:

— Вот, любезный, ваш ланцетnote 55. Я худого не замышлял. Хотел лишь, чтобы с господином Андре обращались не хуже, чем со мной. Поняли?

Краснокожие заволновались, заспорили. Их раздосадовало требование француза. Тогда юноша заявил:

— Вяжите в таком случае и меня. Правда, мой товарищ не забавлял вас цирковыми трюками, но я за двоих старался, и если уж награждать, то обоих.

Аборигены не поняли ни слова, но догадались, о чем идет речь, и были тронуты благородством молодого человека. Бежать пленникам все равно не удастся, и индейцы согласились развязать Бреванну ноги. Зато руки друзей скрутили крепче прежнего.

Через полчаса отряд выступил. Двигались сначала в северном направлении, вдоль Теземенских озер, потом свернули на запад к озеру Калиспельм и на рассвете достигли долины со множеством разбросанных хижин. Целая свора собак кинулась с рычанием на чужаков, скаля зубы и перебудив всех жителей поселка. Между прочим, к своим хозяевам индейские собаки относятся так же не особенно ласково. Объясняется это, с одной стороны, дурным обращением с ними самих краснокожих (обходящихся, кстати, одинаково грубо как с домашними животными, так и со своими женами), а с другой стороны, тем, что в случае голода псов съедают не моргнув глазом.

Об индейском жилище — вигваме стоит сказать несколько слов. Чтобы поставить его, в землю в виде остова втыкают жерди, соединяемые наверху. Общая длина жердей пять-шесть метров, не больше. На остов натягиваются бизоньи шкуры или холст. Верх остается открытым и служит дымовым отверстием. Вход скорее похож на дыру, проникнуть внутрь можно только ползком. Он занавешивается шкурой бобра или полотном. В очаге почти всегда поддерживают огонь, вокруг разложены котлы, чугуны, горшки. Их никогда не моют. Постелью служат шкуры бизонов. На гвоздях, вбитых в жерди, вместе с копчеными бизоньими тушами и сыромятными ремнями висит рваная нестираная одежда. Добавьте к этому отвратительный запах и деревянные сундуки (где хранятся и ценные вещи, и рухлядь) по периметру, и вы представите себе жилище, где обычно ютится с полдюжины аборигенов.

Когда отряд приблизился, из хижин стали выглядывать уродливые старухи с кирпичными лицами и черными глазами. Они растягивали в безобразной улыбке беззубые рты и своим визгом, похожим на завывания гиены, заглушали порой даже собачий лай. За ними вылезли дети, и женщины, и, наконец, мужчины постарше и посдержаннее.

Несмотря на усталость коней, индейцы не смогли отказать себе в удовольствии сделать небольшую разминку. Охранять пленников остались только

Кровавый Череп и старик, по имени Тот, Кто Видел Великого Отцаnote 56. Несмотря на возражения Фрике и Андре, им помогли слезть с лошадей. Кровавый Череп стащил полковника Билла. Он был почти без сознания, и его пришлось несколько раз ткнуть ножом в ладонь, чтобы привести в чувство. Ковбой открыл глаза, тяжело вздохнул и устремил на врага совершенно бесстрастный взгляд. Тот, Кто Видел Великого Отца сообщил пленникам, что жить они будут в хижине Кровавого Черепа, пока совет вождей не решит их участь. Старик хотел взять их к себе, но сиу не согласился. Правда, готовить им будет жена старика, Мать Трех Силачей, — Кровавому Черепу доверять нельзя — он коварен и мстителен.

Друзья поблагодарили старика и пошли за свирепым вождем. Вслед им неслось гиканье ребятишек, визг индианок, размахивающих кулаками, и собачий лай.

