III

Всяко национальное искусство выпукло отражает в себе духовные качества создавшего его народа. Очень отчетливо выражает духовные качества и идеалы русского народа и искусство допетровской Руси. Как отразились, например, идеалы новгородцев и псковичей в иконописи Новгородской и Псковской школы? "Идеал новгородца сила, - пишет известный исследователь русского искусства академик Грабарь к статье "Андрей Рублев", - и красота его - красота силы". "Его святые, - пишет о новгородских иконописцах В. Н. Лазарев, - волевые подвижники с энергичными, резкими, порою пронзительными лицами, всегда готовые активно вмешаться в круговорот жизни. Они предполагают внешний мир, они обращаются к зрителю. Божество новгородца - это деятельное божество. В чем он воплотил в опоэтизированной форме свой идеал, полный силы и душевной стойкости". Один из исследователей Новгородской и Псковской иконописи дает очень высокую оценку новгородским и псковским иконам "с их умными, мужественными лицами". Исследователь фресок Снетогорского монастыря пишет, что иконописцы изображают "мужественные, подчас даже несколько грубоватые типы, поражающие необычайным реализмом и выражением какой-то неистовой силы". Древние храмы Псковской области В. Н. Лазарев характеризует так: "Коренастые, приземистые, с мощными стенами, с многочисленными приделами и притворами, они как бы вросли в землю. В них великолепно выражены сила и твердость русского характера".

