Каждой стрельбе, как общее правило, предшествовало выполнение походного движения или маневра - при дивизионных и групповых стрельбах обязательно, при батарейных первоначальных стрельбах не всегда.

Обстановка стрельб, насколько было возможно, приближалась к обстановке действительного боя.

Руководитель тактики, предварительно обсудив при участии начальника школы, его помощника и других руководителей предположение предстоящей стрельбы и лично изучив совместно с начальником полигона школы местность и обстановку, составлял общую тактическую задачу, которая служила исходной данной для производства маневра и стрельбы, а также для мишенного оборудования полигона.

Мишенная обстановка должна была с достаточной полнотой отвечать заданию, изображая боевой порядок противника, с соблюдением надлежащих размеров по фронту и в глубину. Части своих войск в некоторых случаях также изображались мишенями или опознавательными сигналами.

В полевом отделе школы к дивизионным и групповым стрельбам привлекался весь переменный состав обучающихся, причем почти каждый из неучаствующих непосредственно в технической стрельбе получал то или иное тактическое назначение: начальника отряда, начальника артиллерии отряда, командира полка и батальона, начальника разведки, начальника связи (адъютанта) и пр. Начальнику отряда своевременно вручалось общее тактическое задание, в развитие которого он делал соответствующие распоряжения в порядке подчиненности. К назначенному начальником отряда и к прочим более ответственным исполнителям маневра и стрельбы назначались руководители (посредники).

Сведения, даваемые исходной задачей и мишенным оборудованием, своевременно освещались и дополнялись руководителями - словесно или с помощью письменных донесений, приказаний и т. п.; каждый исполнитель должен был, принимать решение, в соответствии с изменением в обстановке, и отдавать распоряжение в письменной форме. Таким путем достигалась практика в решении тактических задач на местности в обстановке боевой стрельбы и практика в составлении приказаний и донесений.

Школа всеми мерами противодействовала пережитку прошлого- стремлению провести маневр и стрельбу "гладко" (с так называемым "втиранием очков" начальству), посредством заранее составленных расписаний или указаний, что не могло иметь места в действительной боевой обстановке. В школе изменение обстановки обусловливалось лишь постольку развитием общей идеи поставленной задачи, поскольку такое развитие оправдывалось действиями исполнителей маневра и стрельбы и достигнутыми ими результатами. Возникающие при этом трения считались поучительными, так как они обнаруживали и выясняли значение самостоятельных решений (инициативы) исполнителей.

В случае ошибок исполнителей старший руководитель мог или продолжать маневр и стрельбу, если находил поучительным показать последствия ошибок, или приостановить стрельбу (маневр), когда ее продолжение теряло поучительность и представлялось напрасной тратой снарядов и времени.

Каждая стрельба заканчивалась разбором в поле как в техническом, так и в тактическом отношении; при этом всегда допускался самый широкий свободный обмен мнений всех участвующих с конечным резюмирующим заключением старших руководителей по стрельбе и по тактике. Более сложные и более интересные стрельбы подробно разбирались, кроме того, в аудиторной обстановке после обработки всех данных, и затем отчеты о таких маневрах-стрельбах печатались для всеобщего сведения.

Но за отсутствием на Лужском полигоне пехоты и конницы офицерской артиллерийской школе приходилось при производстве стрельб с маневрированием довольствоваться мишенной обстановкой и воображать не только боевые действия противника, но и своих войск, что являлось отрицательной стороной подготовки переменного состава школы. В школе не бывало упражнений в изучении действительных пехотных и кавалерийских целей, какие применялись во французской артиллерии. Совместная стрельба с маневрированием с пехотой и конницей производилась в офицерской артиллерийской школе лишь однажды за период 1908 - 1914 гг., несмотря на то, что полигон школы по своим размерам и оборудованию давал возможность производить маневрирование с боевой стрельбой отряда в составе около дивизии пехоты с артиллерией и конницей. Единственная произведенная в школе совместная с пехотой и кавалерией стрельба была организована довольно неудачно и представляла мало поучительного.

Во всяком случае, старший командный состав русской артиллерии, прошедший курс полевого отдела школы, основательно в ней повторивший все необходимое старое и усвоивший все новое в технике и тактике артиллерии, являлся проводником теоретических и практических знаний в строевых частях, повышая вместе с тем их боевую подготовку.

Поднимая общую подготовку командного состава артиллерии, школа стремилась перевоспитать его в смысле проявления личной инициативы, в смысле способности быстро ориентироваться в изменениях боевой обстановки и безбоязненно принимать самостоятельные решения для достижения успеха в бою при могущественном содействии артиллерийского огня.

Ничего подобного не было во французской артиллерии, которая в 90-х годах многими считалась лучшей в мире.

Из отчетов русских артиллеристов{130}, командированных во Францию весною 1913 г., т. е. всего лишь за год до начала мировой войны, можно убедиться, что французская артиллерия тогда не только не опередила, но значительно отстала от русской полевой артиллерии в отношении подготовки командного состава.

Штаб-офицерские курсы в Мальи, соответствующие русской офицерской артиллерийской школе, задавались весьма скромной целью: показать командирам артиллерийских групп на практике способы выполнения ими задач, которые могут быть возложены на них в различных боевых положениях. Поэтому групповые стрельбы с маневрированием на курсах в Мальи более служили иллюстрацией на местности и с боевыми выстрелами избранных статей устава о бое артиллерии, чем практикой для командиров в управлении группами батарей. Каждое упражнение задавалось на какой-нибудь один определенный случай, предусмотренный уставом, и предпочтительно для действия отдельной небольшой артиллерийской группы (в составе трех батарей), а не действующей в связи с другими группами. В большинстве случаев руководитель весьма искусно наводил упражняющегося на тот путь решения, который казался верным самому руководителю; поэтому распоряжения командиров стреляющих групп если и бывали целесообразны, то по существу несамостоятельны. Обсуждение маневра обычно даже ему предшествовало, почему упражняющийся не мог проявлять самодеятельность. Во время хода маневра и стрельбы руководители постоянно вмешивались в распоряжения командиров стреляющих групп, желая то или иное подчеркнуть или исправить ошибку и т. п.

Продолжительность курсов 2 - 3 недели (в русской офицерской артиллерийской школе 7 мес.) была настолько кратка, что на артиллерийских курсах во Франции больше показывали и рассказывали, чем учили и вырабатывали практические навыки.

Разборы стрельб с маневрированием на полигоне в Мальи сводились к подробным лекциям по тому или иному определенному вопросу устава, но читаемым на местности под свежим впечатлением стрельбы и маневра.

Роль начальника отряда на стрельбах с маневрированием исполнял прикомандированный пехотный офицер. Офицеры переменного состава курсов упражнялись только в обязанностях, соответственных занимаемым ими должностям, тогда как в русской школе смотрели на это шире и практиковались не только в обязанностях своей должности, но готовились и к следующей высшей должности.

Оборудование полигонов Мальи и Шалонского отсутствовало; не было никаких механических мишеней: ни подъемных, ни движущихся, ни вспышечных. Обыкновенные мишени ставились только для технических стрельб. Стрельбы же с тактическим заданием производились без всяких мишеней, поэтому для разведчиков и наблюдателей никакой работы не было. На полигонах поставлены были только столбы-вышки для пользования ими как ориентирами при указании воображаемых целей.