Председатель резко поднялся из-за стола, уставился в мутное окно.
- Такси подано.
Андрей продолжал сидеть на расхлябанном стуле, созерцая пыльную дорожку, на которой теперь отдыхал белый листик с жирной печатью. Видно, председатель согнал его локтем.
Андрей оторвался от листка. В кабинет без стука степенно вплыли стоптанные порыжелые сапоги. Над сапогами висели длинные брезентовые полы.
Он догадался, что это по его душу.
Из распахнутого дождевика выглядывал дедок - он был сух, строг и бел.
- С добрым утречком!
Председатель в ответ торопливо закивал.
Дедок плавно развернулся - полы дождевика качнули прокуренный кабинетный воздух. Его взгляд уперся в Андрея.
- Этот, что ли, инженером будет? - И не дожидаясь ответа, добавил, гнусавя: - Скорее на дьячка смахивает, ишь, патлы отрастил.
Андрей встал, поднял документ с дорожки, аккуратно пристроил его на стол возле пепельницы.
"Старый хрыч, прицепился..."
- А бороденка-то, чистый козел, - сказал дедок и выдавил скупой смешок.
- Может быть, к делу перейдем, - Андрей вытащил из угла рюкзак.
- Значит, к Федору тебя доставить, - дедок подступил к Андрею.
- Хоть к черту на рога...
- Иди, иди, устраивайся, - сказал председатель, - дорожка предстоит дальняя.
Подхватив рюкзак, Андрей шмыгнул в коридор и остановился. Все-таки интересно, о чем они трепаться будут. Может, председатель очередной "финт ушами" состроит...
Полминуты в кабинете стояла тишина, и вдруг Андрей услышал нарастающее злое бормотание деда.
"Пора на свежий воздух - у них, видно, старые счеты - так пусть позабавятся".
Андрей повеселел.
- Ехать так ехать, - сказал он плоской корове на плакате.
У крыльца дремала почти такая же плоская понурая лошадь.
Потрясающая кляча. Да этот дед любую до смерти заездит. А на нас - где сядешь, там и слезешь.
Андрей забросил рюкзак в телегу, прошелся вдоль сломанного штакетника.
Вскоре появился возница, молча устроился на передке, причмокнул... Андрей поторопился запрыгнуть, но кляча для начала потопталась, а затем тяжело сдвинулась с места...
Андрей лежал в телеге на ворохе сена и смотрел на провода. Иногда он видел грустную крону березы с тремя скрученными листочками или угрюмый листвяк с редкой желтой хвоей. Раз попался одинокий насупленный ястреб на стобе. А может, это был вовсе и не ястреб?
Небо почти не интересовало Андрея - оно было слишком обширное, и в недрах его серо-грязные сгустки готовились сбиться в массу, чтобы потом неделю рассеиваться по земле - бесшумно, монотонно.
Лошадь, как казалось Андрею, шла рывками, и от этого телега моталась из стороны в сторону, дребезжала и оставляла по краю тракта веселые клочки сена. Несколько раз Андрей приподымался и смотрел на дорогу, которая тянулась за ним, сползая с очередного бугра. Изредка проносились автомобили, а после гула и рева на губах оседала пыль и долго воняло бензином. Однажды проскочила забрызганная грязью по крышу "Волга". Андрей долго следил за ней... И вдруг он понял, почему очутился здесь.
Ну и жук ты, товарищ председатель, ну, обвел меня вокруг пальца... Нет чтобы сразу предложить чересполосный участок... Чувствовал, что не соглашусь, ломаться буду, и изобразил "ход конем". И, честно говоря, сработало, еще как сработало... Когда бежал от доходяги, то готов был на все - лишь бы туда больше не возвращаться...
Андрей повалился на спину и захохотал во все горло.
Дедок на передке даже не оглянулся.
Прошло два часа, как они выехали из деревни. Андрею уже надоело смотреть и на провода, и по сторонам. Начали подмерзать ноги, хотя он и зарыл их в сено. Осточертела неподвижная спина возницы, который сидел, молчал и курил.
Телега по-прежнему шумно тащилась по тракту.
Андрей попытался вспомнить что-нибудь хорошее, но то ли от постоянной тряски, то ли от озноба в голову лезла сплошная гадость... Даже в какой-то момент ему стало казаться, что он никогда не вернется из этой поездки, и будут вечно маячить перед ним припорошенные снегом поля, насупившиеся зароды, жирные пятна черемуховых кустов...
Наконец телегу как следует тряхнуло, и она скатилась с тракта на плохо накатанную дорогу, и лошадь поплелась, часто дергая головой по сторонам. Возница оглянулся, что-то сказал и заулыбался.
Андрей перевернулся набок, поднялся на колени.
Сплошной березняк подступал к самой дороге. Ближние березы одна к одной, все среднего диаметра, а дальше уже не различишь отдельных деревьев, как будто вздыбилась пашня, смешав снег и землю.
Какая-то хищная птица кружила в небе. Может быть, та, которая следила за ними со стоба.
- Окоченел небось? - спросил повеселевший возница и остановил еле бредущую лошадь. - Выскочь, пробегись, разгони кровушку.
Андрей послушно выбрался из телеги. Ноги заскользили по твердому суглинку. Лошадь лениво тронулась с места. Андрей, ухватившись за жердинку, пошел рядом, затем побежал.
Дедок, что показался вначале Андрею вредным и злым, теперь с каким-то озорством поглядывал на него. Андрей в ответ весело махал рукой.
Приличный дед попался. Зачем же тогда там, в деревне, перед председателем ворчал и брюзжал, а потом, угрюмо взгромоздившись на передок, два часа с лишним сидел истуканом?
Андрей прибавил ходу, поравнялся с лошадью и высоко подпрыгнул.
- Полегчало? - дед натянул вожжи.
- А можно, я рядом с вами сяду?
- Валяй.
Андрей взобрался на передок и осторожно сел.
- Держись.
Андрей поплотней прижался к вознице. Ему казалось, что шевельнись - и сразу свалишься вперед, под колеса. Но довольно быстро освоился...
Теперь можно было и поговорить.
- Извините, я не знаю, как величать...
- Кличь Семеном Карповичем.
Дорога тянулась по краю узкой извилистой долины. Справа по склону наваливался густой кашей березняк. Слева по цепочке кустов угадывалось русло речушки.
- Семен Карпович, места-то у вас красивые.
- Это вполне. Седьмой десяток разменял, а все не могу к этой благодати привыкнуть. Когда силенка была, неделями в тайге пропадал... А вот понял, что без тайги-матушки нет мне жизни, только после фронту... Ох, и обидно тогда стало, жил валенок валенком...