МИФ О БЕЗМЕРНОСТИ РУССКОЙ ДУШИ

I

Среди русской интеллигенции широко был, распространен миф о бескрайности, безгранности русского национального характера. Черты своего неуравновешенного характера - результаты своей беспочвенности, русская интеллигенция переносила на весь русский народ. В своей известной книге "Русская идея", получившей широкое распространение среди иностранцев Н. Бердяев вещал, например: "...В душе русского народа есть такая же необъятность, безгранность, устремленность в бесконечность, как и в русской равнине... Русский народ не был народом культуры по преимуществу, как народы Западной Европы, он был народом откровений, он не знал меры и легко впадал в крайности". Уродливые типы, порожденные детищем Петра Первого антирусской западнической интеллигенцией и крепостническим шляхетством, скопированным Петром Первым с польского шляхетства, все эти Онегины, Печорины, Обломовы, объявлялись характерными национальными русскими типами. Но это был только один из бесчисленных мифов, выдуманных интеллигенцией о русском народе и России. В своей спорной, но весьма интересной по мыслям книге "Ульмская ночь" М. Алданов совершенно справедливо выступает против мифа о бескрайности русского характера. "Ничего похожего на бескрайность, - пишет он, - нет в лучшем из ранней русской прозы, - в "Фроле Скобееве", в "Повести временных лет", в "Горе-Злосчастии". А записки старых русских путешественников, как подлинные, так апокрифические? Все эти умные и толковые люди скорее удивлялись безмерности западной". Русский героический эпос дает огромный материал, показывающий всю ложность мифа о безмерности русской души и исключительной полярности русского национального характера. При сопоставлении русских былин с героическим эпосом народов средневековой Европы - в смысле безмерности характеров героев, именно герои русского эпоса оказываются людьми, лишенными необузданных, безмерных страстей. "О "Нибелунгах" не стоит и говорить: там все "безмерно" и свирепо. Остановимся лишь на "Песне о Роланде", поскольку Франция "классическая страна меры". Какие характеры, какие тяжелые страсти в этой поэме? Безупречный, несравненный рыцарь Роланд, гнусный изменник Ганелон, святой Тюрпен, рог Роланда, в который рыцарь дует так, что у него кровь хлынула из горла. Карл Великий, слышащий этот рог за тридевять земель и мчащийся на помощь своему слуге для разгрома 400-тысячной армии неверных, - все это "безмерно". А речь Роланда перед боем, а его гибель, а его невеста - где уж до нее по безмерности скромной и милой Ярославне! А смерть Оливье! А казнь изменника! В "Слове о полку Игореве", напротив, все очень просто, сильных страстей неизмеримо меньше, и за грандиозностью автор не гоняется. Ни безупречных рыцарей, ни отвратительных злодеев. В средние века рыцари, говорят, шли в бой и умирали под звуки "Песни о Роланде". Под звуки "Слова о Полку Игореве" воевать было бы трудно. Обе поэмы имеют громадные достоинства, но безмерности в русской во всяком случае неизмеримое меньше - снова скажу, слава Богу. А былины? Какая в них бескрайность? Эти чудесные произведения, в сущности, по духу полны меры, благоразумия, хитрецы, добродушия, беспечности. Один из новейших историков русской литературы пишет: "В былинах истоки русского большевизма и его прославление"! Я этого никак не вижу. По сравнению с западно-европейскими произведениями такого же рода, былины свидетельствуют, напротив, об очень высоком моральном уровне. В них нет ни пыток, ни истязаний, да и казней очень мало. Нет и "ксенофобии". Об индусском богатыре Дюке Степановиче автор былины отзывается ласково, как и об его матери "честной вдове Мамельфе Тимофеевне", а Владимир стольно-киевский так же ласково приглашает его: "Ты торгуй-ка в нашем граде Киеве, - Век торгуй у нас беспошлинно". Об отсутствии безмерности русской души наглядно свидетельствует "и русское законодательство времен Владимира Святого и Ярослава Мудрого; оно было гораздо умереннее и гуманнее многих западно-европейских. В "Русской Правде" штраф преобладает над казнями и даже над тюрьмой. В ту пору в Германии отец имел право собственной властью казнить сына. Не умевший читать и писать князь Владимир, услышав, что у Соломона сказано: "Вдаяй нищему Богу взаим дает", велел "всякому нищему и убогому приходить на княжий двор брать кушанье и деньги из казны". И средним людям средневековой Руси и выдающимся представителям средневековой Руси была глубоко чужда интеллигентская безмерность и интеллигентская истеричность. Такой выдающийся представитель средневековой Руси, как Нил Сорский не принимал безмерность как неотъемлемое свойство русского народного характера и осуждая ее писал: "И самая же добрая и благолепная делания с рассуждением подобает творити и во благо время... Бо и доброе на злобу бывает ради безвременства и безмерия". Не менее метко и другое замечание М. Алданова: "...Отметить зло в ангеле, отметить добро в демоне, это идея чисто русская и, кстати сказать, противоположная бескрайностям: умеряющая, не слишком восторженная, - мир не делится на черное и белое. Это тоже ведь из Нила Сорского". Да, это из Нила Сорского! А разве Нил Сорский не является типичным образованным человеком Московской Руси - характерной чертой которого была гармоничность, та внутренняя цельность духа, которая по мнению И. В. Кириевского является полной противоположностью раздвоению сил разума у людей европейской культуры. Достоевский считает, что всякая односторонность и исключительность - черта европеизированной русской интеллигенции, а не национального характера русского народа. В книге известного философа Н. Лосского "Достоевский и его христианское миропонимание", мы, например, читаем: "Всякую односторонность и исключительность он осуждает, пишет Лосский, - и считает ее не соответствующей русскому характеру. В 1861 г., как и в дальнейшей своей деятельности вплоть до пушкинской речи, он говорит, что "в русском характере замечается резкое отличие от европейского, резкая особенность, что в нем по преимуществу выступает способность высоко-синтетическая, способность всеприимчивости, всечеловечности". А там, где есть резкая способность к всепримирению, к синтезу, там нет места бескрайности, как типичной черте национального характера. Н. Лосский правильно отмечают, что наличие известных крайностей в характере русского человека не есть свойство только русского народного характера, "что каждый народ, как целое, совмещает в себе пары противоположностей. Например, русскому народу присущи и религиозный мистицизм и земной реализм..." "В практической жизни для русского народа в высшей степени характерны, с одной стороны, например, странники "взыскующие града", вроде Макара Ивановича (один из героев романа "Подросток". Б. Б.), но с другой стороны, не менее характерны и деловые люди, создавшие, например, русскую текстильную промышленность или волжское пароходство. Сочетание таких противоположностей, как религиозный мистицизм и земной реализм, имеется, конечно, не только у русских, но и у французов, немцев, англичан... ".