Американец не мог идти. Распухли и сильно болели ноги. Кровавый Череп растер их ему и понес своего врага на руках: он знал, что иначе тот сразу умрет под пытками. Таким образом, движимый ненавистью, он невольно проявил милосердие. В хижине вождя пленники укрылись наконец от шума и гама. Но, привыкшие за это время ко всяким испытаниям, они тем не менее не сдержали возгласа отвращения — до такой степени было здесь грязно и смрадно: дым, копоть, вонь тухлого мяса способны были вызвать рвоту. Индеец уложил Билла на бизонью шкуру и сел напротив, застыв словно изваяние.

— Что за гнусное логовище, — сморщился Фрике. — Находиться здесь — и то пытка.

Он обратился по-английски к Кровавому Черепу, продолжавшему пристально глядеть на полковника с выражением неутоленной ненависти:

— Послушайте, гражданин, вы, кажется, понимаете по-английски. Нельзя ли приоткрыть дверь? Очень душно.

Сиу нехотя повернулся и важно изрек:

— Железная Рука — воин молодой, но великий. Пусть поступает как ему угодно.

— Железная Рука?.. Что это значит?.. Ах да! Ведь это мое индейское прозвище. Спасибо, почтеннейший. С вашего позволения я проветрю немного хижину. Добро пожаловать, ветер! Почему вы молчите, господин Андре? Мне что, прикажете разговаривать самому с собой? Вымолвите хоть слово!

— Развлекай, если хочешь, своего дикаря, — тихо ответил Андре. — А я подумаю, как отсюда сбежать.

— Согласен на любой план, даже при минимальных шансах на успех. А вы уже что-нибудь придумали?

— Да. Только подождем, пока к полковнику вернутся силы.

— Понятно. И что тогда?

— Схватим этого индейца, возьмем оружие, переоденемся и…

— Вы забыли про коней.

— И коней непременно прихватим. Если первая часть плана удастся, поскачем в прерию.

— Само собой.

— На пути встретится много препятствий.

— Без этого не бывает.

— Потому не мешай все хорошенько обдумать.

— Согласен! А я тем временем полюбезничаю с индейцем, авось что-нибудь из него вытяну. Тс-с!.. Он что-то говорит мистеру Биллу. Давайте послушаем!

Кровавый Череп совершенно забыл про французов и в предвкушении мести с наслаждением рассказывал американцу на ломаном английском, каким образом ему удалось захватить его в плен.

— Бледнолицый Охотник За Скальпами, видно, забыл, что ненависть краснокожего никогда не проходит. Кровавый Череп, переодетый, бывал в деревянных и каменных домах бледнолицых. Не раз ему представлялась возможность убить янки и снять с него скальп. Но он хочет видеть своего врага привязанным к столбу пыток. Хочет услышать, как будет шипеть его тело на жарком огне, как затрещат его кости; хочет увидеть его кровь и насладиться его страданиями, когда, доведенный до безумия, он будет молить о смерти. Бледнолицый Охотник За Скальпами, выезжая с отрядом из Валлулы, не узнал сиу среди других индейцев. А Кровавый Череп не выпускал его из виду. Вместе с собратьями из трех племен он устроил засаду, и тогда погибли все бледнолицые. Он снял с них скальпы.

— Так вот кто убийца! — прошептал Фрике. — Не будет ему пощады.

— Кровавый Череп — великий вождь, — продолжал индеец, все больше и больше воодушевляясь. — Это он поджег прерию, когда Бледнолицый Охотник За Скальпами убил Большого Медведя, собиравшегося его схватить. Он последовал за бледнолицыми, отправившимися в земли Каменных Сердец. Он отогнал бизонов и заманил бледнолицых в плен. И вот наконец-то заклятый враг в его власти. Теперь ему не уйти от возмездия. Воины Красного Черепа находятся сейчас на чужой земле, земле мирных индейцев, предателей, покорившихся Великому Отцу из Вашингтона. Поэтому с казнью необходимо спешить. Завтра соберутся на совет вожди, а послезавтра пленников поведут к столбу. Слышишь, Бледнолицый Охотник За Скальпами? Послезавтра. Тогда Кровавый Череп сможет закопать в землю топор войны, твой скальп заменит ему шапку. Так я сказал.